Леди Шир - Ива Михаэль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …И как это открылось, замки-то на окнах во какие крепкие? – спросила Дина, в недоумении разглядывая оконные задвижки.
Шир беспечно пожала плечами, она ещё была под впечатлением запаха сырой шерсти, а Марта притворно виноватым голосом сказала:
– Я открывала окно, воздухом подышать, потом, наверно, неплотно закрыла.
«Вот это она, та самая Марта, – подумала Шир, – девочка из монастыря». Шир придвинулась к Марте поближе и крепко обняла её. Шир даже показалось, что лицо Марты поутру стало свежее: оно было ещё очень бледным, но уже не серым. Они смотрели друг на друга, как заговорщицы, и не могли отвести взгляда, но вмешалась Дина:
– Леди Шир, вам с Мартой лучше перейти в другую комнату, а здесь надо всё высушить. Позову Эда, пусть камином займётся. А меня Карин прислала, просила узнать, что вы на завтрак будете?
– Сварите несколько картошек, – задумчиво сказала Шир, – ну и несколько яиц и принесите сливок и соли.
Шир вылезла из-под одеяла, затем сгребла Марту вместе с одеялом на руки и стала кружить в воздухе. У Марты закружилась голова от резкой перемены положения и от восторга.
– Какая ты сильная, – сказала она Шир, почти задыхаясь.
– Я не сильная, это ты лёгкая.
Новое утро – и всё выглядело иначе, Шир сама удивилась, насколько по-другому она теперь себя ощущает. И свет в комнате изменился, это утро не было пасмурным, сквозь тучи проглянуло бледное зимнее солнце, оно не ярко и осторожно осветило комнату. Вчера Шир не заметила в суете и новизне, а сегодня вдруг обратила внимание, что у Марты в комнате полно мягких игрушек, картинки по стенам – сюжеты из сказок: царевны, колдуны, феи, русалки.
Комната Шир, когда-то принадлежавшая матери Марты, действительно, оказалась светлой и очень большой, с огромной кроватью и с зеркалом во весь рост. Шир уложила Марту в кровать, а сама подошла к зеркалу, она давно не видела себя полностью с головы до ног. Шир ослабила мудрёные узлы зелёной ткани, что была под цвет её платья и служила платком на голове, и весь её тюрбан тут же распался и повис. Ловко и быстро, не снимая платка с головы, Шир плотно скрутила волосы в клубок и вновь запеленала голову высоким тюрбаном. Шир вертелась у зеркала, рассматривая себя со всех сторон, она себе нравилась в этом зеркале, в этой комнате, в этом бледном утреннем свете. Всё это время Марта пристально наблюдала за ней.
– Ты навсегда останешься здесь? – спросила она.
Шир слегка вздрогнула, как будто забыла про существование Марты в комнате и, глядя на Марту через зеркало, ответила:
– Наверно, может, нет, но буду долго, твой папа уверен, что ты выздоровеешь, если я буду здесь.
Марта села на кровати, подалась вперёд по направлению к Шир и сказала:
– Я буду много есть и выздоровею, обещаю тебе.
– Ты вовсе не обязана, – сказала Шир и села на кровать рядом с Мартой, – делай только то, чего тебе хочется, по возможности, конечно, и только так ты будешь счастливой.
– …Но без еды я умру? – сегодня Марта уже говорила не шёпотом, а своим нормальным голосом.
– Тогда полюби еду, а когда полюбишь, вот тогда и ешь.
Постучали в дверь, затем дверь приоткрылась, и заглянула Дина.
– Можно? – вежливо с улыбкой спросила она.
– Конечно, Дина, входите, зачем стучать? – и Шир спросила с усмешкой, – чем, вы думали, мы тут занимаемся?
Дина не поняла вопроса, поэтому немного смутилась, а Марта усмехнулась, хотя Шир не была уверенна, что она поняла шутку.
Дина принесла большую глубокую тарелку варёного картофеля, уже очищенных варёных яиц и деревянную пиалу сливок. В комнате было прохладно, и горячий картофель испускал тёплый, приятно пахнущий пар. Не успела Дина уйти, как Шир тут же принялась за еду. Вначале Марта просто наблюдала за ней, сидя на кровати, а потом и сама отщипнула кусочек картошины и засунула себе в рот.
– Я уже полюбила еду, – сказала она, не успев проглотить картошку.
– Картошку в сливки макай, – со знанием дела сказала Шир, – а яйца вкусно, когда присолить.
В одну руку Марта взяла картошину и макнула её в сливки, а в другую взяла яйцо. Сливки потекли у неё по рукам и капнули на постель. Марта виновато посмотрела на Шир, на что Шир просто расхохоталась:
– Мы Дине прибавили работы: сушить ковры и стирать постели.
