Так далеко, так близко... - Барбара Брэдфорд

Это самое идиллическое место в мире, по-моему. Я всегда счастлив здесь. Даже когда я был женат, мои трудные жены не могли разрушить этого ощущения счастья. Я просто выключал их и настраивался на землю и виноградники, шел своей дорогой. И мне никогда не хочется никуда уезжать отсюда.

Краешком глаза я заметил внезапную цветовую вспышку. Повернув налево, я направился к деревянному забору у края дороги.

Облокотясь о забор, я окинул взглядом горизонт. Потом опять увидел это. Ярко-синюю вспышку. И вдруг разглядел вдали Кэтрин, ее рыжие волосы, горящие на фоне синего свитера.

Она скакала галопом по полю, волосы развевались за спиной. Хорошая наездница. Я то знаю. Но почему-то – сам не знаю, почему, – сердце у меня замерло. Когда она перемахнула через первую изгородь, я съежился от страха. Я испугался, что лошадь сбросит ее. Как это случилось с Антуанеттой в тот день, на ферме Лорел Крик.

Я вцепился в перекладину забора и выпустил из рук бутылку. Она упала в траву. Пусть. Я стоял и смотрел на всадницу. Вот-вот упадет…

Часы остановились. Стрелки пошли в обратную сторону. Меня перенесло в детство.

Ужасное воспоминание, которое я хранил взаперти двадцать два года, вырвалось наружу. Всплыло на поверхность.

Мне опять восемь лет. Я опять на ферме Лорел Крик. Я играю на лугу с красным мячом и лаптой. Антуанетта скачет ко мне, перемахивает через изгородь. И, выбитая из седла, медленно-медленно проплывает в воздухе и падает.

Бросив мяч, я помчался к ней. «Антуанетта! Антуанетта!» кричал я. Я испугался. Испугался, что она умерла. Или сильно изувечилась.

Яркий Тигр сбросил ее, когда брал препятствие. И она лежала неподвижно, такая нескладная и беспомощная. Лицо белое, как мел. Из-за этой смертельной белизны волосы, разметавшиеся вокруг лица казались более огненными, чем когда-либо. Глаза ее были закрыты.

Мой страх нарастал, зубы стучали. Я думал, что она на самом деле умерла. Я опустился перед ней на колени. Коснулся рукой ее лица. Она не шевельнулась. Да, умерла. Слезы хлынули у меня из глаз.

– Антуанетта, Антуанетта, ответь мне, – шептал я, прижавшись к ней лицом. Но я знал, что она никогда уже мне не ответит.

– Джек, уйди, не мешай! – закричал Себастьян, резко остановив свою лошадь и спрыгивая на траву. – Ты ничего тут не сделаешь. Ты всего только маленький мальчик. – Он оттолкнул меня, опустился на колени, коснулся ее лица, как и я.

– Беги, Джек, – сказал он торопливо, – беги на кухню. Скажи Бриджет, чтобы принесла мокрое полотенце. И найди Элфреда. Пусть идет сюда.

Я не двигался. Я стоял и смотрел на Антуанетту.

– Что с тобой? Делай, что тебе велят! – закричал отец. – Ты что, не соображаешь? Беги в дом, зови Элфреда. Мне нужен здесь взрослый мужчина, а не ребенок.

Я побежал. Я бежал всю дорогу до фермы. Когда я нашел Бриджет на кухне, я задыхался.

– Антуанетта упала. С лошади. Мокрое полотенце. Папа просит мокрое полотенце. Дайте, пожалуйста, Бриджет.

Прежде чем Бриджет успела что-нибудь сказать, появился Элфред.

– Что случилось, Джек? – спокойно спросил он. – Ты плачешь, это на тебя не похоже. Говори же, детка, что случилось.

Бриджет сказала:

– С миссис Дилэни несчастный случай, ее сбросила лошадь. Джек говорит, что ее сбросила лошадь Джек говорит, что мистер Лок просит мокрое полотенце.

– Он хочет, чтобы вы пришли, – сказал я, дергая Элфреда за рукав. – ему нужна помощь. Взрослого. А не ребенка. Так он сказал.

С минуту Элфред смотрел на меня, хмурясь, но ничего не говоря. Повернулся и выбежал из кухни. Бриджет – за ним. Я тоже выбежал из дома.

– Боюсь ее трогать, – говорил отец Элфреду, когда я подбежал к ним. – Это может быть опасно. Вдруг у нее что-то сломано.

– Вот, мистер Лок, давайте положим ей на лицо, – сказала Бриджет, подавая полотенце. – Это оживит ее. Она придет в себя сразу же.

– Спасибо, Бриджет, – ответил Себастьян и, взяв полотенце, положил его на лоб Антуанетте.

Элфред с отцом тихо о чем-то переговаривались. О чем, мне не было слышно. Они не хотели, чтобы я слышал.

Она умерла. И они не хотят мне об этом говорить. Я опять заплакал. Прижал к мокрым глазам стиснутые кулачки.

– Сейчас же прекрати, Джек, – резко сказал Себастьян. – Что за великовозрастный младенец!

– Она умерла.

– Нет, она жива. Она без сознания.

– Я тебе не верю, – хныкал я.

