Точку поставит сталь (СИ) - Андрей Евгеньевич Фролов

— Приятно слышать такое от парней, выглядящих как братья, — я улыбнулся, пиалой салютуя всем пятерым, — чья мамашка сыграла в сунь-вынь с щебёнчатым сомом.

Морду бедняги Ликлика свело судорогой. Стоявший рядом молчаливый охранник с моим рюкзаком на плече вздрогнул, как от удара током, и почти потянулся к башеру. Почти, потому что пятёрка «восьмицветников» взорвалась оглушительным визгливым хохотом, а Здоровяк даже похлопал себя по мускулистым бёдрам.

— Вот же сученька! — усмехнулся Красотка.

— Ловко срезал, — благосклонно кивнул Толстячок, вынул из холода банку «Камуяпи» и вскрыл точным ударом когтя.

Господин Пагеер проглотил вспышку злости. Но тяжёлым взглядом буравить не перестал.

— Яри-яри! Скажи-ка, Ланс фер Скичира, — Пучок ощерился, — каково это быть мерзким изгоем, от которого воротит нос любой уважающий себя чу-ха⁈

— Понятия не имею, — честно сознался я, и снова глотнул по-настоящему божественной паймы, — я же не играю канджо-транс.

На мгновение показалось, что Ликлика сейчас хватит удар. Охранник снова прижал уши и стиснул зубы, но музыканты разразились новым взрывом хохота. Пригладив усы, Сиплый натянуто оскалился — всё-таки его задумка притащить в комнату группы неведомого зверька вполне сработала.

— А тебе хвоста в пасть не клади! — довольно рявкнул Здоровяк, потрясая скрещёнными пальцами.

— Он даже начинает мне нравиться, — прищурился Полосатый. — И акцента почти нет. Ты погляди-ка, какой острозубый поганец уродился…

Мне хотелось ответить, что то же самое вчера ночью мне говорила его супруга, но решил не перегибать. Мучительно подбирая слова, я продумывал план дальнейших действий, когда Красотка уточнил:

— Так чего ты хотел от «Восьмого цвета радуги», пунчи? Билет в ложу для вистар? Подписать тебе кепку? Подарить наш новый сборник?

Я вздохнул. Осторожно покосился на Ликлика. Спросил негромко, но уверенно:

— Можем поговорить наедине?

Сиплый чуть ли не подпрыгнул, выпалив сдавленное:

— Ни в коем случае!

Однако Красотка изогнул шею и с интересом уставился на согруппников. Полосатый небрежно подёрнул плечом, Здоровяк кивнул, а Толстячок хмыкнул и оживлённо потёр ладони.

— Сиплый, испарись-ка, — бросил Красотка, даже не глядя в сторону чи-нирмаата.

— Прошу прощения, господин?..

— Ты всё слышал, червячок. Выползи вон, если не хочешь потерять работу. И подружку прихвати, сисадда?

Даже через разделяющие нас метры я слышал, как скрипнули зубы охранника. Господин Пагеер стиснул кулаки. Но всё же поклонился и прихватил пальцами кончик хвоста:

— Как будет угодно, господин Таакин-Кар!

Охранник вышел первым. За ним послушно последовал чи-нирмаата, напоследок смеривший меня тяжелейшим взглядом исподлобья — будь предельно аккуратен, мышка Ланс фер Скичира, не налажай!

Пф-ф, да когда такое вообще бывало-то⁈

Толстячок издал щёлкающий звук, на который среагировали сразу все кукуга. Смотрели кокетливо, покорно, снова заставив вспомнить холодный расчёт, с которым им подобные ещё недавно крошили криитов.

Рыжий чу-ха сложил пальцы обеих лап в особенную фигуру, встряхнул кистями, и синтосексуалы мгновенно отключились. Глаза самок остекленели, хоть ножом царапай, вытянутые морды опустились.

Не скажу, что после известных событий в Пузырях я особенно доверял их отключке, но сейчас, в целом, мне было наплевать…

— Можешь говорить, бледношкурый! — Красотка, он же Таакин-Кар, властно вскинул острый нос и сунул под губу мундштук кальяна. — Так чего же ты хотел от богов сцены?

