Пирамида баксов - Владимир Гриньков

– Есть!

– Не надо, я сам, – попытался было я отбояриться, но Сережа уже перехватил у меня ключ от машины и помчался выполнять приказание своего босса.

Сам босс, посмеиваясь, дружески похлопал меня по плечу.

– А за вами еще должок – автограф, – напомнил он.

Мой собеседник потребовал у своего телохранителя блокнот и ручку.

– Вот! – сказал он, волнуясь и смешно суетясь. – Распишитесь, пожалуйста, вот здесь и здесь! И еще вот здесь!

Он запасался моими автографами впрок, как рачительный хозяин перед долгой зимой запасается дровами, сеном для своей буренки и квашеной капустой.

– Ох! – вздыхал он. – И все равно ведь не поверят! А может, нам с вами сфотографироваться?

Сфотографироваться с ним мы не успели, потому что пришел его телохранитель – тот самый, которому было поручено поменять колесо.

– Ничего не получится! – сообщил он с таким виноватым видом, будто за невыполнение приказа босса его сейчас как минимум должны были закатать в асфальт. – Оно у вас не накачано!

– Сергей! – укоряюще произнес босс.

– А что я могу сделать, Пал Григорьич? – совсем расстроился телохранитель. – Я бы и накачал, да оно тоже, кажется, пробито. Там вот такая дырка! – Он показал пальцами размер.

– М-да! – пробормотал Пал Григорьич. – И что же теперь делать?

Но человека, привыкшего по сто раз на дню решать сложнейшие проблемы, от правильного и грамотного преодоления которых зависит судьба его бизнеса, его собственная судьба и даже его жизнь – такого человека сложно поставить в тупик.

– Значит, так! – рубанул ладонью воздух Пал Григорьич, отчего сразу же стал похож на командующего кавалерийским корпусом товарища Котовского. – Вы спешите?

– Спешу, – подтвердил я.

– Значит, так! – снова рубанул ладонью воздух новоявленный Котовский. – На своей машине вы ехать не можете! Поедем на моей! Доставлю в лучшем виде по любому указанному вами адресу! В кратчайшие сроки!

– Да я лучше на такси! – попытался увильнуть я.

– Упаси боже! Чтоб я позволил вам ехать на такси? Чтоб я вам не помог? Да если я вас тут брошу, как последний подлец, пусть меня разорят, как распоследнего олигарха! Пусть меня налоговая каждый день проверяет! Пусть меня рэкет трясет, как будто на дворе какой-нибудь девяностый год, честное слово!

Он перечислял все знакомые ему бизнесменовские страшилки-пугалки и при этом бешено вращал глазами. Я понял, что поехать на такси он не позволит мне ни под каким соусом. Уже получил целую коллекцию моих автографов и теперь хочет непременно меня отблагодарить.

– Хорошо, – сдался я. – Мне тут недалеко, собственно.

– Вот и ладненько! – обрадовался мой благодетель. – Сюда, пожалуйста!

Его телохранитель нырнул в салон первым, потом я, а следом за мной на заднее сиденье забрался и второй телохранитель. Пал Григорьич торопливо захлопнул за ним дверцу. И тут же на моих запястьях защелкнулись наручники. Я и пикнуть не успел.

– Сиди тихо! – посоветовал мне тот парень, что сидел справа от меня. – А не то разберу на запчасти к едреной фене!

В подавляющем большинстве случаев человек попадает в нехорошую ситуацию только потому, что он не допускает и мысли о том, что с ним что-то может случиться. То есть он не готовится к худшему заранее и из всех возможных вариантов дальнейшего развития событий легкомысленно ориентируется на более или менее для себя необременительный и безопасный. Так уж, наверное, устроена человеческая психика. Невозможно бояться постоянно всего и всех, невозможно каждодневно жить в ожидании близких несчастий, невозможно пребывать в напряжении постоянно. А иначе человек, прежде чем ступить на палубу прогулочного теплохода, непременно сначала научился бы плавать. И не утонул бы потом в двадцати метрах от берега. А когда в темном переулке небритая личность попросила бы у человека закурить, он не полез бы за сигаретами в карман, а ударил бы небритого опережающим ударом, так, на всякий случай, только чтобы самому потом не корчиться на земле в луже собственной крови. И уж если бы сверхосторожный человек садился в машину к незнакомым людям, он хотя бы попросил их предъявить документы и данные паспортов по мобильнику сообщил бы кому-нибудь из близких друзей. Тоже на всякий случай. Просто для собственного спокойствия. Бредовая мысль? Вот я тоже так думал. Поэтому и попался. Теперь уже ничего не исправишь. А все дело только в том, что пару минут назад я и представить себе не мог, что люди, по-детски радовавшиеся встрече со мной и клянчившие у меня автограф, вдруг наденут на меня наручники.

