Как убить рок-звезду - Тиффани де Бартоло

– А неловких ситуаций не случается? Например, ты приглашаешь к себе девушку, вы едете в лифте, на третьем этаже он останавливается, и входит твоя бывшая?

Он усмехнулся.

– К сожалению, последнее время у меня таких проблем не возникает. Но в любом случае мы с Джастин друзья. И хорошо друг друга понимаем.

Он взял поднос с нашим завтраком и пошел в гостиную. Я шла следом, вдыхая его одеколон.

– Ладно, если вы так хорошо понимаете друг друга, почему вы развелись?

Он поставил поднос на низенький столик и попытался сбросить на пол палатку.

– Может, сначала поговорим о чем-нибудь другом, а потом я постараюсь ответить на личные вопросы?

– Извини. Честное слово, я бы вообще с удовольствием не задавала таких вопросов. Но, учитывая, что почти все песни в альбоме «Ржавчина» о том, как разрушается любовь, избежать их будет довольно трудно. Другими словами, либо ты решаешься быть откровенным, либо отсылаешь меня домой без интервью. И я очень прощу тебя не делать этого, потому что моя начальница спит и видит, когда у меня случится облом.

– Люси Энфилд? – Тон был мягким, но симпатией в нем и не пахло.

Я кивнула.

– Представляешь, когда я получила это задание, она тут же послала меня в магазин за скрепками чтобы напомнить, кто здесь начальник.

– Ну хорошо, тогда буду отвечать.

Я пересела с дивана на пол и, испытывая ностальгию, открыла коробку с «Лего». Лоринг опустился на ковер рядом, соединил пару голубых пластмассовых кубиков и, пока я выпытывала у него подробности его неудачного брака, присоединял к ним все новые фрагменты.

Сначала он отвечал очень сдержанно, но потом отвлекся на другую тему и увлеченно заговорил о колледже. Я забыла, где он учился, и спросила его об этом.

– В Йеле, – ответил он так, будто говорил о профессиональном училище где-то на окраине.

– А что ты изучал?

– Историю искусств, – ответил он, ища какую-то деталь в коробке, – точнее, гуманизм в искусстве и архитектуре Ренессанса, но не вздумай это напечатать.

– Ты там познакомился с женой?

– С бывшей женой, – опять поправил он. – Нет. После первого курса я поехал во Флоренцию, и мы встретились в галерее Уффици. Мы влюбились друг в друга, глядя на картины Боттичелли.

– Она итальянка?

– Нет, она из Нью-Йорка. Выросла в восьми кварталах отсюда. – Он махнул рукой, кажется, в сторону севера. – Она собиралась путешествовать по Европе автостопом, но вместо этого провела все время со мной. – Лоринг скрепил вместе две желтые детали, и получилось что-то похожее на руку. – Когда мы расстались, писали много всякой ерунды. Что у Джастин кто-то был и что у меня кто-то был. И все это неправда. Никого третьего не было. И я никогда не говорил, что ненавижу семейную жизнь, как написали в «Дейли ньюс». – Он говорил очень серьезно, как будто ему было важно, чтобы я поверила. – Черт возьми, мне нужна любовь так же, как и любому другому. Я быстро проверила, работает ли магнитофон.

– Мне не послышалось? Ты действительно это сказал?

Он поднял на меня глаза.

– Нет, правда, от такого утверждения у Люси случится оргазм. Может, далее подобреет на денек. И предупреждаю, она наверняка пустит эти слова на обложку.

– Можно я заберу их обратно?

– Даже и не мечтай, – засмеялась я. – Ну и что же случилось? Я имею в виду твою семейную жизнь.

Я пыталась собрать из «Лего» высокое здание, в котором все этажи будут разного цвета. В настоящий момент строился красный. Перед тем как ответить, Лоринг протянул мне несколько красных прямоугольников, и я загляделась на его руку. Она была узкой и сильной и идеально соответствовала всему остальному.

– Ничего на самом деле не случилось. Просто в какой-то момент накопилось слишком много проблем, у которых не было решения. А мы замалчивали их, пока не стало слишком поздно.

– Каких проблем? – прессовала я и, заметив его расстроенное лицо, напомнила: – Это интервью было твоей идеей.

Он усмехнулся и сдался:

– В основном связанных с образом жизни музыканта. Когда мы поженились, Джастин понятия не имела, что ее ждет. Вещи типа кормления близнецов грудью на заднем сиденье гастрольного автобуса и тому подобное. Она хотела мужа, который работает с девяти до пяти, а на Рождество ездит с семьей кататься на лыжах в Вейл. – Лоринг искал в коробке какой-то особый кубик. – Потом она стала оставаться дома, когда я уезжал на гастроли, и мы отдалились друг от друга. Джастин выучила это слово на сеансах у психотерапевта: «отдалились». Суть в том, что мы любили друг друга и на каком-то уровне всегда будем любить, но когда тебе двадцать три и ты влюбляешься, то кажется, что любовь легко преодолеет все проблемы. «Ржавчина» как раз об этом. О том, что, как бы сильно ты ни любил, как бы тебе ни хотелось, чтобы вы оставались вместе, коррозии все-таки не избежать.

