Точка отсчета - Андрей Николаев

— Ничего себе! — пробормотал Седов.

— Вот именно. Эксперимент был остановлен, но из семнадцати добровольцев четверых спасти не удалось, восемь человек вследствие необратимых мозговых изменений утратили всякую связь с окружающим миром, и лишь для пятерых эксперимент закончился без особых последствий. Последний из добровольцев скончался в прошлом году от естественных причин. Проще говоря, от старости, в возрасте ста семи лет.

— Сейчас от старости помирают в сто сорок.

— Тем не менее, в сообщении Лодзинского университета, наблюдавшего оставшихся в живых участников эксперимента, было сказано именно так.

— Вы говорили, что СБ наложил вето на исследования.

— Верно, но поскольку добровольцы были местными жителями, то наблюдать их продолжали в Лодзинском университете, под контролем СБ. Им было запрещено в течение всей жизни покидать не то что планету, но даже город.

— И зачем такая жизнь, — проворчал Седов, — ладно, а при чем здесь я?

Ингрид внимательно посмотрела на него, задумчиво потерла лоб. Седов почувствовал себя неуверенно, поерзал на диване и подбросил в огонь пару брикетов торфа.

— Послушайте, своим молчанием вы меня пугаете, — сказал он. — Ваш эксперимент так же непредсказуем? Я вот-вот начну пускать слюни и гадить под себя, превращаясь в растение? Но ведь вы говорили, что тот, кто сидит во мне, сейчас находится в состоянии куколки.

— Да, конечно, — Ингрид вздохнула, будто собиралась с силами, потом тряхнула головой, — дело в том, что я не знаю, как поведет себя эволют, адаптируясь в человеческом организме. Я называю существо, внедренное в вас, «эволют», потому что так назывался проект, начатый Сайрусом О'Брайаном. Мы, конечно, моделировали ситуацию, но, сами понимаете, теории — это одно, а практика — совсем другое. Извините, Сергей, у меня голова совершенно не соображает. Я очень устала. Может быть, мы продолжим разговор завтра утром? — Ингрид действительно выглядела уставшей.

— А нельзя ли прямо сейчас освободить меня от груза?

— Боюсь, что не получится. Требуется настройка аппаратуры, а это занимает довольно много времени.

— Хорошо. Завтра так завтра. У меня к вам есть еще несколько вопросов — я чувствовал себя довольно необычно эти двое суток, но раз вы устали, то отложим.

— Что значит: необычно? — заинтересовалась Ингрид, — в чем это выражалось? Вы чувствовали дискомфорт, были галлюцинации, нарушения сна?

— Было много чего. Однако не настолько все плохо, чтобы нельзя было отложить объяснения на утро. Где вы меня устроите?

Ингрид продолжала испытующе смотреть на него, но Седов сделал вид, что не замечает ее взгляда. Раз уж сама сказала, что все можно отложить, тогда и он придержит кое-какую информацию.

— Моя комната на втором этаже, там есть еще одна, для гостей. Можете лечь в пристройке, но она не отапливается.

— А здесь, на диване, я не могу устроиться? — спросил Седов, — люблю смотреть на огонь.

— Да ради Бога, только не закрывайте заслонку, пока торф не прогорит, иначе можете не проснуться, — предупредила Ингрид, — ванная вот там, рядом с кухней. Белье я сейчас принесу, — она встала, поставила бокал на столик и направилась к лестнице.

Высокая прическа, открывая шею, делала ее осанку более женственной и удивительно шла Ингрид. Он залюбовался стройными ногами, тонкой талией, уверенным разворотом плеч. Она, конечно, знала, что обычно мужчины смотрят ей вслед, и пользовалась этим без зазрения совести, может быть даже бессознательно. И в данный момент тоже.

Словно почувствовав его взгляд, Ингрид посмотрела на Седова через плечо, и ему показалось, что она слегка улыбнулась. Ему не очень понравилась эта улыбка и этот взгляд — было в нем что-то от взгляда хищника, завалившего жертву и отошедшего прилечь и отдохнуть перед трапезой. Жертва никуда не денется, поэтому можно не торопиться.

Седов допил вино, вымыл бокалы и подбросил в камин пару брикетов. Выйдя на крыльцо, он оставил дверь полуоткрытой, чтобы проветрить комнату от запаха сгоревшего торфа.

Небо очистилось от облаков, заметно похолодало. По мосту через пролив Ферт-оф-Форт проносились огни грузовых аэрокаров, растворяясь в световых россыпях Северного Куинсферри. Ветер гнул ветви рябин и кленов, трепал листья, шумел в кронах сосен. Звезды подмигивали, будто ветер сдувал их свет своими порывами, как сквозняк гасит на мгновение свечу. Но стоит прикрыть дверь, и пламя снова станет ярким и ровным.

«Вчера меня чуть не задули, как свечу, — подумал Седов, — и позавчера тоже. Чего я поперся с Жаклин на Рипербан? Может, не хотелось оставаться с Кристиной? Она бы наверняка почувствовала, что что-то не так и вытянула бы из меня всю правду. А Кристине знать правду абсолютно незачем».