Мне стоило большого труда не улыбнуться, но край пиалы вовремя скрыл губы. Покатав во рту дорогущую горечь, я вздохнул и покачал головой.

Наверное, можно было бы попробовать «низкий писк» сразу на пятерых. Сработает ли? Сомнительно. С другой стороны, «боги сцены» ничего про меня не знают… кроме слухов…

— Многоуважаемые господа из «Восьмого цвета радуги» что-то слышали о моих способностях?

Здоровяк, Полосатый и Толстячок отрицательно помотали головами, Пучок вздрогнул и начертил на щеке охранный знак от сглаза, а Красотка Таакин-Кар презрительно обнажил резцы. Впрочем, от меня не укрылось, что в глазах его мелькнул страх.

— Небылицы! — Он расщёлкнул веер, украшенный тончайшими рисунками, и запоздало прикрыл морду. — Суеверия геджеконду, не так ли?

— Как знать, — я улыбнулся. Расчётливо и загадочно. Осмотрел каждого из пятерых. — Но я действительно умею узнавать правду. Задавать вопросы, на которые мне отвечают предельно честно. А если врут, то навсегда теряют голос…

«Восьмицветники» превратились в статуи. Даже меж собой не переглянулись. Под их подозрительными взглядами стало до того неуютно, что перестала согревать и потрясающая пайма.

Мда, Ланс. Если твоя тонкая угроза и подействовала бы на настоящих певцов, то «8-Ра» остались к ней равнодушны…

— И ты что-то задумал вызнать, Ланс фер Скичира? — Первым неприятное молчание нарушил Полосатый. — Что-то сальное, так? Мышка, послушай внимательно, если ты работаешь на прокламаторов, тебе совсем не понравится…

— Нет, — я оборвал его с резкостью, которой «боги сцены» точно не слышали с тех времён, когда и помышлять о славе не могли. Добавил уже мягче, проникновеннее: — Никаких прокламаторов, парни. Это сугубо личное. Но важное.

Полосатый пожевал губу, откинулся на спинку дивана и уложил хвост на коленях. Остальные продолжали молча сверлить взглядами. Как бы то ни было, их вниманием я завладел. Оставалось надеяться, что ещё и припугнул.

Красотка взмахнул веером, дозволяя говорить.

— Мой вопрос может показаться вам смешным… — распевно начал я, невольно выходя на тональность «писка», — даже нелепым. Но я нахожусь тут, чтобы кое-что уточнить. Некоторые… ваши поклонники, так вот они поговаривают в «мицухе», что на вечернем концерте группа задумала… нечто эдакое. Тайное и небезопасное. Смертельное…

Я заставлял себя не отрывать глаз от холёных морд, внимательно рассматривая каждого, пристально задерживаясь на пару секунд и переключаясь на следующего. И почти растерялся, когда пятёрка обменялась удивлёнными… даже не так — недоумевающими взглядами.

Байши, так я далеко не уеду.

Нужно найти способ оттащить одного в закуток и на полную силу врубить Бледношкурого Джадуга. Пожалуй, Здоровяка, да. Как его зовут? Байши, его имени не произносилось, сами они жалкому зверьку не назывались, а Сиплый был свято уверен, что представлять таких известных самцов не нужно ни одному обитателю гнезда…

В наступившей тишине голос снова подал Красотка.

— Значит, так говорят? — с лёгкой насмешкой уточнил он и почесал когтем густую нарощенную бровь. — Обвиняют нас в замысле на убийство?

Здоровяк гулко хохотнул, а Полосатый многозначительно вздохнул.

— Что-то вроде того, — я невольно хмыкнул в ответ и трижды проклял себя за то, что вообще пообещал Чихри Белохвосту столь несусветную глупость. Внутри начала подниматься волна облегчения. — Знали бы вы, парни, о чём там пищат! Одновременное самоубийство двухсот тысяч чу-ха, сисадда? Звучит, как отборнейшая грязь, но…

— Это считается! — Пучок взвился с дивана и суетливо потёр лапы. — Хайк, Чич-Катоко, я выиграл!

— Ай-кай, сын пустынного шакала, чтоб тебе на сцене обосраться! — Полосатый широко оскалился, но сделал это с неожиданно откровенным