Эти удивительные животные. Самые неожиданные факты о братьях наших… разумных - Вирджиния Морелл

Панксепп любит говорить, что у его радостных крыс может не быть «чувства юмора, но они определенно умеют веселиться».

До того как Панксепп обнаружил, что крысы умеют смеяться, он изучал эмоциональную систему горя (или ПАНИКУ, как он ее называет, а именно – отдельные сигналы бедствия) у собак, морских свинок и птенцов. (Совсем недавно он начал изучать эти сигналы у дегу, небольших чилийских грызунов.) Он был первым, кто начал исследовать процессы, происходящие в мозге отчаянно плачущего детеныша млекопитающего, которого забрали у матери. Звуки этого плача были похожи на те, которые издает ребенок, который заблудился и не может найти дорогу домой. Крики этих животных не ультразвуковые, а очень громкие и настойчивые. Стимулируя электричеством среднюю часть мозга и различных областей верхней части мозга, Панксепп мог спровоцировать подобные крики у детенышей морских свинок и кур, так же, как Вальтер Гесс вызывал гнев у кошек.

В процессе формирования этих криков не участвует кора головного мозга – исполнительная область мозга млекопитающих. Крики паники, как и крики радости, формируются в подкорке, более примитивной области мозга. Панксепп утверждает, что эти крики относятся к ПАНИЧЕСКОЙ системе мозга и являются проявлением тех основных эмоций, которые испытывают все млекопитающие. Крысы, хомячки, котята, щенки, дети – каждый молодой млекопитающий издает такие крики, потому что они все зависимы от своих матерей. Потерявшийся детеныш млекопитающего в конечном итоге умрет, если не воссоединится со своей матерью. Цыплята и другие молодые птицы также издают раздельные крики паники, и это означает, что данная потребность имеет гораздо более глубокие эволюционные корни.

– Маленькое беспомощное животное после рождения нуждается в уходе. Этому не нужно учиться, как не нужно учиться и плакать, если он заблудился, что, однако, любят утверждать бихевиористы, – пояснил Панксепп. – Это врожденный крик психологической боли.

Детеныши морских свинок, щенки, люди – все мы воспринимаем эмоциональную «травму» как боль, потому что, по результатам исследований Панксеппа, которые он получил еще в 1970-х, область мозга, отвечающая за панику, расположена близко к области, регулирующей физическую боль. Интересно, что, когда он стимулировал области мозга морской свинки, которые были близко расположены к области, отвечающей за физическую боль, животное издавало крики паники, переживая разлуку с матерью, а не крики боли. Он также обнаружил, что может отключать страдания, испытываемые при разлуке, давая морской свинке наркотические препараты.

– Это то же самое, что лечить физическую боль.

Заинтригованный связью между этими двумя типами боли, Панксепп предположил, что ПАНИЧЕСКАЯ система эволюционировала из области, отвечающей за физическую боль, но эта идея не была признана вплоть до 2003 года, когда ее существование было подтверждено исследованиями в другой лаборатории. Ученые из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе использовали аппарат МРТ, чтобы узнать, что происходит в мозгу людей, которых неожиданно исключили из виртуальной игры в мяч. Хотя это была ненастоящая игра, люди чувствовали себя отвергнутыми, и травма при получении отказа проявилась в том через человеческую «систему грусти» – область мозга, аналогичную системе горя, испытываемого при разлуке, которую Панксепп обнаружил в мозгу морских свинок еще в 1980 году.

– Мы все знаем, как больно, когда тебя отвергают, – сказал Панксепп. – Мы говорим: «Это больно», – если нас социально отвергли или если мы теряем близкого человека. Почему мы чувствуем это как боль? Потому что существует общая неврологическая основа для социальной и физической боли.

Кричала ли морская свинка потому, что звала свою мать? Или же морская свинка чувствовала боль и грусть – горе – из-за того, что она не может найти свою мать?

– Я всегда относился к разряду тех чудаков, которые говорят, что животные испытывают эмоции, – утверждает Панксепп, но не потому, что у него была какая-то аморфная «вера» в это, а руководствуясь результатами тестов, которые он проводил.

Стимулируя отдельные части их мозга электрическим током, он таким образом пытался определить, что животным «нравится и не нравится». Так, ученый обнаружил, что у крыс, как и у кошек, есть области мозга, отвечающие за гнев (или система ГНЕВА). Когда он стимулировал эту часть мозга крысы электрическим зондом, животное становилось очень взволнованным и агрессивным. Затем он давал своим подопечным возможность выбирать: нажимать рычаг, включающий процесс стимуляции, или нет. Крысы обычно не хотели его включать.

