Маленькие женщины - Луиза Мэй Олкотт

За чаем они обменялись впечатлениями, и все сошлись на том, что это был восхитительный, хотя и необычно долгий день. Мег, которая после обеда ходила в магазин и купила «прелестный голубой муслин», обнаружила – но лишь после того, как разрезала его на полотнища, – что он линяет, и эта неудача несколько испортила ей настроение. У Джо, пока она каталась на лодке, обгорел на солнце нос, а слишком долгое чтение принесло невыносимую головную боль. Бедную Бесс тревожил беспорядок в ее стенном шкафу и огорчала невозможность выучить три или четыре песни сразу, а Эми глубоко сожалела о том, что ее платье пострадало от дождя, так как на следующий день должна была состояться вечеринка у Кейти Браун и теперь, так же как Флоре Макфлимзи, ей «ну совершенно нечего было надеть»[48]. Но все это, разумеется, были сущие пустяки, и они дружно заверили мать, что эксперимент проходит отлично. Она улыбнулась и ничего не сказала, но с помощью Ханны сделала заброшенную ими работу, поддерживая тем самым приятную атмосферу в доме и обеспечив ровную работу всего механизма домашнего хозяйства. Удивительно, к какому странному и неудобному положению дел привел этот процесс «отдыха и наслаждения покоем». Казалось, что дни становятся все длиннее и длиннее, необычно разнообразной была как погода, так и настроение участников эксперимента, и дух беспокойства овладел всеми, а, как говорится, дьявол всегда найдет чем занять праздные руки. В самый разгар «наслаждения покоем» Мег занялась кое-каким шитьем и тогда, найдя, что время тянется мучительно медленно, принялась кромсать ножницами и портить свои платья в попытке переделать их à la[49] Моффат. Джо читала до тех пор, пока у нее не отказали глаза и ее не затошнило от книг. Она стала такой суетливой и раздражительной, что умудрилась поссориться даже с добродушным Лори, и до того пала духом, что в отчаянии подумала, как было бы хорошо, если бы она уехала с тетей Марч. Бесс чувствовала себя совсем неплохо, так как постоянно забывала о том, что должны быть «одни развлечения без работы», и то и дело возвращалась к своим прежним занятиям; но что-то носившееся в воздухе воздействовало и на нее, и ее обычное душевное спокойствие было не раз заметно нарушено – в одном случае настолько, что она даже встряхнула милую Джоанну и назвала ее «страшилищем». Хуже всех приходилось Эми, так как ее возможности были ограниченны, и, когда сестры предоставили ей развлекаться в одиночестве и самой заботиться о себе, она очень быстро обнаружила, что превосходное и значительное «я» – большая обуза. Кукол она не любила, сказки – это было слишком по-детски, а рисовать с утра до вечера человек не может; приглашения на чай не имели большого значения, так же как и пикники, разве только очень хорошо продуманные и устроенные. «Если бы можно было жить в прекрасном доме, где полно милых девочек, или путешествовать, лето прошло бы великолепно, но оставаться дома с тремя эгоистетичными сестрами и большим мальчишкой – тут и святой потеряет терпение», – роптала мисс Малапроп[50] после нескольких дней, посвященных удовольствиям, раздражению и скуке.

Ни одна не призналась бы, что устала от проводимого опыта, но в пятницу вечером каждая в глубине души ощущала радость оттого, что неделя почти прошла. Желая, чтобы урок запомнился лучше, миссис Марч, обладавшая большим чувством юмора, решила обеспечить подходящее завершение всему испытанию. Она дала Ханне выходной и позволила дочерям насладиться всеми последствиями принятых правил игры.

Когда они встали в субботу утром, в кухне не было огня, не было и завтрака в столовой, да и мамы нигде не было видно.

– Спаси и помилуй! Что случилось? – воскликнула Джо, озираясь в ужасе.

Мег бегом поднялась наверх и вскоре спустилась обратно, на лице у нее было написано облегчение, но вид был довольно смущенный и немного пристыженный.

– Мама не больна, просто очень устала. Она говорит, что собирается весь день отдыхать у себя в комнате, а мы должны справляться как можем. Это очень на нее не похоже, но она говорит, что прошедшая неделя была для нее тяжелой и что мы не должны ворчать и можем позаботиться о себе сами.

– Это не очень трудно, и мне даже нравится такая идея. Я очень хочу чем-нибудь заняться… – сказала Джо. – То есть найти какое-нибудь новое развлечение, ты понимаешь, – добавила она торопливо.

И в самом деле, необходимость немного поработать явилась для всех огромным облегчением, и они взялись за дело с охотой, но скоро убедились в справедливости любимой поговорки Ханны: «Хозяйство – это вам не шутка». В кладовой было полно провизии, и, пока Бесс и Эми накрывали на стол, Мег и Джо готовили завтрак и, занимаясь этим, удивлялись, почему это слуги вечно жалуются на свою тяжелую работу.

