Книга Ветра и Крови (СИ) - Котов Сергей

Скажу честно: это было неожиданно. Даже с учётом всего того, что мне пришлось пережить. И, хотя моё сознание ещё не совсем смирилось с мыслью о неизбежности массовых жертв, голова уже заработала, пытаясь найти практическое решение.

«Я не смогу указать цели Мойе достаточно быстро, — мысленно сказал я, — они вот-вот начнут мятеж. Который могут поддержать многие из нормальных людей. Они смешаются».

«И тоже вскоре будут поглощены, — ответила Гайя, — если мы допустим это. Мы выиграем время, если ты вмешаешься. Тебе нужно уничтожить нескольких порабощённых. Тогда нормальная часть народа воспримет это как знак и не будет препятствовать чистке, которую вы проведёте с Мойей».

Глава 9

— Они скотоводы, Гриш, — Катя вздохнула и отвернулась к окну в моей каюте, — это единственное, что я могу придумать, чтобы не допустить подобного впредь. Мы просто выбьем почву из-под ног у любого зародыша эгрегора. Людям будет нечего хотеть!

Я вдохнул, глядя на свои руки. Я всё ещё ощущал себя убийцей. Да что там — я и стал им. Уже давно. Ещё до того, как взял в руки «Книгу Ветра и Крови». Но впервые я убивал так хладнокровно, расчётливо и методично. Разумом я понимал, что этих людей уже не было; они не существовали как индивидуальности, добровольно подчинив себя чему-то большему. Но мои глаза видели смерть, мой нос чувствовал запах крови, в моих ушах стояли предсмертные крики и стоны…

После первых выстрелов толпа схлынула. «Зеленолицые» пытались прятаться. Маскировались среди обычных жителей. Не понимали, почему их так легко вычисляют.

Сложнее всего было смотреть на обычных людей, у которых мы отнимали братьев и сестёр, мужей и матерей. Им невозможно было объяснить, почему это должно случиться. Они воспринимали это будто кару за непослушание.

Впрочем, это и была кара. Вынужденная, но от этого только более неотвратимая.

В тот тяжёлый день я благодарил неведомых создателей человеческой цивилизации за то, что дети остались не подверженными коллективному безумию. Дети — вечные индивидуалисты. Пусть остаётся так всегда. Потому что иначе я бы просто не выдержал.

— Тут, в пустыне, проблема с топливом, — вздохнул я, — то, что они наскребли, чтобы разогреть диск, им бы хватило на пару недель нормальной жизни. Чтобы постоянно поддерживать порядок, который мы задумали, топлива будет не хватать. А, значит, мы сами будем толкать их к нарушению законов.

— Верно, — Катя кивнула, — поэтому жертвенник должен быть электрическим.

Я поднял бровь.

— Смотри, в самом центре мы можем поместить голографический приёмник, — Катя склонилась над схемой походного сооружения, который мы проектировали для того, чтобы занять место в головах людей; чтобы не оставить ни одного шанса никакому паразитическому эгрегору, — тут выводы антенн. А вот здесь, под хранилищем твоих пластин, спрячем изотопный генератор. У вас ведь есть на борту, верно? Штатной батареи голопроектора хватит максимум на год. А так у нас будет запас энергии не только для трансляций, но и для жертвоприношений!

— Нужна будет целая электрическая система! — заметил я, — как они будут обращаться с высоким напряжением?

— Напишем инструкцию, — Катя пожала плечами, — уверен, Мойя сумеет объяснить своим людям, насколько важно будет соблюдать все требования безопасности. Сделаем специальные костюмы для служителей из диэлектрика. Всё будет в порядке.

— Блин, такие сложности, чтобы пережечь в угли мясо несчастных животных… — я вздохнул.

— Не мяса, — возразила Катя, — именно жира. Это важно. Как я сказала, они скотоводы. У них в мозгу мощные ассоциативные цепочки к этому запаху. Они помогут зафиксировать нужные эмоции.

— Ты же всегда была против убийства животных!

— Гриша, они сами их выращивают, — Катя вздохнула, — да, я сама испытываю сложные чувства к такому способу хозяйства. Но формально принцип охоты не нарушается. Я ведь вам никогда не мешала заготавливать рыбу. Просто отказывалась помогать.