– И они не притворялись; они испытывали чувство гнева, которое само по себе очень неприятно. Это же утверждение будет справедливо и в отношении криков скорби детенышей морской свинки, – заявил он. – Конечно, это не то, что чувствуем мы, но по своей сути ощущение такое же. Крик горя означает, что животное осталось одно и ему одиноко. Это самая страшная ситуация для детеныша млекопитающего.

Как только мать морской свинки слышит, что ее детеныш потерялся, то, сама страдая от криков малыша, сразу же бежит на его зов. Панксепп подозревает, что в ее мозге существует область, отвечающая за боль, которую вызывают крики ее детеныша. Именно поэтому кошки воют, когда не могут найти своих котят, а коровы мычат за своими телятами.

Ознакомившись с особенностями работы Панксеппа, который с помощью современного оборудования и в контролируемых лабораторных условиях изучает небольших млекопитающих, я все чаще начала задумываться над тем, как исследователям, работающим, например, с дикими слонами и дельфинами, доказать, что животные, которых они изучают, имеют мысли и эмоции? Как достичь глубин животного ума без возможностей МРТ и электронных датчиков для сопоставления их эмоциональных схем?

В Национальном парке Амбосели в Кении вот уже тридцать восьмой год продолжается исследование африканских слонов в дикой природе. В прошлом году там была засуха, во время которой погибло очень много и молодых, и старых слонов. Что чувствуют слоны, когда в их жизни происходит трагедия?

6. Память слонов

Кто знает, что происходит в сердцах и умах слонов, кроме самих слонов?

– Мне нравится считать себя детективом, который исследует ум животных, – сказала мне ранним мартовским утром 2010 года Карен Маккомб, когда мы объезжали Национальный парк Амбосели в Кении и искали слонов. – Мой папа был детективом в Ирландии, и он раскрыл несколько очень жестоких преступлений. Мне хочется думать, что у меня есть некоторые из его навыков. Я не делаю поспешных выводов в самом начале. Я иду туда, куда ведут улики.

Маккомб охарактеризовала себя очень точно. Во время утреннего сафари ей, как настоящему детективу, удавалось замечать малейшие детали в поведении слонов, которые от меня ускользали: подергивание уха, положение хобота, неуверенный шаг. Ее глаза сужались, когда приходилось решать, что сделать или сказать дальше, при этом ей явно было неудобно говорить о том, что она не могла подкрепить фактами. В Университете Сассекса, который находится на юго-восточном побережье Англии, Маккомб была содиректором Центра исследований вокальных коммуникаций млекопитающих. Если сформулировать точнее: она была поведенческим экологом и ведущим экспертом в области анализа вокализации млекопитающих с целью расшифровки их мыслей и эмоций. Их реакция на звуковые сигналы друг друга помогала понять, о чем говорили животные.

– Еще в детстве меня всегда интересовало, почему животные делают то, что они делают, – сказала Маккомб.

В Кембриджском университете, где она получила докторскую степень, Маккомб открыла в себе талант представлять, как это быть другим животным, и придумывала различные эксперименты, чтобы проверить свою очередную идею. Она не остановила свой выбор на каком-то определенном виде животных, как это сделали Джейн Гудолл и исследователь муравьев Найджел Фрэнкс, а просто попыталась проникнуть в умы млекопитающих в целом. Помимо слонов, она изучала кошек и собак, лошадей, благородных оленей, обезьян и львов. Обычно она просто проигрывала записи их звуковых сигналов и наблюдала при этом за реакцией животных, снимая все на камеру. Вскоре она опубликовала результаты исследований сложности звуковых сигналов самцов млекопитающих в процессе брачного периода (в частности, красного оленя). До ее исследования эти звуковые сигналы приписывали исключительно соревнующимся между собой самцам, но оказалось, что самки также их слушали и оценивали. В другом исследовании она изучала способность лошадей распознавать ржание других лошадей, а это означало, что они должны были сохранять в памяти мысленные образы лошадей, которых они знают. Также Маккомб написала о том, как проявляются скрытые требования пищи в мурлыкающих криках у домашних кошек (на это исследование ее вдохновило поведение ее собственного кота). Крик в сочетании с мурлыканием – это такой эффективный звуковой сигнал, говорит Маккомб, что владельцы кошек немедленно вскакивают и кормят кошку прежде, чем покормят собаку или сделают себе чашку кофе. В научных кругах, занимающихся изучением разума животных, она по праву считается своего рода «сплетником млекопитающих».