Я, конечно, попытался взбунтоваться, но едва только дернулся, как мой сидевший справа опекун ударил меня рукояткой пистолета по голове, да так ударил, что я сразу же и отключился.

Неизвестно, сколько я пробыл без сознания. Когда я пришел в себя, мы все еще куда-то ехали, но куда – я не мог понять, потому что ничего не видел. В глазах у меня было темно. Я даже подумал, что мне так разбили голову, что кровь залила глаза, но потом понял, что мне просто натянули на голову какой-то мешок.

Сколько людей сейчас было в машине, я не знал. С двух сторон меня подпирали – это уже двое. Еще за рулем кто-то должен был находиться – это третий. Возможно, что кто-то рядом с водителем сидит. В таком случае четверо. Настоящее похищение. И ничего ведь не сделаешь.

Я, воспользовавшись тем, что у меня на голове был какой-то мешок, старательно изображал из себя бесчувственного. Пускай думают, что я до сих пор без сознания. Может быть, потеряют осторожность, заговорят о чем-то важном, о том, какие планы они в отношении меня строят.

По моим представлениям, мы уже находились где-то за городом или на Кольцевой дороге – никаких присущих городу шумов, высокая скорость и полное отсутствие светофоров, так что мы даже ни разу не остановились.

– Хватит уже, наверное, – сказал тот мой опекун, что сидел справа от меня.

– Давай еще немного проедем, – отозвался тот, что слева.

– Пора с ним кончать.

– Это без базара.

– Мне все-таки не нравится, что надо стрелять.

– Почему?

– Шумно. Вдруг кто услышит?

– Да кто же услышит! Тут места глухие.

– А если кто-то на пикник выехал? Будет сидеть в двадцати метрах от тебя в кустах, ты и не заподозришь, что кто-то был рядом. А он все увидит.

– Это запросто. А по-другому-то как? Утопить его где-нибудь? Так водоем еще надо найти.

– Нет, это долго. Мочить его будем без всякого водоема, но и без стрельбы.

– Ножом?

– Уж лучше лопатой.

– Да, лопатой – это хорошо. У тебя есть лопата?

Вопрос был явно обращен к водителю. Тот и отозвался:

– Есть!

– Значит, лопатой! – удовлетворенно сказал мой опекун. – Сворачивай где-нибудь здесь. Хватит соляру палить.

– Нам бы его сжечь потом, а?

– Хорошо бы. Если хорошенько обгорит – ни один эксперт потом личность не установит.

– Солярой жечь – одно расстройство, – сообщил водитель. – Для таких целей лучше бензин.

– А у тебя есть?

– Нет. Откуда же я знал? Сказали бы заранее, я прихватил бы канистру.

– Сам должен был башкой подумать! – попенял мой опекун. – Знал ведь, что не к теще на блины едешь!

– Да ладно! – сказал второй мой сосед примирительно. – Закопаем его – и все дела!

– Копать-то кто будет?

– Тот, кто забыл захватить бензин!

Засмеялись. Им было весело. Люди на работе. Вот сделают сейчас свое дело и поедут по домам. Как раз к обеду успеют.

– Может, вот здесь?

– Ага, хорошее место. Давай проедем вперед немного, а потом вернемся. Надо посмотреть, нет ли здесь кого.

– Да кто ж тут будет, в такой-то глухомани? – сказал водитель.

– Ты ехай! Тебе сказали «вперед!», вот ты и ехай!

Мы действительно проехали вперед, потом долго разворачивались – наверное, дорога была узкая. Вернулись на то место, которое показалось моим похитителям наиболее подходящим. Машина остановилась.

– Ну что, пошли? – похлопал меня по плечу один из опекунов.

И я понял, что нисколько они на мой счет не заблуждались. Я все это время старательно изображал из себя бесчувственного, а они, оказывается, знали, что я притворяюсь. И разговор свой кровожадный вели специально, чтобы покуражиться надо мной.

Меня выволокли из машины и швырнули на землю.

– Где лопата? – сказал один. – Лопату давай!

Честное слово, мне было страшно. Но к страху примешивалось недоверие. У меня было такое чувство, будто все это происходит не со мной. Все та же странная особенность человеческой психики – до последнего веришь в то, что лично с тобой не может произойти ничего ужасного. Потому что твоя собственная смерть всегда кажется нелогичной. Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Ну разве что только в глубокой старости. Естественным образом, в собственной постели, во сне. А сейчас – нет, это невозможно. Ведь так не бывает.

– Ладно, будем договариваться, – сказал я.