Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Скука - Альберто Моравиа

Скука - Альберто Моравиа

Читать онлайн Скука - Альберто Моравиа

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 61
Перейти на страницу:

—  Спасибо. Но, если хочешь, мы действительно мо­жем встречаться пореже: скажем, раза четыре в неделю.

—  Нет, нет, ерунда. Я что-нибудь придумаю.

Она подошла к креслу, на которое недавно бросила свитер, и снова принялась раздеваться. Я смотрел, как, сомкнув на боку руки, она расстегивает молнию, и спра­шивал себя: «Неужели все эти ловкие и грациозные дви­жения, которыми она сбрасывает с себя одежду, обнажая тело, стали вдруг в моих глазах такими же скучными и бессмысленными, какими были раньше?» И после ми­нутного размышления вынужден был признать, что это именно так.

Чудо вдруг повернулось ко мне изнанкой; то, что при­давало действительности характер волшебства, было вдруг словно отобрано самой Чечилией, которая была такой желанной, пока я подозревал ее в измене, а теперь, когда я убедился, что был не прав, снова как будто перестала существовать: да, я воспринимал ее поверхностью чувств, но от этого она не становилась более реальной. Я поду­мал, что она — «вся здесь», вся в этом жесте, каким она расстегивает молнию, безо всякого намека на какое-либо отдельное от меня существование и тайну, и именно по­тому ее для меня нет; я уже и так владел ею, владел до того, как половой акт даст совершенно ненужное под­тверждение этому и без того отчетливому чувству облада­ния; она и так была моя, и потому при виде ее я не испы­тывал ничего, кроме скуки. Помню, что, размышляя обо всем этом, я тоже раздевался и не без опаски бросил взгляд на свой член, беспокоясь, что под влиянием этих мыслей он не встанет. Но я ошибся и, как никогда, вос­хитился могуществом природы, которая заставляет чело­века испытывать желание без настоящего желания. Те­перь и я был совсем голый. Я лег на диван, на спину, как ложится больной в кабинете врача, с ощущением пред­стоящей малоприятной и очень далекой от любви проце­дуры.

И тут произошло неожиданное. Чечилия, кончив раз­деваться, как всегда подошла на цыпочках к окну и задер­нула шторы, а потом вдруг с неожиданным страстным порывом — так, почувствовав себя небывало свободны­ми, мы бежим навстречу морю — бросилась к дивану и с воплем триумфа рухнула на него, подмяв меня под себя всей своей тяжестью. Потом неловко встала надо мной на четвереньки и, упираясь ладонями в мои плечи, вос­кликнула:

— Ну признайся, признайся, ведь ты подумал, что я изменяю тебе с Лучани?

Я посмотрел на ее довольное, покрасневшее от воз­буждения лицо, на спутанные легкие волосы, которые никогда еще не казались такими живыми, и неожиданно обрел полную уверенность в том, что только что казалось мне невозможным: да, Чечилия мне изменяла, да, она изменяла мне с актером. Об этом говорил сам ее голос, в котором звучало наивное торжество ребенка, который кричит своему приятелю: «Ara, попался!»

И я тут же посмотрел на нее совершенно по-новому, и она показалась мне реальней, чем когда-либо, — с этой ее смуглой и полной грудью зрелой женщины и худым торсом подростка, с этими ее мощными, сильными бед­рами и тонкой талией, и еще я подумал, что она стала реальной и желанной именно потому, что сумела ускольз­нуть от меня посредством лжи и измены. Охваченный при этой мысли какой-то мучительной мстительной яро­стью, я схватил ее за волосы с такой силой, что она вскрикнула, опрокинул и подмял под себя. Обычно фи­зическое обладание было для меня всего лишь подтверж­дением ее полной мне подчиненности и лишь усиливало скуку, которую вызывала у меня эта словно бы несуще­ствующая, абсурдная Чечилия. Но на этот раз я почув­ствовал сразу же, что физическое обладание лишь под­тверждает отсутствие подлинного обладания: да, я был с ней груб, да, я подминал ее под себя, кусал ее, проникал в ее лоно, но я не обладал ею, она была не здесь, а где-то в недоступном мне месте. В конце концов я отвалился от ее тела, обессиленный, но по-прежнему разъярен­ный, выйдя из ее лона, как из раны, не нанесшей ей никакого вреда; мне показалось, что в лице Чечилии, лежавшей подле меня с закрытыми глазами, кроме сыто­го удовлетворения, которым обычно сопровождается уто­ление плотского аппетита, было что-то странно ирони­ческое. Это, подумал я, иронически улыбалась мне сама реальность, которая ускользала от меня в тот самый мо­мент, когда я, казалось, подчинял ее себе. Я пристально посмотрел на Чечилию. Должно быть, она почувствовала мой взгляд, потому что открыла глаза и тоже на меня посмотрела. Потом сказала:

—  А ты знаешь, сегодня было очень хорошо.

—  А разве не всегда одинаково?

—  О нет, всегда по-разному. Бывают дни, когда не так хорошо, но сегодня было хорошо.

—  А что значит — хорошо?

—  Разве это объяснишь? Женщина чувствует, когда хорошо, а когда нет. Знаешь, сколько раз я кончила?