– Нужно отнести что-нибудь и маме, хотя она сказала, что мы можем не заботиться о ней, она сама о себе позаботится, – сказала Мег, которая сидела во главе стола за большим чайником и чувствовала себя настоящей матерью семейства.

И прежде чем кто-нибудь приступил к еде, поднос был уставлен кушаньями и отнесен наверх кухаркой вместе с наилучшими пожеланиями. Прокипяченный чай был очень горьким, омлет засушенным, а печенье испещрено окалиной, но миссис Марч приняла все с выражением благодарности и от души посмеялась над содержимым подноса, после того как Мег ушла.

– Бедняжки, боюсь, им придется несладко, но вреда им от этого не будет, одна лишь польза, – сказала она себе, доставая куда более вкусные кушанья, которыми запаслась заранее, и пряча скверный завтрак, с тем чтобы чувства готовивших его не были задеты – маленькая материнская уловка.

Тем временем внизу звучало множество жалоб, а главная кухарка выражала досаду из-за постигших ее неудач.

– Ничего, обед приготовлю я. Я буду служанкой, а ты хозяйкой. Не порти ручки, принимай гостей и отдавай приказания, – сказала Джо, знавшая о кулинарных делах еще меньше, чем Мег.

Это любезное предложение было с радостью принято, и Маргарет удалилась в гостиную, которую поспешно привела в порядок, заметя мусор под диван и задернув шторы, чтобы не было видно пыли. Джо, с глубокой верой в собственные силы и движимая желанием помириться с Лори, немедленно отнесла в почтовый ящик записку для него с приглашением к обеду.

– Лучше бы ты сначала посмотрела, что у тебя получится, прежде чем приглашать гостей, – заметила Мег, узнав об этом опрометчивом акте гостеприимства.

– О, у нас есть солонина и много картофеля, а еще я куплю спаржу и омара, «для аппетита», как говорит Ханна. И салат-латук приготовим. Не знаю как, но ничего, посмотрим в книжке. На десерт я приготовлю бланманже и землянику со сливками и кофе тоже, если ты хочешь, чтобы обед был изысканным.

– Не старайся приготовить слишком много блюд, Джо. У тебя хорошо получаются только имбирная коврижка да конфеты из патоки. Я снимаю с себя всякую ответственность за твой обед, и так как ты пригласила Лори, не советуясь со мной, то с тем же успехом можешь позаботиться о его удовольствии.

– От тебя ничего не требуется, кроме того, чтобы ты была вежлива с ним и помогла мне приготовить пудинг. Ты ведь дашь мне совет, если я столкнусь с трудностями, хорошо? – спросила Джо, довольно, впрочем, обиженно.

– Хорошо, но я сама мало знаю – только про хлеб и так, несколько мелочей. И лучше бы ты спросила у мамы разрешения, прежде чем покупать что-то к обеду, – ответила Мег благоразумно.

– Конечно, спрошу. Я не дура. – И Джо вышла, оскорбленная столь явно выраженным сомнением в ее кулинарных способностях.

– Покупай что хочешь, только не беспокой меня. Я сегодня обедаю в гостях и не могу думать о твоем обеде, – сказала миссис Марч, когда Джо обратилась к ней. – Я никогда не любила домашних забот и собираюсь сегодня устроить себе выходной – буду читать, писать, пойду в гости и доставлю себе удовольствие.

Необычное зрелище – мать, с утра качающаяся в кресле с книжкой в руках, – вызвало у Джо такие же чувства, какие могло бы вызвать какое-нибудь чудо природы, ибо даже неожиданное затмение, землетрясение или извержение вулкана вряд ли произвели бы на нее большее впечатление.

– Все как-то не так, – сказала она себе, спускаясь по лестнице. – Вот и Бесс плачет – верный знак, что дела в этом семействе идут плохо. Если это Эми виновата, я уж ей задам.

Чувствуя, что и сама не в духе, Джо поспешила в гостиную, где нашла Бесс, рыдающую над своей канарейкой Пипом. Он лежал мертвый в клетке, с трогательно растопыренными коготками, словно умоляя о пище и воде, отсутствие которых и привело его к смерти.

– Это моя вина… я забыла о нем… здесь ни семечка, ни капли воды не осталось. О, Пип! Пип! Как могла я быть такой жестокой? – плакала Бесс, держа бедняжку в руках и пытаясь вернуть его к жизни.

Джо заглянула в полуоткрытый глаз Пипа, потрогала его холодное, застывшее тельце, удрученно покачала головой и предложила свою коробку из-под домино в качестве гробика.