Завсегдатай - Тимур Исхакович Пулатов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Черт побери, с тобой всегда тянет философствовать…
Крестьяне уже знали о приезде Бекова.
Услышав гудки, они выходили из домов, щурясь, долго смотрели вслед машине, стараясь разглядеть командира.
Много людей собралось и возле красного, с колоннами дома — правления колхоза.
Молча смотрели, как Беков выходит из машины, теснились к свежевыкрашенным оградам, пропуская его вперед.
— Люди, — кричал Нуров. — Посмотрите, кто приехал!
Самые смелые подошли поближе и, сложив руки на груди, стали кланяться Бекову и своему председателю.
— Вы только посмотрите! — ликовал Нуров.
Командир мрачнел, чувствуя себя неловко от их взглядов. Он решил сделать вид, будто все это мало его касается. Стал разглядывать площадь перед домом правления, машины и повозки, осликов, которых пригнали сюда колхозники.
— Повернись же к людям. Они хотят приветствовать тебя. — Нуров потянул Бекова за руку.
— К чему все это? — пытался защититься Беков.
Нурову нравилось, что народ возбужден, что тихая сельская жизнь сегодня нарушена. Спрашивал он, обращаясь к крестьянам:
— Кто узнает этого человека?
Видя, что люди пассивны, Нуров бросился в толпу и, поймав какого-то старика за пояс халата, приказал:
— Смотри и вспоминай!
— Товарищ Беков! — вдруг воскликнул старик и, схватив командира за руку, наклонился, чтобы поцеловать ее.
— Здравствуйте, Бобо-Назар, — произнес Беков, делая усилие, чтобы освободить руку.
— Да, я. — Старик испуганно отпрянул назад, тяжело и мучительно закашлял, вытирая рукавом губы, боясь, что у него, больного туберкулезом, может пойти кровь из горла.
— Помнишь, Исхак, басмача, головореза? — спросил Нуров, ударяя старика по спине, чтобы у того прекратился приступ кашля. — Сейчас он мастер, поливальщик.
— Значит, вы помните меня, отец? — спросил Беков лишь для того, чтобы поддержать разговор.
— Да, да, и часто думал: где вы теперь… Вижу, вернулись.
— Вернулся, — сказал Беков.
Все трое помолчали.
— Жизнью я доволен, — заключил Бобо-Назар.
— И все мы довольны, — сказали крестьяне, обращаясь к Бекову, нежно и смущенно.
Им очень хотелось чем-нибудь порадовать гостя, но гость был слишком утомлен, чтобы понять это. Он только кивал и ждал, когда наконец они с Нуровым уйдут ото всех.
Потом они долго бродили вдвоем по полям и виноградникам.
Нуров срывал ягоды и угощал командира.
Беков вполголоса рассказывал ему, где он был все эти годы и чем занимался.
— Был даже на Колыме, — вспомнил Беков.
— В ссылке?
— Нет. Парторгом рудника.
А Нуров все эти годы работал в колхозе, бессменным его председателем. Семья у него. Познакомил он Бекова с женой и сыновьями, работающими на сборе винограда.
Видя, каким стал маленький, бедный колхоз, как мудро и умело организовано здесь дело, Беков много раз выражал восторг и был рад за своего помощника.
— Как ты смог сделать все таким? — спросил Беков, в глубине души где-то завидуя Нурову.
И Нуров понял, что вопрос этот задан не из любопытства, и долго думал, бродя среди виноградников, как ответить. Но, жалея командира, решил отшутиться, замять разговор, оставляя его до более удобных времен, и пригласил Бекова на обед в комнату гостей.
— Вид у тебя такой, будто давно солнца не видел, — сказал Нуров, заметив, что щеки друга от хождения по полям и виноградникам покрылись легким румянцем.
— В больнице лежал долго. Потом врачи посоветовали выйти на пенсию.
— А где думаешь жить?
— В Гаждиване, наверное, — на всякий случай уклончиво ответил Беков.
— Зря. Оставайся у меня. Дом тебе выстроим. Заботиться о тебе будем.
— Я люблю Гаждиван. И все думал вернуться туда, — старался Беков вызвать председателя на откровенный разговор.
— Но ведь ты на пенсии…
— Так что же?! Неужели мне не найдется уголка в городе, который сам я закладывал?
— Ни веса у тебя теперь, ни положения, ни сил, — продолжал Нуров. — А в Гаждиване, скажу откровенно, перед тобой встанет масса проблем. И, зная твой характер, зная, что ты начнешь бегать по разным конторам, хлопотать, бить кулаками по закрытым белым дверям… — увлекся Нуров и вдруг понял, что зря. — Душно! — Он снял китель и стал вытирать голое тело полотенцем.
Подошел к двери и крикнул:
— Бобо-Назара сюда!
Увидев полуголого Нурова, Бобо-Назар тоже снял халат, обнажив темное тело и подушечку-талисман на груди.
— Устраивайся, Беков, поудобнее. Сейчас Бобо расскажет историю минувших дней.
Назар сел напротив Бекова и долго не мог одолеть волнение.
Почти все, кто знал об отряде Бекова, давно уже умерли, и только бывший басмач Бобо-Назар помнил все. И Нуров часто приглашал его к себе, чтобы Назар тихо, вполголоса повествовал о том, как били их, басмачей, как гнали по пустыне мимо холмов, гнали до самой афганской границы, пока не уничтожили всех.
— Про то, что вчера? — спросил Бобо-Назар, собравшись с мыслями.
— Ты про гостя расскажи, — приказал Нуров. — Про командира.
Все происходящее было непонятно Бекову. Думал он сейчас о Гаждиване и ждал минуты, чтобы попрощаться с Нуровым.
— Хорошо, — начал Бобо-Назар. — Мы долго думали, где вы теперь, командир Беков. — Лицо Назара передергивалось от напряжения. — Здесь была чума, командир, и были басмачи, когда пришли Советы. Все мы ходили с опухшими от голода животами. И вот вы пришли в тот год вместе с председателем Нуровым, чтобы сделать все по-новому. — Становясь рассказчиком, Бобо-Назар чувствовал себя неизмеримо выше слушателей. Вот и сейчас, сделав паузу, он, к удивлению Бекова, тоном приказа сказал Нурову: — Налейте мне чаю, председатель. Волнуюсь я…
Отпив несколько глотков, он продолжал:
— И тогда я выстрелил в вас… Прямо в руку.
Командир побледнел, поспешно убрал руки со столика, боясь, что Бобо-Назар снова поцелует их.
— Но вы простили меня, — рассердившись на себя, сказал тихо Назар.
— Почему же ты простил его, почему? — заволновался Нуров.
— Не помню, — ответил Беков, стараясь быстрее закончить неприятный ему разговор.
Нуров помрачнел, потом успокоился, сел и сказал Назару:
— Что-то скучно рассказываешь сегодня. Иди!
— Простите. — Назар медленно взял халат, поклонился и вышел.
2
Бывший адъютант все это время сидел в колхозном саду и был увлечен беседою с приятелем-садовником. Говорили они о разных мелочах садоводства, о дождевых червях, о прививках груши на яблоню, но в конце Эгамов не стерпел и поведал другу о своей радости. Он сказал:
— Смотри, как я помолодел. И все это оттого, что вернулся любимый мой командир!
Сказал, а у самого сердце заболело от тоски. Вспомнил он, что на закате дня командир должен вернуться в Гаждиван и тогда уже начнется самое неприятное.
Эгамов сорвал несколько яблок, сунул их за пазуху и, попрощавшись, уехал на попутной машине в Гаждиван.
На площади Обелиска снова сидели старухи, разложив