—  Сколько?

Она подняла руку, показав три пальца, и сказала: «Три»; потом снова закрыла глаза и легонько ко мне при­жалась; при этом движении в ее лице с опущенными рес­ницами мне снова почудилось то ироническое выраже­ние, которое я заметил раньше. «Так, может быть, — по­думал я, — может быть, я и в самом деле сумел познать ее на этот раз до конца, до самого конца, так что не осталось в ней для меня никакой тайны, никакой скрытой от меня жизни». Но я не мог знать этого точно и потому не мог наслаждаться своей победой: об обладании может знать все лишь тот, кем обладают, а не тот, кто обладает. И я снова, сильнее, чем когда-либо, ощутил невозможность настоящего обладания, несмотря на всю полноту физи­ческого слияния. Мне хотелось спросить: «А с кем луч­ше — со мной или с Лучани?», но еще раз почувствовал, что не в силах произнести имя актера. Вместо этого, сам не знаю почему, я спросил:

—   Это правда, что Балестриери умер в твоих объяти­ях, в то время как вы занимались любовью?

Я увидел, что она, не открывая глаз, слегка поморщи­лась, словно почувствовала на своей коже надоедливое прикосновение мухи. Потом пробормотала:

—  Ну зачем тебе это?

—  Нет, ты скажи, это так или нет?

Она по-прежнему лежала, закрыв глаза, и у меня было ощущение, что я допрашиваю сомнамбулу.

—   Не совсем так, — сказала она. — Ему действитель­но стало плохо, когда мы занимались любовью, но умер он позже, когда мы уже кончили.

—  Ты просто не хочешь сказать мне правду.

—   Почему? Я говорю правду. Я очень тогда испуга­лась. Я думала, он умер, но, к счастью, он пришел в себя и дошел до постели.

—  Значит, вы были не в постели?

—  Нет.

—  А где?

—  А тебе что, все надо знать?

—  Ну так где?

—  На лестнице.

—  На лестнице?

—  Да, ему мог прийти каприз в любой момент и в любом месте. Мы только что кончили заниматься любо­вью в комнате, что на антресолях, и спускались в студию, потому что он собирался меня рисовать. Я шла впереди него, и вдруг ему захотелось меня взять, и он взял меня прямо на ступеньках. Но знаешь что?

— Что?

—   После того как он почувствовал себя плохо и я по­могла ему снова подняться наверх и лечь в постель, он некоторое время лежал с закрытыми глазами. Но потом постепенно пришел в себя и, подумай только, захотел взять меня снова, в третий раз! Но я не захотела. Мне и так казалось, что я лежу с мертвецом, и мне было страш­но. В конце концов ему пришлось с этим смириться, но он очень рассердился. Иногда я думаю, что он и умер-то, потому что рассердился.

Стало быть, подумал я, Балестриери действительно хотел покончить с собой. Мне казалось, что я вижу их на ступеньках, как они размыкают объятия в самый разгар любви, и старый художник, держась обеими руками за перила, карабкается по ступенькам на антресоли и пада­ет на постель, а потом этот полутруп снова вдруг садится на постели и протягивает к Чечилии руки. Я спросил ее, следуя логике своих размышлений:

—  А ты изменяла Балестриери?

Я снова увидел на ее лице досадливую гримасу, слов­но к ней приставала муха, и понял, что на самом-то деле я спросил: «А мне ты изменяешь?» Кажется, даже она по­няла настоящий смысл вопроса, потому что ограничи­лась только тем, что прошептала:

—  Ну вот, начинается.

Но я настаивал:

—   Нет, ты все-таки скажи: ты ему изменяла?

В конце концов она ответила:

—  Зачем тебе это знать? Ну хорошо, изменяла иногда: он был такой скучный.

У меня перехватило дыхание:

—  Скучный? А что это значит — «скучный»?

—  Скучный — это скучный.

—  Но что значит для тебя это слово?

—  Скучный значит скучный.

—  То есть?

—  Скучный.

Итак, Чечилия мне изменяла, подумал я, и изменяла она мне потому, что я был скучный, то есть не существо­вал для нее так же, как она не существовала для меня. Но между нами было различие: я знал, что такое скука, пото­му что страдал от нее всю жизнь, в то время как для нее скука была лишь неосознанным импульсом для того, что­бы переместить свои соблазнительно покачивающиеся бёдра в какое-то иное, далекое от меня место. Я снова посмотрел на нее: она лежала на спине, раздвинув ноги, в той позе, в которой осталась после соития, уверенная в том, что ее непринужденное бесстыдство должно пока­заться мне совершенно естественным, свидетельствую­щим о нашей близости… И, глядя на нее, я вдруг поддал­ся обычной мужской иллюзии, заставляющей нас видеть в физическом обладании единственно реальное облада­ние. Да, подумал я, Чечилия вырвалась и ускользнула, но если я возьму ее снова, кто знает, может быть, я овладею ею по-настоящему и до конца и сумею побороть это ощу­щение неполноты. Я приподнялся и, склонившись над ней, коснулся ее губ своими.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 61
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Скука - Альберто Моравиа торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит