Мы все под подозрением - Иоанна Хмелевская

– А если я виновна, то вы откроете это именно благодаря нашей совместной работе, – дополнила я. – Что ж, очень правильное решение. На чем же вы остановились?

– Я даже не могу вам ответить на этот вопрос... Послушайте меня.

Обнаружить-убийцу можно двумя способами: или с помощью каких-либо улик, или путем исключения невиновных, в надежде, что постепенно отпадут все, за исключением одного. В этом случае ни тот ни другой способ не дает результатов. Улик практически нет, убийца, несомненно, человек умный.

Метод исключения тоже действует с трудом, принимая во внимание специфику среды, а также то, что мотивы и возможность совершить преступление были практически у всех вас. Редко бывает, чтобы столько людей оказались так прочно замешаны в убийстве. И еще при этом каждый старается что-то скрыть, причем неизвестно, имеет это отношение к убийству или нет. Сегодня стало известно о запертой двери, откуда мы можем знать, что тут еще откроется странного и удивительного и когда это может произойти?! Капитан разочаровался во всем, а я... Для меня это вопрос престиж честно признаюсь вам, у меня есть личные причины, из-за которых я должен это дело раскрыть.

Вся моя надежда – на вас.

– А моя – на вас, – решительно сказала я.

Прокурор посмотрел на меня несколько удивленно.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы, видимо, догадываетесь что мы проводим собственное расследование? Если бы не тот факт, что сначала это преступление всеми обсуждалось и что все были так потрясены неожиданной реализацией моей фантазии, несомненно, еще до вашего прибытия половина дела была бы уже раскрыта. Примите во внимание то, что моя фантазия вытащила на дневной свет нашу личную жизнь... Вроде бы это были просто шутки, но в них – множество правды. А потом все смертельно перепугались и поэтому набрали воды в рот, что, впрочем, не совсем удалось. Возвращаюсь к теме. Мы проводим свое расследование, и из него становится ясно, что все указывает на невиновного человека. Я надеюсь на то, что вы найдете настоящего виновника, тогда невиновный автоматически отпадет.

– Во-первых, кто это «мы», а во-вторых, кто этот невиновный?

– Мы – это Алиция и я. Сейчас я вам все объясню, но могу ли я рассчитывать на взаимную откровенность?..

– Можете, можете, – сказал он нетерпеливо. – Раз я хочу, чтобы вы помогли нам, то придется немного ввести вас в курс дела, не правда ли?

Я кивнула головой и, признав превосходство следственных властей, коротко рассказала, как и к чему мы пришли с Алицией. Потом припомнила дьявола и высказала робкое предположение об авторстве телефонного звонка.

Теперь прокурор смотрел на меня с интересом.

– Конечно, мы это тоже принимаем во внимание. Возможно, звонок был случайным. Это, разумеется, упрощает проблему, потому что было бы неплохо свести следствие только к оставшимся четырем особам...

– Подождите, каким четырем? У нас получилось только три... Минуточку, сначала скажите, во сколько он погиб по определению врача?

– Между 12.30 и 12.45.

Удар тяжело обрушился на меня, хотя я ждала чего-то в подобном роде.

Именно на эту четверть часа приходились четыре минуты Збышека.

– Хорошо, но кто эта четвертая особа?

Оказалось, что наши расчеты содержали ошибку и четвертой особой был Веслав. Все остальное удивительно совпадало с выводами, сделанными милицией. Веслав меня неслыханно удивил.

– У него было около пяти минут на то, чтобы задушить жертву. Мог успеть, правда? – спросил прокурор, демонстрируя мне нечто вроде извлечения из их графика отсутствия. Я с интересом его изучила и сравнила с нашим, который захватила с собой на всякий случай.

– Ну хорошо, предположим, что звонил один человек, а убил Столярека кто-то другой... причем одно от другого отдалено на пятнадцать минут... и что из этого?

– Тогда мы должны принять во внимание девять человек. Господи, с ума можно сойти!.. И об этих девяти я хотел бы с вами поговорить!

Девять человек. Девять человек, которых я много лет хорошо знаю.

Кто-то из них должен быть убийцей... Чудовищно!

