Пария - Грэхэм Мастертон

— Например, в Средиземном море деревянный корабль выдержит в воде пять лет. В водах Тихого океана максимум год, если повезет. Изделия из железа выдерживают в теплых морях только от тридцати до сорока лет.

Он рисовал пальцем кружки на поверхности стола.

— Изучая морскую археологию, начинаешь понимать, что никакого «просто океана» нет. В разных местах под водой царят разные условия, так же как и на суше. Возьмем, например, «Вазу», который затонул в Стокгольмском заливе в 1628 году и был извлечен почти целым в 1961 году. Корпус сохранился удивительно хорошо просто потому, что в холодных морях нет моллюсков, которые точат дерево. А в Сойленте, у входа в залив Саутгемптон и залив Портсмут в Англии, корпус «Ройял Джордж» пролежал на дне пятьдесят три года и совсем неплохо сохранился. «Эдгар» спустя сто тридцать три года после затопления все еще обходится стороной другими кораблями. Классический пример — это, конечно, «Мэри Роуз», утонувшая в 1545 году, почти на сто пятьдесят лет раньше, чем «Дэвид Дарк», однако сохранившаяся, точнее, сохранилась та часть ее корпуса, которая была погребена в иле.

— Но подъем «Вазы» и «Мэри Роуз» стоили сотни тысяч долларов, напомнил я ему. — Каким чудом ты хочешь поднять «Дэвида Дарка», если у тебя даже нет тысячи долларов, чтобы заплатить за картину?

— Сначала я должен локализовать корабль, доказать, что он находится в этом месте. Лишь после этого я могу обратиться к Музею Пибоди, Институту Эссекса и городскому совету по поводу сбора средств.

— Ты очень уверен в себе.

— Приходится. Есть две крайне существенные причины поднять этот корпус. Во-первых, сама его историческая ценность. Во-вторых, то безумное влияние, которое он оказывает на жителей Грейнитхед.

— Ну, со вторым я согласен, — признался я. Я кивнул кельнеру, чтобы тот принес очередную порцию виски.

— У меня великолепная идея, — заявил Эдвард. — Почему бы тебе не поехать со мной, чтобы понырять во время уик-энда? Если погода будет сносная, то мы планируем поездку в субботу утром и, может, в воскресенье.

— Шутишь? Я никогда в жизни не надевал акваланг. Напоминаю, я родом из Сент-Луиса.

— Я тебя научу. Это же легче легкого. Под водой, конечно, темновато, но ведь это же не Бермуды. И тебе понравится, как только ты немного привыкнешь.

— Честно говоря, не знаю, — еще противился я.

— Хотя бы попробуй, — настаивал Эдвард. — Послушай, хочешь узнать, что случилось с миссис Саймонс? Хочешь узнать, какого дьявола эти духи шастают по Грейнитхед?

— Конечно.

— Тогда я позвоню тебе в субботу утром, если погода улучшится. Только тебе нужно будет взять с собой теплый свитер, штормовку и плавки. Я же улажу дело с комбинезоном и всем остальным, необходимым для ныряния.

Я выдул остатки виски.

— Надеюсь, со мной не случится ничего страшного.

— Я уже сказал, будешь в восторге. Но… только помни, нельзя есть слишком много на завтрак. Если захочется порыгать под водой, то это может быть опасно, даже смертельно.

— Спасибо за предупреждение, — я криво улыбнулся. — Допустима ли с утра овсяная каша?

— Вполне допустима, — совершенно серьезно ответил Эдвард. Потом он посмотрел на свои водонепроницаемые часы для работы под водой и заявил: Мне пора. Моя сестра приезжает сегодня из Нью-Йорка, и я не хочу, чтобы она ждала под дверью.

Эдвард отвез меня домой. Приехав, он затормозил так резко, что джип затрясся в пляске святого Витта.

— Сказать кое-что интересное? — бросил он. — Когда-то я проверял, откуда взялось название «Аллея Квакеров», которое всегда казалось мне бессмысленным, поскольку тут никогда не было никаких квакеров. Как тебе известно, главные их поселения были в Пенсильвании, в то время как здесь, в Грейнитхед, я не нашел никаких исторических упоминаний о квакерах до середины девятнадцатого века.

— Ну и что, ты узнал все-таки, откуда происходит это название?

— В общем-то, да, но, собственно, чисто случайно. Из старой книги, которую прислала в музей старая миссис Сеймур, она все время нам что-то высылает, чаще всего разное тряпье, вытянутое с чердака. Но в этой книге на странице с названием кто-то написал: «Аллея Кракер, Грейнитхед».

— Кракер? Но ведь это по-французски?

— Вот именно. И это значит: «лопаться, ломаться».

— Но почему же выдумали такое название?

— Меня не спрашивай. Я специалист только по морской истории. Может, поверхность земли постоянно лопалась. Тогда носили гробы на Кладбище Над Водой, помнишь, так может, назвали этот путь Аллеей Кракер, потому что гробы очень часто падали на землю и лопались, разбиваясь. Кто знает?

— Именно за это я так люблю историков, — неожиданно заявил я. Именно за то, что они никогда не могут прояснить ни одного дела окончательно.

Я вылез из джипа и захлопнул дверцу. Эдвард опустил стекло со своей стороны.

— Благодарю за обед, — закричал он. — Ну и… удачи тебе с фараонами.

Джип уехал, подскакивая на выбоинах разбрызгивая колесами воду. Я вошел в дом, налил себе еще виски и решил немного прибраться. Миссис Херрон, живущая в доме Бедфордов, присылала мне дважды в неделю, по вторникам и пятницам, свою служанку Этель «для услуг»: застелить кровати, пропылесосить ковры, вымыть окна и так далее. Но я и сам любил, чтобы в доме было чисто, и всегда любил свежие цветы. Они напоминали мне счастливые дни с Джейн — лучшие дни во всей моей чертовой жизни.

В этот вечер я сел у камина и прочитал все, что только мог найти о затонувших кораблях, погруженных в воду, и об историческом прошлом Салема и Грейнитхед. Прежде чем часы фирмы «Томпион» пробили полночь, прежде чем стих ветер и дождь прекратил хлестать, я уже знал о подъеме затонувших судов достаточно много, хотя, конечно, мне было еще далеко до эксперта. Я разгреб кочергой догоравшие поленья в камине, потянулся и подумал, что, пожалуй, заслужил напоследок еще одну порцию виски. Странное дело: пьянствуя в одиночку, я никогда не мог напиться. Но при этом похмельем я все же страдал. Явно незаслуженная кара.

Я запер двери на ключ и забрал с собой последнюю порцию «Шивас», затем напустил полную ванну горячей воды и медленно разделся. Я не спал две ночи подряд и чувствовал себя выжатым как лимон.

Я растянулся в ванне, закрыл глаза и старался расслабиться. Напряжение медленно уступало. Я слышал лишь капанье воды из душа, в котором никогда не удавалось плотно закрутить кран, и тихое потрескивание лопающихся пузырьков пены.

Теперь, когда буря миновала и утихло легкое завывание ветра, я боялся много меньше. Может, думал я, духи прилетают с ветром, как Мэри Поппинс, а когда ветер меняется или прекращается, они оставляют нас в покое? И молил Бога о безветренной погоде. Но добавлял одно условие: в субботу утром, хотя бы на пару часов, должен разыграться шторм, чтобы мне не пришлось нырять с Эдвардом.