Я Распутин. Книга третья - Алексей Викторович Вязовский

Я покрутил линзы, посмотрел сквозь них в окно — вроде ничего… Да, по краям заметны огрехи, но лучше уж такой в бинокль, чем вообще никакого!

— И второе, для стекла нужен особый, кварцевый песок. Здесь рядом его нет, возим из Гусь-Мальцевского.

— Ну и возите на здоровье! В чем затык то?

— В том, что если завод заработает на полную мощность, песка нужно будет много. А возить его — дорого. Без малого золотой песочек получается.

— Понятно… — я побарабанил пальцами по столу.

Да, производство надо ставить поближе к сырью… Как же я упустил то про Гусь-Хрустальный то? А все спешка, суета…

— Оптический завод сейчас в каком состоянии?

— Да какой там завод. Одна варочная печь да участок шлифовки.

— Значит, надо переносить в Гусь. Там и мастера по стеклу есть, авось что придумают с охлаждением.

По соседству с тремя заводами поставили общую для них “культурно-бытовую зону” — столовую, баню, детский сад и ясли. Последние поначалу вызвали в городе оторопь, но сызранцы быстро привыкли и теперь даже гордились, что у них есть такое, как в берлинах и парижах. Ну и приток рабочей силы сильно увеличился — одно дело бросить дома малолетнего бандита, и совсем другое — сдать его под надзор воспитательниц и воспитателей. Да-да, обязательно мужчин, не дело отдавать воспитание мальчиков только в женские руки.

Напоследок доехал почти на самый берег Волги, где впритык к складам товарищества Нобеля строился химический плюс нефтеперегонный заводы. Сырье вот оно, Нобели пайщики, отгрузка по воде и железке, все продумано. Нобели, кстати, сосватали и директора, доктора Льва Гурвича. Он поначалу все косился на мой крест во все пузо, видать, имел счеты с нашими ультраправославными, но вскоре оттаял, увидев, что я не кусаюсь и не обращаю внимания на его происхождение. По плану первый выход продукции намечен на осень, а пока идет монтаж ректификационных колонн и прочих самоваров, чтоб я понимал в этом. Эх, жаль мы с Нобелем разминулись всего на неделю, было бы о чем поговорить…

Так что обход владений привел меня в радужное настроение — двигатели и взрыватели уже есть, крекинг вот-вот начнется, осталось дожать немцев и пойдут телефонные аппараты… Есть чем гордится. О! А не устроить ли мне в Москве или Питере выставку достижений? Пригласить того же Нобеля. Гучкова, Морозовых, да мало ли в России интересных идей, не все же за ними в Париж кататься!

Глава 10

Возвращался в приподнятом настроении. Сдвинулась таки махина! Как говорил один пятнистый товарищ в будущем: “Процесс пошел”. Там, где двигатели — там и сборка. Деньги на автомобильный конвейер я найду — Ростех, банк твердо встали на ноги, капиталец прирастает каждый день. Обойдусь даже без кредитов — на свои построю.

А вот по взрывчатке и капсюлям надо уже сейчас подтягивать госзаказ. Пнуть по приезду Редигера и ГАУ. Давно уже должны были дать расклад по возможным военным действиям с Германией. Хороший сценарий (быстротечный пограничный конфликт) и плохой — долгая, тяжелая война на истощение. Фронт от Балтики до Черного моря. Три года беспрерывной бойни. Вот со вторым вариантом идти к Столыпину и Янжулу — выбивать дополнительные деньги, формировать стратегические резервы.

И вот под это дело можно взять немецких кредитов. А на ловца и зверь бежит. Кто у нас по кредитам специалист? Правильно, глава “Распутин и сыновья” — Щекин. Он собственно, и встречал меня в Москве.

— Готовься, Георгий Спиридонович — по пустому перрону мы шли быстрым шагом — Поедешь со мной в Германию. Надо Янжулу помочь с кредитами. Как бы немцы не обмишурили нас

— Дело привычное, Григорий Ефимович — Щекин подсунул в машине мне документы на подпись и начал нашептовать — Качаются банки то у Полякова. Ежели нажать как в прошлом году — скупим задешево!

— Нет! Ротшильды свои обязательства выполняют в срок, химическое оборудование доставляют без задержек. Никаких атак на Полякова!

— Эх… время упустим. Сейчас он обратно встанет на ноги, потом умучаемся бороться.

Потом, дорогой мой Жора — война будет. Такая бойня, что экономику придется на военные рельсы ставить. Причем надолго. Тогда и прищучим этого ставленника Ротшильдов. Национализируем банки и всех делов. Самого пинком под зад в Англию. К покровителям. Ничего этого, я разумеется, говорить Щекину не стал, перевел разговор:

— Разберемся. У меня не забалуешь. Ты вот, что Георгий Спиридонович… Скажи ка мне, свободные средства сейчас есть?

— В избытке-с. В кредитном комитете очередь из купцов и промышленников получить займы. Десять с половиной миллионов забронировали.

— Отложи два.

— На что?

— Будет создавать свою “фабрику мечты”. Пора. Эй, шофер! Рули на Житную.

На улице Житная располагалось знаменитое киноателье Ханжонкова. Родоначальника всего русского кино.

Стоило нашему кортежу подъехать к скромному зданию с двумя флигелями, как встречать нас вышел сам Александр Алексеевич. Модник, с подкрученными усами а-ля турецкий ятаган, ясным взором творца. Дела у него не сказать чтобы идут в гору. Прошлогодний фильм «Палочкин и Галочкин» — между прочим первая отечественная лента — так и не был закончен. Нынешние картины «Песнь про купца Калашникова» и «Русская свадьба XVI столетия” — застопорились. По банальной причине. Кончились деньги. А пайщики товарищества на вере «А. Ханжонков и К°» из московской купеческой управы дополнительно финансировать режиссера отказываются. Это в будущем ты показываешь черновой материал, впечатленные меценаты отсыпают еще денег. А сейчас — извини, подвинься. Давай свои. А если свои и так уже все вложены в дело?

Все это узнали мои “боевики”. Передовой отряд выехал заранее в Первопрестольную, Дрюня потолкался в московской купеческой управе. Распопов подкупил местного делопроизводителя. И у меня появился полный расклад.

— Александр Алексеевич, дорогой! Я всей душой болею за отечественные кинофильмы! Но так дело не делается.

Сели пить чай втроем на летней веранде. Рядом суетились операторы, костюмеры… Порой в одном лице — российское кинопроизводство только рождалось, настоящих специалистов не было, обходились фотографами и людьми театра. Но… творческий процесс не умирал, а совсем наоборот.