Мне было грустно слушать Лоринга. Особенно потому, что он говорил как раз о том, чего я сама боялась, думая о нас с Полом.

– Можно я задам тебе один вопрос? Зачем ты согласился на это интервью?

Он отложил «Лего», разрезал бублик и намазал его толстым слоем мягкого сыра.

– Мой менеджер уже давно уговаривал меня. Потом я познакомился с тобой, и мне показалось… ну, не знаю, что тебе можно доверять. На самом деле это была идея Дуга. Он сказал, что с тобой стоит поговорить, хотя ты и насилуешь.

– Прекрати, – засмеялась я, – или я напишу, что ты был грубым и некоммуникабельным и что ты истощаешь водные ресурсы своим душем с тремя головками.

Он с укоризной улыбнулся, но улыбка была необидной.

– Кто-то уже везде сунул свой нос.

– Дядюшка Фестер сказал, чтобы я чувствовала себя как дома. А ты всегда называешь отца по имени? – быстро спросила я.

– Да, когда говорю с журналистами.

– Понятно. А ты не относись ко мне как к журналисту. Относись как с старому другу.

Лоринг кивнул, и я начала расспрашивать его о детстве. Многое из того, что он рассказал, я уже знала. Он вырос в частном доме на Двенадцатой Западной улице, но кроме этого у семьи была ферма в Вермонте, откуда родом его мать. Она выращивала там лошадей. У него был младший брат Лейт, который работал редактором на киностудии и жил в Трибеке.

– Твой отец говорил мне, что меньше всего ожидал, что ты пойдешь по этому пути, – сказала я, осторожно откусывая верхушку огромного пончика с черникой. – Он считает, что ты слишком умен, чтобы быть рок-звездой.

Я уже давно перестала нервничать. Разговаривать с Лорингом было приятно. Несмотря на свою биографию и успех, он был открытым и интересным собеседником и совсем не казался пресыщенным. И еще, это был единственный музыкант из всех, каких я знала и который не был занят только самим собой. Господи, да даже Пол был занят только собой, хотя у него это выходило органично и искренне.

– Давай не будем говорить обо мне минут пять, – сказал Лоринг, почесав висок. – Я сам себе надоел. И потом, это нечестно: ты знаешь обо мне все, а я о тебе – ничего.

– Так и знать нечего.

– Не верю.

Я увидела, что он смотрит на мое запястье, и поняла, что Дуг рассказал ему обо мне все. Я повернула руку, чтобы ему было лучше видно.

– Пол хочет сделать татуировку на этом же месте. Вместо обручальных колец у нас будут одинаковые шрамы.

– Романтично, – сказал Лоринг, но это прозвучало не вполне искренне. Мне показалось, что он хочет сменить тему.

– Кстати, когда ваша свадьба?

– Скоро. Но на Пола сейчас столько всего навалилось.

Лоринг откусил кусок бублика, и у него на лице появилась печальная и теплая улыбка. Я подумала, что он вспомнил о своей свадьбе и о том, чем все кончилось.

Я обкусывала пончик со всех сторон, пытаясь добраться до черники, и думала о Поле. Его не было уже почти неделю. Они поехали в турне по колледжам Восточного побережья. Я представила, как он лежит, скрючившись, на полу автобуса, пытается уснуть и страдает от похмелья и отсутствия сигарет.

– Лоринг, можно я задам тебе один вопрос? Как ты справляешься со всей той дрянью, которая всплывает, когда еще только приближаешься к этому бизнесу?

– Ты спрашиваешь как журналист или как подруга потенциальной звезды?

– Как подруга, – ответила я. – Пол просто зациклен на этом. Как не продаться? Как отказаться от компромиссов? Как остаться собой? Для него каждый шаг – война. – Я пожала плечами. Сама не понимаю, о чем спрашиваю. Просто я боюсь за него.

– Я помню, как в «Имперос Лаундж» к нему подошла девушка с восторгами по поводу его песни, а он отказался разговаривать с ней, потому что на ней была майка «Аэросмит». Он сказал, что это самая продажная группа в мире и что никому не может нравиться его музыка и «Аэросмит» одновременно.

– Это как раз то, о чем я говорю. Я целый месяц уговаривала его сделать клип. И в конце концов он согласился только на съемку живого концерта.

– Может быть, мне было легче, потому что я вырос в этом мире, но мне кажется, Пол относится к своей работе слишком серьезно. Мы ведь не ищем лекарство от рака. И не ведем переговоры о мире на Ближнем Востоке, правильно? Господи, это просто рок-н-ролл.