Дыхание льда - Петр Крамер

А что, рассуждала Ева, сладкое хорошо снимает стресс. А у нее сейчас самый настоящий стресс – она следит за Янгером, сыном Макалистера, преследует убийцу агента Дели, за которого непременно отомстит…

Выйдя к вокзальному домику, она остановилась на углу. Янгер с Коксом стояли на улице все в тех же коричневых плащах и шляпах с длинными толстыми пеналами на плечах. Только у тяжеловеса за спиной был еще рюкзак.

Двое провожавших их наемников не спеша направлялись в сторону Евы. Она отступила за стену, взглянула в сторону залива и прикинула, сколько потребуется времени наемникам, чтобы очутиться на шхуне. Получалось, четверть часа, ну или минут двадцать, если по дороге будут заглядывать в магазины. Вполне хватит, чтобы поезд отправился в путь.

Наемники прошли мимо, один покосился на нее, но Ева вовремя отвернулась и направилась в обход домика, в поисках окошка кассы, которое, как оказалось, было с обратной стороны.

Потратив доллар и двадцать пять центов на билет до Уайтхорса, она уже настроилась на спокойную поездку – в дороге можно вздремнуть. Снова приблизилась к углу домика, чтобы посмотреть, на месте ли Янгер и Кокс, да так и застыла, озадаченно нахмурив брови.

Дело в том, что в первый раз, наблюдая за преступниками, она совершенно не обратила внимания на поезд, скрывавшийся в клубах дыма и пара, выпущенных гонявшим температуру в котле машинистом. Но сейчас взгляду открылся единственный вагон, прицепленный к паровозу. И это было проблемой. Серьезной проблемой – ну не ехать же с преступниками в одном вагоне, где они ее мигом узнают.

Ева оглянулась на удалявшихся к набережной наемников, будто те могли ее выручить, а не наоборот, и от бессилия топнула ногой. В голове было пусто, ничего не придумывалось. Но решение проблемы необходимо найти сию минуту, иначе преступники преспокойно уедут в Уайтхорс, и она останется ни с чем.

Глава 13

Должник

Пустота. Вокруг было тихо, словно сознание отделилось от тела и жило само по себе, паря в неизвестности.

Неужели так выглядит загробная жизнь? Аскольд не чувствовал рук и ног, не слышал, как бьется сердце, не понимал, где он и что с ним. Он будто завис в бесплодной неосязаемой пустоте. Рассудок подсказывал, что этого не может быть, но все равно. Сколько ни прикладывал Аскольд усилий, тела он не чувствовал.

И что теперь, должен явиться ангел или демон и спросить его, прежде чем представит Господу или дьяволу, как он, человек, посмел вдруг грешным делом умереть, не доведя начатого до конца?

Недавняя катастрофа хорошо запечатлелась в памяти. Аскольд мысленно корил себя за то, что не смог спасти юнгу – но не все в его силах. Было очень жаль пацана, но прошлого не воротишь…

Острый запах гари вдруг проник в ноздри. Аскольд вздрогнул, обрадовался, что вернулось хотя бы обоняние, и чихнул.

Наждаком продрало горло. Вернувшееся к нему тело вспыхнуло огнем. Только непонятно, холодным или горячим. Каждая мышца, каждая клеточка отозвались болью. А в голове, будто кровь в висках, забилась мысль: только бы он оказался в реальном мире, только бы остался жив, а не угодил в преисподнюю или на суд Божий, где всякое возможно.

Когда перед глазами возникло смутное бледное пятно, Аскольд не сразу понял, что это чье-то лицо. Он кашлял и чихал, выплевывая влагу, а чей-то незнакомый, слегка гнусавый голос монотонно твердил одно и то же, одобрительно комментируя происходящее на неизвестном языке.

Как Аскольд догадался, что незнакомец доволен достигнутым результатом, оставалось неясно. Просто почувствовал некий эмоциональный фон, да и все тут.

Выплюнув остатки воды из легких, понял, что лежит на чем-то твердом и смотрит в серое сумеречное небо. Тихие всплески поочередно доносились с разных сторон, убаюкивающие покачивания, следовавшие им в такт, успокаивали, настраивая лишь на хорошее и доброе. И это хорошее и доброе не заставило себя ждать.

– Сэр, наконец-то вы очнулись! Это я, Чарли, сэр! Юнга с «Линкольна», вы меня помните?

Видимо, на лице Аскольда было весьма глупое выражение, отчего юнга решил, что его взрослый друг пребывает в сознании, но при этом не может вспомнить мальчишку и события минувших дней.

– Я… – От рези в горле Аскольд снова закашлялся. – Я все помню, Чарли.

Собственный голос показался чужим и столь слабым, что Аскольд на миг не поверил, он ли это сказал. Впрочем, спустя еще миг зрение вернулось полностью – юнга сидел у него в ногах и таращился во все свои большие светлые глаза, умильно улыбаясь при этом.

Аскольд с трудом приподнял голову и заметил нависшего над собой… индейца. Старое, морщинистое, с кожей цвета меди лицо взирало на него с невозмутимым спокойствием. Темные мудрые, повидавшие жизнь глаза смотрели не моргая. Слабо на ветру колыхалась длинная седая борода. В руке у индейца была курительная трубка…

Ну и вонь! Это явно не табак, а какая-то ядреная смесь, от которой дохнут мухи, не то что люди в себя приходят. Аскольд скривился и ощутил, как тело бьет озноб, – да у него, похоже, сильный жар.

– Вы лучше не шевелитесь, сэр.

Юнга подался вперед, заботливо тронул Аскольда за голое плечо, торчавшее из-под шерстяного одеяла, расшитого узорами. И вдруг резко подался назад, стыдясь проявленных чувств. При этом из глаз его потекли слезы радости и облегчения.

– Не реви, Чарли, – потребовал Аскольд. – Утри слезы, ты ж не девчонка. Ты – мужчина!

На этот раз собственный голос прозвучал привычно, но не так сильно, как хотелось.

– Простите, сэр. – Чарли виновато улыбнулся. – Накатило вдруг что-то. Больше не буду…

Он шмыгнул носом, стащил с головы картуз и утер им лицо.

Когда Чарли наклонялся, Аскольд заметил за спиной у юнги гребца. С боков от него самого тянулись высокие скругленные почерневшие борта с грубыми следами, оставленными зубилом. Складывалось впечатление, будто лодку, в которой они плыли, выдолбили из цельного куска дерева, а не склеили из бруса.

И тут до него дошло. Они плывут в индейском каноэ. Аскольд зажмурился на мгновение, пытаясь вспомнить, каким образом попал в каноэ, но память не откликнулась, промолчала о былом. Поэтому он спросил:

– Юнга, а куда мы плывем? Кто эти люди и что нас ждет?

– Все в порядке, сэр. – Чарли водрузил на голову картуз, и только сейчас стало заметно, как нелепо он смотрится в сочетании с индейской паркой, в которую принарядили пацана. – Нас подобрали тлинкиты. Старшим у них, – юнга кивнул на индейца с трубкой, – Белый Лось. Только он плохо говорит по-английски, еле объяснились. Я так понял, они нас проводят к себе в лагерь, накормят и помогут с вещами. А дальше я не знаю, сэр. Мы будущее не обсуждали…