Мойя, сосредоточенно цокая языком, разглядывал чертежи.

— И что, получается, это временная палатка? — спросил он, — не такие каменные храмы, которые есть у кеметцев? Но почему?

— Нужно, чтобы случившееся загладилось в памяти у людей, — вздохнув, ответил я, — понимаю, это тяжело принять. Но понадобиться несколько десятков лет, прежде чем вы сможете построить свой собственный, настоящий храм.

— Понимаю, — кивнул Мойя.

Я удивлённо взглянул на подопечного.

— Серьёзно? — спросил я.

— Правда, понимаю, Яесть… и я смирился. Мне никогда не увидеть того, будущего мира, который ты мне показал. Я переживал по этому поводу. Но после той ночи понял — мой народ сейчас тоже не готов к этому. Это дело нашего будущего. Наших детей. И детей их детей. Того будущего, которое мой народ чуть не сжёг собственными руками.

Я помолчал несколько секунд. Потом вернулся к чертежу.

— Смотри, очень важно, чтобы были соблюдены пропорции. Между этими занавесками не должно быть щелей. Когда идёт трансляция, е ё должны видеть только назначенные тобой священники. И самое главное. Правила безопасности. Ни в коем случае не пускай священников, пока они тебе два раза без запинки их не прочитают! Это очень, крайне важно!

— Я понял, — кивнул Мойя, — всё будет так, как ты сказал.

Электрожаровня работала как надо. По всей округе разносился запах палёного животного жира. Похоже, местных это приводило в восторг: они останавливали повседневные дела и втягивали носом воздух, блаженно улыбаясь.

Катя оказалась права. После постройки системы палаток для служб авторитет Мойи стал просто недосягаемым. Всё шло как надо, и мы даже начали планировать очередной скачок во времени (пока не сильно долгий; у нас не было окончательной уверенности, что процессу создания новой морали ничто не помешает), но тут случилась очередная катастрофа.

Как это часто бывает, дело было в элементарном нарушении техники безопасности.

Мойя не просто помиловал Ахарона, несмотря на его участие в ритуале, организованном зародившимся эгрегором. Он назначил его и его потомков священниками на веки-вечные. На мой взгляд, хороший управленческий шаг. С одной стороны, демонстрирует гуманизм власти и её ценности, с другой — показывает горизонты планирования (невообразимо далёкие, по меркам людей того времени).

Поначалу всё шло хорошо. Ритуальное место было создано точно по нашим чертежам. Оборудование установлено и настроено.

Но вот, во время очередной службы, уже ставшей рутиной, двое сыновей Ахарона решили пренебречь громоздкими и неудобными комбинезонами из диэлектрика, которые специально для них синтезировала Гайя.

Два человека сгорели куда быстрее, чем это обычно происходило с ритуальным жиром животных. Они были слишком близко к почве, которую как раз перед этим увлажнил редкий ночной дождь.

У них не было шансов. Ахарон никак бы не успел отключить систему. Мойя нашёл его плачущим посреди ритуальной палатки; он стоял, не шелохнувшись, в той же позе, в которой его застало несчастье.

Позже, уже вечером, на борту челнока, Мойя тоже не мог сдержать слёз.

— У меня вызывает ужас, что это окончательно примирило Ахарона с народом, — он вздохнул, опустив взгляд, — до меня долетал тихий ропот, что он совсем не пострадал за измену, тогда как очень многие лишились близких. Я объяснить им то, что знаю сам, никак нельзя… ты понимаешь. И вот теперь, получается, он тоже претерпел кару. Собираясь отнять чужих детей, потерял своих собственных…

— Ты знаешь, — сказал я твёрдо, — некоторые решения мы принимаем сами. И только мы сами несём за них ответственность. Тут бесполезно думать за другого. Да, они не понимали, почему нужно действовать так, а не иначе, почему обязательно нужно носить защитные костюмы. Потому что даже не представляли, что такое электричество. И у нас не было возможности им всё объяснить. Но отец им поверил, когда взял их на службу, верно? Так же и они должны были довериться ему. Понимаешь? По-другому, без доверия, это не работает! К сожалению. Мы можем только сказать, как нужно делать. Но мы не можем сделать это сами, за других людей. Они вольны решать, слушать нас или нет. Этим мы и отличаемся от… хотя вижу, ты сам всё понимаешь.