Он чувствовал, что и сам знает ничтожно мало и что кто-то, очень сильный, ведет игру, в которой он, Сергей Седов, вроде фишки на зеленом сукне. Либо выиграет казино, либо игрок, но в любом случае фишка останется в игре, а мечта любой фишки — покинуть игровое поле. Закатиться куда-нибудь в темный угол так, чтобы никто о ней и не вспоминал, или спрятаться за корсажем полусветской дамы, которой игрок дарит фишку в благодарность за поддержку, покинуть казино, превратившись в чек или наличные, и начать вольную жизнь. Вольную и спокойную. Пусть те, кто помоложе, ищут приключения. Им хочется жить красиво и весело, но если ему, Сергею Седову, предложат выбирать между жизнью веселой и жизнью спокойной, он уже знал, какой выбор сделает.

Завтра. Завтра он сбросит с себя бремя ставки, за которую идет нешуточная игра, и попытается закатиться в самый темный угол, какой найдет. Хотя бы на время. Если, конечно, Ингрид отпустит его. Хорошо бы не отпустила.

— Я постелила вам на диване. Что вы здесь делаете?

Ветер заглушил шаги Ингрид, и Седов вздрогнул от неожиданности. Вот, кстати, еще проблема. Надо будет предупредить ее, что кто-то очень интересуется тем, что Седов привез с Илианы.

— Ничего. Просто смотрю, дышу и думаю. Красиво тут у вас.

— Да, очень красиво. Хотите, сходим на берег?

— А ноги в темноте не переломаем?

— Я здесь каждый камень знаю, — Ингрид пошла вперед, — вы, главное, не отставайте.

Она была в толстом светлом свитере и Седов послушно пошел за ней, отчетливо различая ее силуэт на фоне темных деревьев.

Возле обрыва Ингрид подождала его и предупредила, что дальше начинается довольно крутой спуск. Седов сказал, что с таким провожатым ему ничего не страшно. Ветер продувал его легкий джемпер, но это было даже приятно. К тому же, у него возникло ощущение, что ветер стал более теплым с тех пор, как он вышел из дома.

Здесь, над заливом, казалось, было светлее. Седов ясно видел тропу, круто спускающуюся вниз, песок и камни возле воды, пену на гребнях волн, бьющихся о берег. Сильно пахло йодом и водорослями. Ингрид, непринужденно балансируя руками, легко сбегала по тропинке, почти не глядя под ноги, и Сергей прибавил шагу.

Он почти догнал Ингрид, когда увидел впереди, почти у ее ног, обрыв. Тропа осыпалась с тех пор, как Ингрид была здесь в последний раз, но она, судя по всему, об этом не знала. Вниз уходила осыпь, заканчивающаяся вертикальной стеной, под которой он четко видел окатанные морем валуны. До валунов было метров семь.

Ингрид уже занесла ногу над пустотой и Седов, успев удивиться, почему она не видит обрыва, мгновенно оказался рядом, схватил ее за руку и дернул назад.

Она вскрикнула, ударилась о его грудь плечом, и Сергей инстинктивно обхватил ее за плечи.

— Вы что, с ума сошли? — крикнула Ингрид, — вы мне чуть руку не выдернули!

— А вы что, не видите, куда идете?

— Мне незачем смотреть — я здесь ходила тысячу раз. Пустите, — она уперлась ему в грудь кулачками.

— Да погодите же, — Седов приблизился к осыпи, не выпуская руку Ингрид, и присел на корточки, — смотрите.

Она попробовала тропу ногой, вскрикнула, ощутив пустоту, и отпрянула назад.

— Этого не было.

— Когда? Два года назад? Вы говорили, что не покидали Илиану два года.

— Да. Около двух лет, — сказала она и поежилась, — давайте вернемся, а к морю сходим, когда будет светло. Ну и зрение у вас.

Седов видел, что обрыв можно обойти выше по склону, но возражать не стал, и они вернулись в дом.

Пожелав ему спокойной ночи, Ингрид поднялась к себе. Постель она постелила, и Седов разделся, быстро принял душ, погасил свет и скользнул под простыню. Торф горел синеватым пламенем, багровые угли, рассыпавшись по каминной решетке, казались глазами ночных хищников, глядящих на него через толстое, слегка замутненное копотью стекло.

— Не достанете, — пробормотал Седов, погружаясь в сон.

Глава 26

Тишина, царившая в доме, обволакивала и успокаивала, и заснул Седов быстро, почти мгновенно, однако, как оказалось, сон был не настолько глубоким, чтобы полностью изолировать его от внешнего мира. Он услышал шаги на лестнице — едва слышный скрип ступеней и мгновенно проснулся. Он как будто ждал, что она придет, и спал, что называется, вполглаза. Деревья за окнами не пропускали в комнату свет, камин давно погас, но все же Седов ясно видел, как Ингрид подошла к дивану. На ней был серебристый шелковый халат, распущенные черные волосы волной лежали на плечах. Она нерешительно постояла над ним, и он увидел на ее лице странное выражение — как у человека, который должен что-то сделать, но боится разочарования. Седов не шевелился и дышал ровно, изображая спящего — решение было за ней.