Подробности мелких чувств - Галина Щербакова

А тут возьми и откройся дверь, и Нора стоит в халате, по скорости одевания не тщательно запахнутом, и даже где-то чуть выше колена белеется то самое тело, и можно всякое подумать, опять же афиша не оставляет сомнения, что он видит то, что видит, а потом Витек наконец подымает глаза на Нору.

"Надо убрать эту чертову афишу", - думает Нора, глядя, как странно меняется лицо парня. От обалдения до еще раз обалдения. "Да, милый, да! У тебя есть другой способ жизни, кроме как старение?" Норе думалось, что это его потрясло. Ее сегодняшний возраст.

- Участковый уполномоченный Виктор Иванович Кравченко, - прохрипел Витя.

- Заходи, Иванович, гостем будешь, - насмешливо сказала Нора.

Был момент приседания милиционера от еще одного крайнего потрясения. На диване лежало постельное белье, и было оно в шахматную клетку. На квадратиках были изображены фигуры, и они как бы лежа играли партию. Вите даже показалось, что королю шах - для точности знания надо было бы распрямить простыню, примятую телом женщины. Вот на этом он слегка и присел, чудак-милиционер, выпускник самых краткосрочных в мире курсов. "Улыбайте свое лицо!"

- В кухню! - сказала Нора, закрывая дверь в комнату. - Вы пришли очень рано. Да... Рано... Это по поводу случая в подъезде?

- Я по поводу вашего звонка, - строго сказал Витя.

- А! - засмеялась Нора. - Вычислили...

Витя не понял. Ему сказали: "Был сигнал с такого-то номера. Будешь в доме - проверь". Лично он ничего не вычислял.

- Дело в том, - сказала Нора, - что тот человек сломал мне балкон, и под ним было мое полотенце. Это можно как-то объяснить?

- Можно, - ответил Витя. - Произошло задевание ногой.

Нора смотрела на молодое, плохо выбритое лицо. Угри на лбу и на крыльях носа. Дурацки выстриженные виски. След тугого воротничка на молодой белой шее. Странно нежной. Разве милиционеру гоже иметь нежную шею? Гость же тщательно скрывал несогласие с миром вокруг, то есть с кухней, ее Нориной кухней. "Несогласие побеждает в нем интерес, - думает Нора. - Очень смешной".

- Вы из каких краев? - спросила она.

- Мы ярославские, - ответил Витя.

"Правильный ответ, - подумала Нора. - Если бы я спросила: "Ты из каких краев?", он бы ответил: "Я ярославский". Единственное и множественное число у него не путаются.

- Так вот... - сказала она. - Он не мог задеть ногой полотенце.

- Кто? - спросил Витя. Он не поспевал за Нориной мыслью. Ей интересно то одно, то другое, но ведь сам он думает о третьем. Вот он сейчас был в шестнадцатой квартире, там не было никакой разницы с тем, что он знает про квартиры вообще. Диван. Стенка. Табуретки в кухне. Половик. Еще зеркало. В семнадцатой, правда, у него немного завернулись мозги. Трехэтажная кровать. Купе, одним словом. Он ехал из Ярославля на третьей полке. Противно. На спине - как в гробу, на боку - как в блиндаже. Семнадцатая ему не понравилась отношением к соседям. Если на каждый вскрик звать милицию...

"Есть люди отрицательного ума, - объяснял им капитан-психолог, - им все не нравится. Они желают жить на земном шаре в одиночестве. Только они и земной шар. С ними надо по жесткому закону. Есть и заблужденцы. Вот тут нужна чуткость сердца. Это контингент нашего поля зрения".

Витя не знает, что думать об этой кухне. Он не знает, как быть с женщиной, которая со стороны лица, тихо говоря, старая, а со стороны ноги, а также виденного кино, вызывает в нем некоторое дрожание сосудов. А он этого не любит. (См. историю с девушкой из Белоруссии, которая отрастила каждую ресничку по отдельности, как будто нарочно, чтоб смущать людей. Капитан-психолог говорил: "Надо всегда идти от правила нормы").

- Меня зовут Нора, - сказала Нора, и Витя подпрыгнул на стуле, потому как два слова сошлись и ударились лоб в лоб.

Норма и Нора.

Что за имя? Он не слышал никогда. Он путался в буквах, не имеющих для него смысла. И он разгневался. Но так сказать, это все равно что назвать па-де-де из всемирно известного балета Минкуса "Дон Кихот" словами "два притопа - три прихлопа". Гнев Вити был пупырчато-розовым и начинал взбухать над левой бровью. Мама, не ведая про рождение гнева, говорила: "Что-то тебя укусило, сынок. Потри солью". Одновременно... Одновременно ему хотелось что-то заломати. В детстве он ломал карандаши, на краткосрочной учебе - шариковые ручки. Капитан-психолог говорил, что это "нормальная разрядка электрического тока в нервах. Такой способ лучше, чем в глаз".

