Финт покойной тети - Юлия Павлова

— Господи! Он жив!

Я обняла женщину, как смогла, насколько хватило рук для ее необъятного тела. Она ободряюще похлопала меня «дланью» по спине, отчего внутри екнула селезенка и наверняка поменялись местами легкие.

— А можно мне его увидеть?

— Нельзя. За тобой следят. Если спросят, с какой такой стати ты с домработницей обнималась, скажи, мол, она нашла для Стервы хорошего мужа. Собаке щениться пора, а то заболеет.

— А может, ему в милицию сдаться? Может, они разберутся?

— Не смеши меня. В стране, где за экономические прегрешения сажают на срок больший, чем за убийство, не может быть нормальной милиции. У наших правоохранительных органов не так мозги устроены. — Татьяна Степановна грустно посмотрела на меня. — Настя, Леше деньги нужны. У тебя есть?

— Тысячи долларов хватит?

Татьяна Степановна замерла на секунду. Понятное дело — для пенсионера такая сумма покажется если не сумасшедшей, то чрезмерной. Но услышала я совсем другое:

— Будем экономить. Пока он за границу не собрался, должно хватить. Вечером зайду, принесу записку, а ты деньги достань, но конспиративно. У меня самой деньги-то есть, но сейчас их трогать нельзя — слишком пристально следят.

Я вдохнула октябрьский воздух полной грудью. Московская погода прекрасна, жизнь удивительна.

— Ты перестань улыбаться-то, дурочка. Давай я тебя до квартиры доведу, а то скачешь, как воробей подстреленный.

— А собаки?

— Собаки сами пойдут. Гуськом.

Фальшивомонетничество — изготовление поддельной металлической монеты, денежных знаков, государственных ценных бумаг с целью выпуска в обращение или сбыт в виде промысла. Фальшивомонетничество считается преступлением по законодательствам всех стран.

В 1929 году заключена Конвенция по борьбе с подделкой денежных знаков, согласно которой лица, изготавливающие денежные знаки или подделывающие достоинства денежных знаков, сбывающие фальшивые деньги или изготавливающие аппаратуру для их печати, подлежат уголовному преследованию.

(По материалам БСЭ, т.24)

Дома мама гремела кастрюлями и тарелками на кухне-столовой. Андрей с Ладочниковым сидели в гостиной перед телевизором. Оба в серых костюмах, только у Андрея он раз в десять дороже. Я никогда раньше не задумывалась, чем это мужские костюмы так отличаются друг от друга. «Портки и спинджак», как говорила моя бабушка из Твери. Сейчас, когда «два костюма» восседали рядом в одинаковых креслах, разница была заметна уже из коридора.

Татьяна Степановна вымыла Стерве и Зорьке лапы, тайком поцеловала меня и ушла.

Я проскакала в кухню, держа в памяти фразочку «съешь лимон». Мама не обратила внимания на мое изменившееся настроение, зато Андрей, моментально появившийся рядом, подвинул поближе ко мне стул.

— Что веселого тебе сказала Татьяна Степановна?

— Ой, она нашла жениха для нашей Стервочки. Мама, слышишь, у Стервы будут щенки. Я так соскучилась по маленьким щенятам, они шелковые и теплые.

Андрей смотрел с недоверием. Он не сомневался, что все бабы дуры. Но чтобы до такой степени? Я понадеялась, что не переиграла, и, скрывая смех, нагнулась погладить Зорьку.

На запах разливаемого борща прибежал Ладочников, сел ближе к окну и тоже протянул ладонь к Зорьке, та приподняла огромную морду и лениво сказала: «Ам». Лейтенант тут же отдернул руку.

— Знаете, у моей сестры такая же собака и тоже девочка. Муж, ее, Эльвиркин, устроился в хорошую фирму работать, они мебель корпусную выпускают. А у сестры двое детей-спиногрызов. Хоть немного денег в семье появилось, но Эльвирка-то без работы третий год, все равно не хватает…

Мама разлила по тарелкам борщ, к нему на столе уже красовался маринованный чеснок, черный хлеб и сметана. Она села с нами и слушала Ладочникова. Лейтенант постоянно сыпал байками и анекдотами. Рассказывал он их артистически.

— И представьте себе, однажды Эльвирка ждет своего Анатолия домой, появляется он в одиннадцать и буквально вползает в квартиру на бровях. Прислонился к входной двери спиной и не двигается. Эльвирка удивилась такому поведению, но молчит. Прислушалась, а под дверью кто-то скребется. Она спрашивает: «Это кто обивку двери портит? С работы кого пьяного в гости привел?» Анатолий собирается с силами, достает из внутреннего кармана пальто букет мятых фиалок. Жену, значит, подмазывает. За дверью, говорит, песик домой просится. Песик нашего начальника, Дмитрия Валерьевича. Его надо приютить на время, поскольку начальник со всем семейством уехал отдохнуть на какие-то острова с неприличным названием. Маньдинские, кажется.

