Восстание в Кронштадте. 1921 год - Пол Аврич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кронштадтцам не удавалось вовлечь в восстание материк. Из 200 агитаторов, направленных из Кронштадта в Петроград и близлежащие районы с копиями резолюции, принятой на «Петропавловске», ареста избежали буквально единицы. Мятежники, связавшись по телефону с Петроградом и Красной Горкой, пытались объяснить свою позицию, но их усилия были тщетны. В свою очередь власти разговаривали по телефону с Революционным комитетом Кронштадта, безуспешно убеждая лидеров восстания, что они попали в безвыходное положение. Одновременно с этим преданные коммунисты ухитрялись сообщать «на волю» об имеющихся в крепости боеприпасах, запасах продовольствия и моральном духе мятежников.
Мятежники решили перейти к оборонительной стратегии, которая, по их расчетам, должна была позволить удержаться до тех пор, пока не растает лед. Они направили свою энергию на усиление обороноспособности города. Моряки надеялись, что правительство пойдет на уступки, но не исключали возможности вооруженного нападения на остров. 4 марта Революционный комитет предупредил мятежный Кронштадт: «…в любой момент мы можем ждать наступления коммунистов, чтобы победить Кронштадт, опять подчинить нас своей власти, доводя до голода, холода и гибели»[136].
В первую неделю восстание было войной нервов, а не оружия. Почему правительство так долго не переходило в наступление? Задержка диктовалась в равной степени необходимостью сделать все необходимые приготовления и желанием достигнуть мирного урегулирования вопроса. В первых числах марта большевики спешили надежно защитить Петроград и важные стратегические пункты, особенно Красную Горку, Ораниенбаум, Лисий Нос и Сестрорецк. Все коммунисты Петрограда и близлежащих районов были мобилизованы и получили оружие. К 5 марта численность милиции составляла 4 тысячи человек; ее ряды усилили добровольцами из молодых коммунистов и членов местных профсоюзов. Кроме того, были подтянуты сотни курсантов не только из ближайших районов, но и из Москвы, Орла и Нижнего Новгорода, а также особые войска ЧК (ВОХР – войска внутренней охраны Республики) и члены заградотрядов. Особое внимание было сосредоточено на поездах, идущих из Петрограда в направлении Кронштадта, чтобы не допустить никаких контактов с мятежниками. Обеспокоенные недавним мятежом в Ораниенбауме (и, возможно, воспоминаниями о мятеже на Красной Горке в 1919 году), советские лидеры укрепили гарнизоны этих опорных пунктов и лично участвовали в инспекционных поездках, чтобы ликвидировать любые проявления подрывной деятельности.
Хотя в Петрограде было практически покончено с забастовками и демонстрациями, настроение в городе было мрачным, близким к паническому. Как-то утром в начале марта Виктор Серж вышел из «Астории» и увидел старушку, медленно бредущую с несколькими пакетами в руках. «Куда это вы идете так рано, бабушка?» – спросил Серж. «В городе пахнет бедой. Они хотят погубить нас. Они опять будут грабить и убивать»[137].
Ходили слухи о еврейских погромах. Закрылись многие фабрики и заводы в опасении новых вспышек забастовочного движения. Петроградский комитет обороны, облеченный теперь всей полнотой власти и в отношении близлежащих районов, 3 марта принял жесткие меры с целью предупреждения любых беспорядков: город превратился в один большой гарнизон, каждый квартал патрулировался вооруженным отрядом, на стенах домов появились объявления, в которых жителей города предупреждали о запрете митингов и о том, что нарушителей будут расстреливать на месте. Улицы опустели даже в дневные часы, а с введением комендантского часа, с девяти вечера, жизнь в городе вовсе замирала.
Зиновьев, являясь одновременно председателем Петроградского Совета, членом Политбюро ЦК партии, председателем Комитета обороны, сконцентрировал в своих руках всю полноту власти. В этой критической ситуации он действовал быстро и решительно. 4 марта состоялось заседание пленума Петроградского Совета; главным вопросом в повестке дня был Кронштадт. Помимо членов пленума, на заседание были приглашены представители фабрично-заводских комитетов, профсоюзов, воинских частей и кораблей, делегаты секций женщин-работниц, представители комсомола, а также учащихся рабфаков и техникумов. Присутствовали еще находившиеся в дружеских отношениях с правительством лидеры анархистов Александр Беркман и Эмма Гольдман. Они оставили яркие воспоминания о заседании пленума Петросовета.
Заседание проходило бурно. Зиновьев и Калинин обвинили в заговоре белогвардейцев, подстрекаемых меньшевиками, эсерами и агентами Антанты. Тут из первого ряда выскочил рабочий с завода «Арсенал» и стал защищать мятежников. Указав рукой на Зиновьева, он крикнул:
– Это полное равнодушие вас и вашей партии заставило нас начать забастовки и вызвало сочувствие наших братьев-моряков, которые сражались с нами плечом к плечу во время революции. Они не виновны ни в каких преступлениях, и вы это знаете. Вы сознательно стараетесь оклеветать их и призываете уничтожить!
В ответ раздалось:
– Контрреволюционер!
– Предатель!
– Меньшевик!
Поднялся страшный шум, но голос рабочего громко звучал в беснующейся толпе:
– Всего три года назад Ленина, Троцкого, Зиновьева обвиняли в том, что они немецкие шпионы. Мы, рабочие и матросы, пришли и спасли вас от правительства Керенского. Остерегайтесь, как бы подобная участь не постигла вас!
При этих словах со своего места встал матрос из Кронштадта. Он заявил, что его товарищи по-прежнему проникнуты революционным духом и готовы защищать революцию до последней капли крови. Затем он зачитал резолюцию, принятую на «Петропавловске», после чего, по словам Э. Гольдман, начался кромешный ад. Зиновьев, перекрикивая шум, требовал немедленной капитуляции Кронштадта. Под протесты нескольких делегатов было принято решение потребовать от моряков прекратить безобразия и восстановить власть Кронштадтского Совета. «Если прольется кровь, она будет на вашей совести, – говорилось в обращении. – Решайте немедленно. Вы или с нами против общего врага, или погибнете, навеки запятнав свое имя»[138].
Ожидалось, что пленум посетит Троцкий, специалист по улаживанию конфликтов в кризисных ситуациях, но в это время он был в Западной Сибири, где бушевали крестьянские восстания. Узнав о Кронштадтском мятеже, он сразу поехал в Москву, чтобы проконсультироваться с Лениным, и только 4 или 5 марта прибыл в Петроград. По приезде он первым делом потребовал от мятежных моряков немедленной и безоговорочной капитуляции:
«ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
К гарнизону и населению Кронштадта и мятежных фортов.
Рабоче-крестьянское правительство постановило: вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской Республики.
Посему п р и к а з ы в а ю:
Всем, поднявшим руку против социалистического Отечества, немедленно сложить оружие. Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей. Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить.
Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской Республики.
Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукой.
Ответственность за бедствия, которые при этом обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников.
Настоящее предупреждение является последним.
Петроград.
5 марта 1921 г. 14 час».
(Подписано наркомвоенмором тов. Троцким,
главнокомандующим т. Каменевым,
командармом т. Тухачевским
и начальником Штаба Республики т. Лебедевым.)[139]
Если это и была искренняя попытка избежать вооруженного столкновения, то
