«Если», 1993 № 07 - Майкл Миллер

Наконец вернулся симулакрум и с легким жужжанием, похожим на одышку астматика, доложил с неизменной улыбкой «а-ля Бэйнс»:

— Полный порядок, господин. Паралитических газов и электрического напряжения большой мощности не обнаружено. Вода в графине не отравлена, радиация в норме, взрывные устройства отсутствуют. Могу порекомендовать вам войти.

— К тебе никто не приближался? — настороженно спросил Бэйнс.

— Там еще никого нет, — ответил биоробот. — Если не считать геба, который подметает пол.

Бэйнс осторожно приоткрыл дверь, предварительно толкнув ее в другую сторону, что было очень существенно. Геб с идиотски-счастливым, типично гебским выражением лица неторопливо и старательно водил метлой по полу. Казалось, работа доставляет ему несказанное удовольствие. Вероятно, даже в течение многих месяцев она не надоела бы ему: гебов не утомляло однообразие, так как они не понимали, в чем, собственно, заключается разнообразие.

«Однако в такой простоте есть свои преимущества», — подумал Бэйнс. Одно время — правда, очень недолгое — его впечатляли проповеди известного гебского святого Игнатия Ледебура, который кочевал из города в город, распространяя бесхитростную умиротворенность своей философии. И этот тоже, определенно, не опасен…

По крайней мере, гебы не старались изменить людей, как, например, мистики-шизы. Гебы добивались одного — покоя и умиротворенности. Они не желали знать никакой ответственности и забот и постепенно становились, как представлялось Бэйнсу, все более отрешенными, приближаясь к растительному существованию, которое, с точки зрения геба, являлось идеалом.

В который раз проверив свой лазерный пистолет — он действовал, — Бэйнс решился, наконец, войти. Осторожно, шаг за шагом, он прокрался в зал, опустился на стул, потом резко пересел на другой — первый стоял у окна, и там Бэйнс представлял бы из себя отличную мишень для всякого, кто находился снаружи.

Чтобы как-то развлечься, дожидаясь остальных делегатов, Бэйнс решил немного подшутить над гебом.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Як-коб Симион, — ответил тот, взмахивая шваброй и все так же глупо улыбаясь: никакой геб не в состоянии догадаться, что его разыгрывают. А если и догадывается, то не подает виду. Полное безразличие ко всему на свете — таков их принцип.

— Тебе нравится твоя работа, Якоб? — спросил Бэйнс, закуривая сигарету.

— А как же, — промямлил геб и хихикнул.

— Ты постоянно этим занимаешься?

— Что? — Геб, казалось, не понял вопроса.

В это время дверь открылась, и появилась пухленькая симпатичная Аннет Голдинг, делегат от клана поли, с сумочкой под мышкой и румянцем на щеках. Ее зеленые глаза блестели, грудь вздымалась.

— Я думала, опоздала.

— Нет-нет. — Бэйнс встал и предложил девушке сесть. Профессионально оглядев ее, он не заметил никаких признаков оружия.

«Однако во рту у нее может быть резиновый карманчик с ядовитыми спорами в капсулах», — отметил про себя пар, пересаживаясь на самый дальний стул за большим столом. Дистанция… Весьма надежный фактор.

— Жарко, — проговорила Аннет, все еще тяжело дыша. — Я думала, что опаздываю, и бежала вверх по лестнице. — Она Улыбнулась ему детской улыбкой, столь характерной для поли.

«Черт возьми, до чего привлекательная девица, — подумал Габриэль Бэйнс. — Ей бы только сбросить немного веса…»

— Аннет, — начал Бэйнс в который уже раз, — вы такая милая девушка и до сих пор не замужем. Вот если бы вы вышли за меня…

— Да, Гэйб, — улыбнулась Аннет. — Я тогда была бы под надежной защитой: лакмусовые бумажки в каждом углу, паутина охранной сигнализации, анализаторы, датчики…

— Когда вы, наконец, повзрослеете, дорогуша, — раздраженно прервал ее Бэйнс.

Он даже не знал, сколько ей лет — как и все поли, она казалась ему вечным ребенком. Ведь поли не взрослели — они оставались детьми навсегда. Ведь что такое полизм, как не продление на всю жизнь безоблачного детства? Кроме того, дети всех кланов Луны рождались поли и обучались в одной центральной школе как представители этого клана. Между ними не возникало различий до десятого или одиннадцатого года жизни. А некоторые, как Аннет, так никогда и не менялись.

Аннет открыла сумочку, достала пакетик с карамелью и принялась жадно поглощать конфеты.

— Я нервничаю, поэтому должна есть, — пояснила она. — Потом протянула пакетик Бэйнсу, но тот отказался. «Никогда не знаешь заранее, что у другого на уме…» Бэйнсу на протяжении тридцати пяти лет удавалось сохранять свою жизнь в неприкосновенности, и теперь совсем не хотелось потерять ее из-за подобного пустяка. Все должно быть просчитано, продумано наперед, если он хочет прожить еще столько же.

— Полагаю, от клана шизов в этом году снова будет Луис Манфретти, — сказала Аннет. — Я всегда наслаждаюсь его выступлениями: он рассказывает такие интересные вещи о своих видениях первобытного мира. О драконах земли и неба, о потустороннем мире, о чудовищах, которые сражаются под землей. — Она задумчиво пососала конфету. — Как вы думаете, Гэйб: эти видения реальны?

— Чушь собачья, — убежденно заявил Бэйнс.

— Почему же они тогда размышляют и говорят об этом так серьезно?

— Нужно только поверить в то, что говоришь, и все сразу встанет на свои места. Вот так-то.

Вдохнув носом воздух, он уловил некий неестественный аромат — нечто сладкое. Потом понял, что это запах волос Аннет, и успокоился.

— Какие у вас прекрасные духи, — заметил он, прикидываясь простодушным. — Как они называются?

— «Ночь страсти», — ответила Аннет. — Я купила их здесь, у уличного торговца с Альфы II. Обошлись мне в девяносто долларов, но пахнут прекрасно, не правда ли? Отдала всю месячную зарплату… — В ее зеленых глазах мелькнула печаль.

— Выходите за меня замуж… — снова начал Бэйнс, но осекся, заметив представителя клана депов.

Деп застыл в дверях; его неподвижный взгляд, лицо со впалыми щеками и отпечатком страдания сразу достали Бэйнса до самых печенок.

«Господи… — вздохнул Габриэль, так и не определив, какое чувство испытывает к этому парню: жалость или презрение. — А ведь они могли бы встряхнуться, ожить, будь в них хоть капля смелости…»

Однако смелость начисто отсутствовала в депском поселении Коттон Мэтр, расположенном на юге. Его представитель всем своим видом олицетворял данный недостаток — торчал на пороге, погруженный в свой мрачный фатализм, и боялся войти, сделать хоть шаг, который казался ему роковым… Нав, например, в той же ситуации просто сосчитал бы до двадцати двойками, развернулся и убежал прочь.