Сувенир - Пол Хасон

— Что ты делаешь?

— Хочу посмотреть.

— Да брось ты.

— Я должна. Должна.

— Энджела, елки-палки, середина ночи!

— Ты идти не обязан.

— О Господи. — Шон сердито уронил голову на подушку и закрыл глаза.

Поворотом выключателя у двери спальни Энджела включила свет на лестнице и зашлепала вниз. В доме было холодно и тихо.

Она пошла в кухню, открыла самый нижний ящик, порылась под желтеющей стопкой отрывных квитанций на «Нью-Йорк Таймс». Вот. Фонарик.

Заскрипели ступеньки. Энджела оглянулась.

В кухню, завязывая шнурок халата из шерстяной шотландки, входил Шон.

— Дай-ка. — Он нетерпеливо забрал у нее фонарик.

Энджела двинулась следом за ним к двери кухни, включив по дороге лампочку на крыльце.

Снаружи было темно и зябко. Стоя в луже тусклого света, проливаемого стоваттной лампочкой над дверью, она смотрела, как Шон идет по пятачку земли, служившему им задним двором. Луч фонарика метался из стороны в сторону. Над ним на фоне звездного неба вырисовывались чернильно-черные силуэты верхушек деревьев. Звезды казались холодными и далекими, луны не было. Энджела вздрогнула и поплотнее завернулась в халат.

— Не видно? — крикнула она.

— Не-а.

— Перышко! — ласково позвала она. — Перышко?

Она передвинулась к границе светового круга, просверливая глазами в лежавшей перед ней тьме дыры. Ничего. Энджела обернулась, чтобы посмотреть на дом. Коробочка света в мире мрака.

И тут поняла, что слышит какой-то звук.

Тихий. Настойчивый. Едва различимый. Так капает ночью вода из крана.

Плип…

Энджела озадаченно оглянулась в поисках источника звука.

Плип…

На ощупь, как слепая, она неуверенно двинулась в том направлении, откуда, как ей казалось, доносился этот звук.

Плоп…

Теперь она стояла у кухонного окна.

Плип…

Энджела опустила взгляд к залитой бетоном дорожке под окном. Там все еще стояло блюдце с молоком, оставленное ею для Перышка. Оно по-прежнему было полным. Но к молоку как будто бы примешалось что-то еще. Энджела нагнулась, чтобы взглянуть поближе.

Плоп…

Прямо в середку плошки с молоком упала темная капля. Увеличив красный ручеек, который уже наполовину пробрался в белое.

Медленно, страшась того, что может увидеть, Энджела подняла голову, чтобы взглянуть на крышу, которая нависала в восемнадцати дюймах над кухонным окном. Из-за ослепительного сияния окна смотреть было трудно.

— Шон? — дрожащим голосом позвала она через минуту.

Он уже был рядом.

— Там, наверху, — хрипло прошептала она, показывая пальцем. — На водосточной трубе.

Шон посмотрел, куда показывала Энджела, встал на цыпочки, потянулся, потрогал.

Оно приземлилось рядом с плошкой с неумолимым легким звуком, словно упал ранец.

Энджела прикусила руку, подавив крик. Шон тихо выругался, недоверчиво вглядываясь в то, что упало.

Это, вне всяких сомнений, был Перышко.

Но без головы.

Позвоночник, на добрый дюйм выступавший из шеи, создавал тошнотворное впечатление, что голову открутили.

Энджела спрятала лицо на груди у Шона и застонала. Шон обнял ее за плечи и притянул поближе. Наконец она обрела дар речи.

— Может, если бы я не поставила молоко…

Она пристально смотрела на мужа снизу вверх, безмолвно умоляя сказать, что это не так.

После завтрака Шон убрал трупик кота из-под мешка, которым закрыл его ночью, и похоронил под вязом на краю заднего двора.

Энджела следила за мужем из окна кухни. Она чувствовала страх и дурноту и не могла разобраться, чем эта дурнота вызвана — беременностью или ночным происшествием. И надеялась, что ее не стошнит. Она терпеть не могла, когда ее тошнило. С ней этого не бывало с тех пор, как она была маленькой.

Она налила себе кружку свежего кофе и ушла в кабинет. Оттуда она позвонила в справочную, чтобы (по предложению Шона) узнать телефон местной службы защиты животных.

Сотрудник службы защиты появился в десять тридцать. Дверь ему открыла миссис Салливэн. Энджела заметила мешковатую униформу и пятна пота подмышками. У этого человека было кривоватое лицо, печальные глаза, коротко подстриженные седые волосы.

Шон опять объяснил ему, в чем проблема.

— Еноты, — кивнул мужчина, подтверждая диагноз, поставленный Шоном. — Их работа.

Энджела стояла рядом с Шоном, прихлебывая кофе. В голове проносились скептические мысли. Она следила, как мужчина выволакивает из фургона проволочную клетку размером с небольшой несгораемый шкаф.

Он установил ее под деревьями возле могилы Перышка.

Энджела подошла вслед за Шоном, чтобы осмотреть клетку.

Она была сделана из крепкой, толстой проволочной сетки, с дверцей-ловушкой.

— Когда зверь наступает вот сюда, она захлопывается, — пояснил мужчина, тыча пальцем в металлическую пластинку.

У Энджелы в голове мелькнуло, что клетка похожа на помятый ящик из-под молока. Она не сдержалась и додумала: и толку от нее столько же. Сотрудник службы защиты исчез в своем фургоне и вернулся с пластиковым пакетом, в котором что-то белело.

Шон наморщил лоб.

— Приманка?

Мужчина хихикнул. Сухое, хрипящее дыхание.

— Никогда в жизни не догадаетесь.

Он разорвал пакет и бросил на пол клетки горсть белых упругих шишечек.

Энджела, не веря своим глазам, нагнулась поближе.

— Алтей?

— Он самый. Хотите? — мужчина протянул ей пакет.

Это была последняя капля абсурда. Нахмурившись, Энджела быстро передала пакет Шону. Шон повернулся к мужчине.

— Сластены, да?

— С ума по нему сходят.

— А горячего шоколада им не надо? — сострила Энджела.

Мужчина поднялся, подтягивая штаны. В глазах светилась обида.

— Ну, может, блюдечко молока. — Он начал собирать свое снаряжение. — Сырая котлета тоже не помешает, — прибавил он.

Шон посмотрел на часы.

— И мне пора.

Он вернулся в дом, а Энджела проводила мужчину до фургона.

— Ловушка не убивает, — заверил он. — Если в самом деле поймаете, звоните. Сами справиться не пытайтесь. Он может оказаться переносчиком бешенства.

Он закинул пакет в кузов фургона и захлопнул дверку.

— Если окажется, что это скунс, боюсь, придется его пристрелить.

Мужчина протянул руку к ручке дверцы. Энджела открыла рот, чтобы сказать: все это большая ошибка, забудьте, заберите свою дурацкую клетку с собой… и тут лицо мужчины вдруг осветилось широкой ухмылкой. Он ткнул куда-то за спину Энджеле.