Марта ела жадно и быстро, не успевала проглатывать, как уже новая порция поступала в рот. Следующим их гостем был Эдуард. Дина, уходя, не прикрыла за собой дверь, и Эдуард вошёл без стука. Увидев, как Марта ест обычную варёную картошку и облизывает пальцы, он остановился, боясь шевельнуться.
– Присаживайтесь, – сказала Шир, указывая на кровать, и немного отодвинулась в сторону.
Эдуард осторожно сел на край кровати.
– Нам пришлось перебраться в эту комнату, – объяснила Шир с сарказмом, – в комнате у Марты случилась неприятность с ковром.
Эдуард не понял, о чём говорит Шир, и не стал переспрашивать, уж слишком он был зачарован происходящим, а Марта засмеялась, и картошка стала падать у неё изо рта.
– Неприятности с ковром, – повторила она вслед за Шир сквозь смех.
– Позавтракаете с нами? – спросила Шир Эдуарда и придвинула к нему тарелку с картофелем.
Эдуард смущённо пожал плечами:
– Карин ждёт меня в гостиной к завтраку.
– Это еда для пиратов, – сказала Марта, – ведь так Шир?
Шир в ответ кивнула.
– У нас тут так много еды, – сказала Шир Эдуарду и ещё ближе придвинула к нему тарелку, – я попросила Дину сварить нам несколько картошин, а Дина ведро сварила.
– Дина ведро сварила, – повторила Марта и опять залилась смехом.
В глазах Эдуарда происходящее с его дочерью выглядело волшебством или даже колдовством, и удивительно было, что Шир ведёт себя так, словно ничего особенного не происходит. Всего лишь ещё вчера умирающая девочка, которая уже неделю не притрагивалась к еде и почти не разговаривала, сегодня хохочет и запихивает себе в рот еду, не успевая пережёвывать. Эдуард неуверенно взял картошину с тарелки, обмакнул её в сливки и, придерживая рукой, поднёс ко рту. «А ведь действительно вкусно, – подумал он, – странно, почему мы раньше никогда так не делали?» Варёные вкрутую яйца с солью тоже, как оказалось, очень вкусная еда.
Когда Эдуард спустился, в гостиной за столом сидела Карин и нервно стучала вилкой по пустой тарелке.
– А ведь я уже давно жду, – нетерпеливо сказал она, подавляя гнев.
– Завтракай без меня, я уже опаздываю, – сказал Эдуард, проходя мимо и даже не взглянув на жену.
– Останешься голодным? – спросила Карин холодно, глядя в сторону, стараясь поймать его взгляд.
Но Эдуард уже был неуловим, им владел образ колдуньи Шир в зелёном платье и в зелёном тюрбане.
– К ужину меня тоже не жди, накопилось много работы.
Тревога о Марте отступила в один миг. Эдуард не контролировал свои мысли и поэтому не испытывал вины, что перестал думать о Марте, перед его глазами витало лицо Шир в запахе топлёных сливок и варёного картофеля. Вечером Карин гневно расскажет ему про испорченный ковёр в комнате у Марты и про испорченное красное платье, а Эдуард задумчиво ответит:
– Да уж, неприятности с ковром, – хотя думать будет совсем не про ковёр.
Весь день Марта нежилась в постели на кровати, на которой возможно когда-то зачали её родители, на которой потом родилась и на которой померла в родовых муках её мать. За окном менялось время и погода: по утру было ясно, слабым лучам зимнего солнца удавалось пробиться сквозь облака и осветить комнату; к обеду облака сгустились, не оставляя просвета для лучей, подул ветер; потом в сумерках ветер утих и, наверно, пошёл снег, но ни Марта, ни Шир снега не видели: они были поглощены общением. Весь день Шир рассказывала Марте интересные и смешные истории про посетителей ресторанчика у Лео, а вечером, когда в комнате было уже совсем темно, пришла Дина, она сказала, что ковёр просох, и Марта может вернуться к себе.
В комнате у Марты было тепло, горели свечи, пахло сухими дровами и воском, ковёр высох и теперь слегка топорщился в том месте, где была лужа. Забравшись под одеяло, Марта попросила продолжения историй про «разных людей из ресторана», но Шир уже устала рассказывать:
– У тебя тут так много игрушек, давай с ними поиграем, – предложила она.
– Они мне не нравятся, – сказала Марта.
Шир посмотрела на сидящих повсюду плюшевых зайцев и медвежат, пожала плечами:
– Чем же это, они мягкие, милые? – спросила она, Шир хотелось побыть одной или хотя бы побыть в тишине, но теперь Марта превратилась в её работу, и надо было эту работу выполнять.
– Мне не нравятся их рты, – ответила Марта.
– Рты? – удивлённо переспросила Шир.
– …Они не улыбаются.
Шир ещё раз оглядела игрушки. «…И действительно», – их рты были едва обозначены. Шир прищурила глаза и стала внимательно всматриваться в тряпочные лица зверей, и они посмотрели на неё в ответ немым печальным упрёком в своих сжатых, неулыбающихся ртах.