Начали мы с Каспера. Все, что касается Каспера, мной было обдумано раньше, не без помощи дьявол поэтому теперь я без труда могла высказать свою точку зрения. Прокурор в принципе согласился со мной.

– Да, логически рассуждая, он, действительно, скорее подозревал пани Мяснику, чем сделал это сам. А может, он специально устроил это представление, чтобы отвести от себя подозрения?

– Возможно, но тогда бы он так вел себя с самого начала. А он вначале держался так, как будто хотел именно возбудить эти подозрения.

– И все же окончательно отбросить его нельзя. Пошли дальше. Что с пани Моникой?

Внутренним взглядом я видела перед собой черные, горящие гневом глаза Моники. О да, у нее был характер... А к тому же двое детей и в перспективе светлое, прекрасное, беззаботное будущее, которое Тадеуш мог уничтожить.

Но при всем том она была очень умна и, если бы нашла какой-то иной выход, смогла бы, очевидно, устроить все, не убивая Тадеуша.

– Что ж, давайте разберемся, был ли у нее другой выход, – заявил прокурор.

Я согласилась с ним и послушно начала размышлять. Другой выход.

Какой? Платить Столяреку, сцепив зубы? Чем? Порвать все контакты? Да, конечно, она могла это сделать и потом упереться на том, что все произошло задолго до знакомства с возлюбленным, но все равно возлюбленному это могло не понравиться, пусть даже дело было в прошлом.

– Мне бы не понравилось, – решительно заявил прокурор.

– О? – удивилась я и критически взглянула на него. – А у вас нет прошлого?

– Это другое дело...

– Разумеется, это даже хуже. За женщиной ухаживают, и она может быть только невольной жертвой, вы, в свою очередь, всегда должны выступать как активная сторона.

– Да, действительно, пани Моника очень напоминает невольную жертву...

– Вы тоже напоминаете...

– Ну, вернемся к нашей теме. Что еще она могла сделать?

– Что еще могла сделать... Предупредить возможную информацию от Тадеуша? Тоже не годится, слишком много пришлось бы объяснять, и тогда уж никоим образом она не смогла бы оказаться безупречной перед лицом будущего... Нет, единственное, что она могла сделать, это задушить шантажиста...

– Теперь вы сами видите, что здесь человека может хватить удар, – раздраженно сказал прокурор. – Если бы все преступления были такими, я давно бы уже сменил специальность. Следующий!

Следующим был Рышард. Рышард... Чего он не мог сделать? Невменяемый безумец, охваченный мыслью о выезде, мог передушить всю мастерскую, если бы это было необходимо. Но Рышард сделал бы это иначе. Либо он был бы уверен в правильности своего поступка и не беспокоился бы об уничтожении следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал бы это в состоянии аффекта, а следовательно, менее разумно и с большим шумом.

Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы слышен не только во всем бюро, но даже на лестничной площадке. Ну, и покойник выглядел бы по-другому...

Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве душащего Тадеуша, кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом оторвалась от этой чудовищной картины.

Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполненное преступление совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы он спокойно спал сразу после того, как задушил человека!

– А он спал? – заинтересовался прокурор.

– Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается потому что систематически работает по ночам, но я еще никогда не слышала о человеке, который бы засыпал от волнения.

– Я тоже не слышал.

– Сейчас, что-то мне это напоминает...

Воспоминание о спящем Рышарде привело меня к мысли о сослуживцах, ожидающих прибытия милиции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором, кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она явно подозревала меня, впрочем, все подозревали меня, и были мне благодарны!..

– За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло бы ее освободить от подозрений. Вы уверены в этом?

– Абсолютно!

– Нет, это ужасно! – проворчал прокурор.

Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно – то, что я уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не после смерти. Никакой долг не заставил бы его убить человека, который одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки. Разве только тут было что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.

С Анкой мы покончили молниеносно.

– Оставьте ее в покое, – решительно сказала я. – Я знаю, где она была, когда ее не было, и у меня есть целых три свидетеля. Вы должны поверить мне на слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что у нее не было никаких шансов совершить преступление, даже если бы это длилось четыре секунды, а не четыре минуты.