– Все хорошо, Джек, – пробормотала Антуанетта, открывая, наконец глаза и глядя прямо на меня. И только на меня. – Не плачь, милый. Я всего-навсего упала. Все хорошо, правда, ангел мой.

Ноги не держали меня, и я опустился на траву.

– Ты ничего не сломала, Антуанетта? – спросил отец, вглядываясь ей в лицо. – Можешь вытянуть ноги?

– Попробую, – ответила она и вытянула обе ноги.

– Вам где-нибудь больно, миссис Дилэни? – спросил Элфред.

– Нигде. Я немного ушиблась, вот и все.

– Давай-ка мы поможем тебе подняться, дорогая, – сказал Себастьян. – Сесть ты сможешь? – спросил он, озабоченно глядя на нее.

– Конечно, смогу. Помоги мне, пожалуйста.

Он помог ей сесть. Она повернула голову налево, потом направо, вытянула вперед руки.

– Кажется, все цело. – Она опять вытянула ноги. – Просто ушиблась, – добавила с легкой улыбкой. – Хотя наверное, растянула лодыжку. Мне вдруг стало больно. Помоги мне встать, Себастьян.

И вот моя любимая Антуанетта, моя Необыкновенная Дама стоит передо мной. Живая. Не мертвая. Слезы мои тут же высохли, как только она посмотрела на меня и взъерошила мне волосы.

– Видишь, Джек, милый, все в порядке.

И все-таки лодыжку она растянула. Она сказала, что неважно себя чувствует. Отец взял ее на руки и понес на ферму.

Отнеся ее в спальню, он вышел оттуда сразу же и послал Бриджет помочь Антуанетте раздеться. Потом приехал доктор Симпсон осмотрел ее ногу.

– Просто убедиться, что она не сломана, – сказал отец Люси и мне. – И что она не повредила себе что-нибудь еще.

После ужина я пошел к Антуанетте. Постучал в дверь. Открыл отец. Он не дал мне войти и пожелать ей доброй ночи.

– Антуанетта отдыхает, – сказал о, – Увидишься с ней завтра, Джек. – И не добавив больше не слова, захлопнул дверь у меня перед носом.

Я сел на пол рядом с дедушкиными часами, стоящими в углу верхнего холла. Я решил подождать, пока он уйдет. Пока не ляжет спать. Тогда я прокрадусь в комнату, поцелую ее в щеку и пожелаю спокойной ночи.

В холле было довольно темно, и я уснул. Разбудили меня какие-то звуки. Стоны. Вздохи. А потом сдавленный крик. Тут же я услышал голос Антуанетты. «О Боже! О Боже!» – восклицала она. – А потом коротко вскрикнула: «Не надо…» Остальную часть фразы заглушили.

Я вскочил, пробежал через холл. Ворвался в спальню. Там был полумрак. Но при свете лампы, горевшей рядом с кроватью, я увидел отца. Он был обнажен. Он лежал на Антуанетте. Сжимая руками ее голову. Он делал ей больно. Я это понял.

– Перестань! Перестань! – закричал я. И бросившись на него, схватил за ногу.

Отец был сильный, атлетически сложенный человек. Он сделал быстрое движение. Соскочив с кровати, он сгреб меня в охапку, поднял и вынес из комнаты. Я оглянулся. Антуанетта накрывала простыней свое обнаженное тело.

Она заметила, что я смотрю на нее, и послала мне воздушный поцелуй.

– Ложись спать, милый. Вот славный мальчик! – она ласково улыбнулась. – Приятных снов!

Я плакал, пока не уснул. Я был всего лишь ребенком. Восьмилетним мальчишкой. И не мог помочь ей. Не мог защитить от своего отца. Он вернулся к ней и опять делает ей больно. А я ничего не могу предпринять.

На другое утро Антуанетта, как всегда, спустилась к завтраку. Мне показалось, что она никогда не была так хороша. Она была спокойна. Занята своими мыслями. Всякий раз, когда я смотрел на нее, она улыбалась своей особенной улыбкой. Отец поглядывал на меня сердито из-за своей чашки кофе. Я ждал, что он будет ругать меня за мое ночное поведение, но ничего не произошло. Он даже не упомянул об этом.

Потом, когда мы остались одни, Антуанетта заласкала меня. Она поцеловала меня в макушку и сказала, что я самый хороший мальчик в мире, ее мальчик, и что она очень меня любит. Она попросила меня помочь ей нарезать цветов, чтобы поставить их в вазы, и мы пошли в сад и все утро провели вместе.

Я прищурился и глубоко вздохнул. Кэтрин легким галопом подъехала к забору.

– Что с тобой? – спросила она, наклонясь и глядя на мен поверх головы Черного Джека.

– Ничего. А что?

– У тебя какой-то странный вид, вот и все.

– Нет, ничего. – Я поднял бутылку. Жаль, что я был так неловок и уронил ее. – Оливье создал замечательное вино, – сообщил я. – Может, даже выдающееся. В 1986 году погода была прекрасная. Виноград очень удался. Я хочу, чтобы ты попробовала его. Но, кажется, я его подпортил. Грохнул бутылку.

– Все равно, давай попробуем, – ответила она. Широко улыбнувшись, она спешилась, отдала мен честь и добавила: – Увидимся через пару минут.