— Мальдивские.

Андрей поправил лейтенанта начальственным тоном и положил в борщ еще сметаны.

— Ну, может, и они… Эльвира человек добрый, когда не ругается. Она мужика от двери переставила к стене, приоткрыла дверь, и, представьте, вламывается вот такая же махина, как эта, только толще. У Эльвиры сердце захолонуло, и она в шкаф с верхней одеждой вмялась. «Ничего себе песик. Это же помесь мамонта с бегемотом! Ты, Антоша, совсем охренел? Она же нас объест совершенно. Это же все! Забыть про нормальное питание. Мясо только детям, по воскресеньям, и то, чтобы она не видела. А чего это она такая толстая?»

Толик за это время смог снять с себя только шляпу и постараться сесть на стул. «Эльвирка, говорит, это очень умная собака. Дмитрий Валерьевич ей разрешил самой себе временного хозяина найти. Выпустил в бухгалтерии на совещании и, к кому она подошла, тому и отдал. Она сначала к Алке, учетчице, рванула, но когда та в обморок за стол свалилась, Найда признала меня». — «Чувствует слабину в мужике. Толя, а если твой начальник передумает возвращаться? У него же денег хватит понравившийся остров прикупить. Это у нас долларов только на один засохший куст в том раю, а он и «землянку» себе трехэтажную позволить может. Ты подумал, чем такую корову кормить? Это третий ребенок, ей же готовить надо».

Толя сделал рукой вот так и достал из внутреннего кармана пальто пачку сторублевок, перехваченную зеленой резинкой. «Это на прокорм». Эльвирка деньги пересчитала и вроде успокоилась, но тут она нагнулась и присмотрелась к собаке: «Святый боже, Толька, она же беременная!» — «Точно. И поэтому ей нужен уход, повышенное внимание и отдельная комната». Эльвирка тряханула мужа, хотела в глаз дать, но Найда на нее рыкнула. Эльвирка расстроилась: «Это что же? Мы селим в одну комнату детей, мальчика и девочку, имеем в доме гражданскую войну, а эта обжора наплодит щенков, и они по всей квартире гадить будут? Ты посмотри на нее. Это же монстр. Фильм ужасов надо с такой собакой снимать».

Анатолий опять делает успокаивающий жест и достает из внутреннего кармана пальто еще одну стопку денег, но уже «зеленых», перетянутых красной резиночкой. «Это для усиленного питания и компенсация за неудобство». Эльвирка присмирела, даже погладила собаку и расшнуровала остекленевшему Тольке праздничные ботинки. «Ладно, пусть живет, только куда же мы щенят-то девать будем? По знакомым таких огромных не раздашь, придется на Птичьем рынке стоять».

Толик опять лезет дрожащей рукой во внутренний карман пальто, достает фляжку с коньяком и бумагу — родословную. Делает из фляжки глоток и косноязычно объясняет: «Не надо ни на какой рынок. Она очень породистая, щенков продает клуб «Мастиф». Эльвира пожимает плечами и интересуется, сколько же стоят такие собачьи бегемоты. Толик старается сохранить равновесие и не упасть со стула. «Пятьсот долларов. Штука, оптом». Тут уже теряет равновесие Эльвира и садится на пол. «Вот за это?.. А вообще-то ничего собака, симпатичная. А сколько у нее щенков обычно? Штук шесть будет?» — «Десять, но наших восемь».

Толик опять лезет во внутренний карман и достает доверенность на продажу щенков. Эльвирка забирает у него все документы, фляжку с коньяком и ведет Найду на кухню — кормить Толиным супом. «А ты, — говорит, — давай сам раздевайся. Не барин. Видишь, я занята, девочку, нашу красавицу, кормить надо. Да! Я же дачку по Курскому направлению присмотрела, теперь должно хватить».

Мама, заслушавшись Ладочникова, даже налила ему и Андрею по полстакана водки под борщ. Ладочников посмотрел, как мрачно опрокидывает ее в себя Андрей, и, крякнув и улыбнувшись, тоже выпил.

Андрей после обеда противным голосом сообщил лейтенанту, что он «свободен до завтрашнего утра, до девяти ноль-ноль». Ладочников пожал плечами и попросил маму довезти его до метро. Та, немного удивленная бестактностью Андрея, замахала руками:

— Да я тебя до дома довезу, что ж ты, хмельной в метро поедешь?

— Хмельной? — Старлей нарочно выпучил глаза. — Да сегодня мое состояние — майское солнышко по сравнению с той метелью, как мы однажды на Новый год напились. Нас три пары отмечало, с часу дня…