На столе у Норы лежал, горя не знал, кристаллик морской соли - Нора пользовалась ею. Витя раздавил его ногтем большого пальца, как вшу какую-нибудь, и его сразу отпустило. У женщины же высоко вспрыгнули брови и стали "домиком". Таким было взбухание Нориного гнева. Она схватила цветастую тряпку и протерла это место на столе, место касания соли и ногтя.

- Я поняла, - сказала Нора, - вы не в курсе. Так ведь? Откуда человек упал?.. Кто он?.. А может, его сбросили? Задевание ногой!.. Это ж надо! Вы себе представляете, как нужно махать ногами, когда летишь умирать?

Витя растерялся. Он представил себе физику и свободное падение тела. Он как бы вышел во двор, расположился возле трансформаторной будки, приложил ко лбу ладонь козырьком и стал видеть. Размахивания ногами не было. А потому все балконные перила оставались целы. А эти - на шестом - почему-то надо чинить.

Невинные, не тронутые игрой ума мозги Вити напряглись и с губ сорвался так сказать результат такого неожиданного процесса.

- Значит, он был у вас, - сказал Витя, удивляясь новой модуляции голоса откуда, блин? И для страховки покидающих его сил он схватился за планшет и резко повернул его с бока на живот.

И хотя это был планшет - не кобура, сама эта резкость жеста не то чтобы напугала Нору - кого пугаться, люди? - но привела ее к очень естественному и абсолютно правильному выводу: она идиотка. Потому что только полный ... (вышеупомянутое слово) будет так подставляться нашей милиции, которая никогда сроду никого не уберегла, ничего не раскрыла и давно существует в образе анекдота: "Милиционеры! На посадку деревьев готовьсь! Зеленым - вверх! Зеленым - вверх!" Вот и перед ней сейчас точно такое "садило" - из всех возможных и невозможных вариантов он выщелкнул одно: сама позвала - сама виновата.

- Не было его у меня, - с ненавистью, несколько излишней для весьма слабого случая, сказала Нора. - У меня был закрыт балкон, и в квартире все осталось в порядке.

- А кто это засвидетельствует? - грамотно спросил Витя, удивляясь складности ведения разговора и тому, что он напрочь забыл уходящую в бесконечную высь ногу артистки, а вот пожилую женщину, наоборот, иден-ти-фи-ци-рует хорошо. Пожилая, халат нараспашку и провокация в расчете на слабость его молодости.

- Нет, - ответила Нора, - я была одна, когда пришла домой.

Она тут же пожалела об этом. Надо было соврать - сказать, что с ней был Еремин. Тот бы не колебался ни секунды, ему лжесвидетельствовать - хлебом не корми. Конечно, он бы ее выручил.

- Я вам сказала то, что есть... Мне показалось, это для вас важно...

- Конечно, конечно, - ответил Витя. - Разрешите осмотреть балкон.

С тех пор как она обнаружила сломанные перила, Нора на балкон не выходила. В тот же день, когда она все увидела, она остро ощутила притягательность этого слома. Ее балкон теперь легко покидался, и хотя она считала, что абсолютно лишена всякого рода маний, это неожиданно пронзившее чувство легкости последнего шага повергло ее в доселе неизведанное состояние. Нет, не так... Веданное... Получая роль в спектакле, она всегда знала, какой должна быть интонация, какой голос должен быть у первой фразы на репетиции. Но никогда не придурялась перед режиссером, играя с ним и сама с собой долго и нудно, пока хватало куражу, проигрывая все ложные пути. А потом... Вдруг в одночасье взять и произнести реплику так, как то надо! Она делала все сразу, лишая себя удовольствия от репетиции.

Так вот, веданным изначально было и движение вниз, с балкона, стоило только чуть-чуть приподнять ногу.

"Но я никогда такого не хотела, - смятенно думала Нора. - Это просто страх высоты. Притягательность бездны..."

Витя тоже смотрел вниз. И ему тоже было страшно. Это был нормальный страх живого тела. Просто "страшно, аж жуть" - и все тут.

Потом он потрогал обвисшие веревки, сырые и холодные. На бетоне так и лежали прищепки. Некоторые были сломаны, видимо, те, что держали толстое полотенце. Но это знала только Нора, а для Вити наблюдение над прищепками было высшей математикой сыска. И она была лишней, математика, потому что и так все ясно. Человек упал отсюда, а значит, он тут был. У этой женщины.

- Другого способа попасть на балкон, как через квартиру, нету, - сказал он. - Нету.

- Что, разве нельзя на него спуститься с крыши, с верхнего этажа? возмутилась Нора. - Или подняться с пятого? Вы это проверяли?

- Проверим, - ответил Витя.

Нора закрыла за ним дверь и выругалась черным матом. Господи! Зачем она в это ввязалась? Ведь у милиции есть такая замечательная версия про бомжа на чердаке. Все объясняет и снимает все вопросы. Какого же еще рожна!