Никто не уйдет - Дмитрий Силлов

Прошли через ближайший пролом, свободно, словно через ворота без створок, – и замерли, пораженные невиданным зрелищем.

В воздухе резко пахло озоном. Гигантские «электроды», в изобилии разбросанные по территории завода, двигались. Причем не хаотично, а словно кто-то управлял ими, выстраивая вокруг главного корпуса завода непреодолимую линию электрических разрядов. Меж «электродами» еще наблюдались разрывы, но уже сейчас понятно было, что еще пара минут – и эти дыры закроются, замкнув вокруг главного заводского корпуса ограждение из потрескивающих белых молний толщиной в руку каждая.

– Туда, – не раздумывая произнес Снайпер, бросаясь в сторону ближайшего разрыва.

«Твою мать, это ж верная смерть!» – пронеслось в голове Шухарта, но мысль свою он не озвучил. И не потому, что не успел. Просто если решился на что-то, надо идти до конца. А думать и озвучивать мысли насчет того, что, может, не надо этого делать, лучше потом. После того, как все сделано. Если, конечно, будет чем думать и озвучивать.

Они успели. За их спинами раздался треск – это сомкнулись разряды двух огромных «электродов». В воздухе уже не просто пахло озоном, как во время хорошей грозы – все пространство вокруг постепенно заполнялось голубоватым газом, отдающим хлором. Снайпер закашлялся и прикрыл рот рукавом:

– Быстрее!

Теперь выход был один – бежать в главный корпус, одна из стен которого была неслабо разрушена, того и гляди, крыша обвалится. Но выбирать не приходилось, и оба сталкера рванули вперед, к пролому, по краям которого угрожающе торчали обрывки ржавой арматуры. В мрачный полумрак огромного цеха, откуда вновь слышалось гудение.

Но на этот раз не один «Бродяга Дик» раскручивал невидимую шарманку. Впечатление было такое, будто несколько гигантских вентиляторов включили одновременно, и сейчас они медленно раскручивали свои лопасти, набирая обороты. И от этого гудения как-то сразу нехорошо стало внутри. Будто все кости скелета завибрировали, того и гляди сейчас рассыплются, и стечешь вниз однородной массой, словно в «ведьмин студень» с головой окунулся…

Словом, организм настойчиво, на уровне первобытных инстинктов, требовал бегства из этого проклятого места. Страшно ему было, никогда он раньше такого кошмарного ощущения не испытывал. Но хозяин организма не двигался с места. Как вбежал в цех – так и замер на месте, не в силах отвести взгляда от величественного зрелища.

Через проломы в крыше цеха лился тусклый солнечный свет, рассеянный перекрытиями, но при этом вполне позволяющий разглядеть происходящее.

Прямо над кучами мусора, наваленными на полу, над ржавыми станками и переплетениями труб, дрожал воздух. Словно какой-то волшебник поставил вертикально нереально прозрачное озеро и одновременно швырнул в него три огромных камня. От центров невиданных аномалий расходились круги, а из них самих лезло наружу нечто, напоминающее бесформенные, черные облака. И в центре этих облаков угадывались очертания каких-то больших предметов, имеющих правильную форму. Предметов, чем-то очень знакомых Шухарту… Та же форма, те же размеры…

– Турбоплатформы… – прошептал Рэдрик. – «Галоши», мать их за щиколотку…

Действительно. То, что лезло сейчас прямо из воздуха, гудя и вибрируя так, что штукатурка сыпалась с колонн, очень напоминало платформы, на которых ученые и лаборанты Института совершали свои походы в Зону. Только уже сейчас можно было понять – эти аппараты были больше институтских раза в два, и не люди стояли за перилами пассажирского отсека. Совсем не люди. Так, бесформенные образования, кляксы в пространстве, угрожающе шевелящие ложноножками, внутри которых явно просматривалось что-то типа ядра. И похожи эти ядра были на четырехконечные звезды…

– Мусорщики, – негромко проговорил Снайпер. – Те самые уроды в спецкостюмах, вываливающие в вашу Зону их дерьмо. Вот он во всей красе, пикник на обочине Розы Миров.

– Это наша Земля-то обочина миров? – прорычал сквозь зубы Рэдрик, положив руку на кобуру с пистолетом. – Хармонт мой обочина?

– Погоди, – сказал Снайпер. – Может, все-таки удастся с ними договориться…

В его словах не было уверенности, это Шухарт сразу почувствовал. Этому русскому, как и наивным ученым, некогда вывесившим возле Института плакат с надписью «Добро пожаловать, господа пришельцы!», хотелось верить. В разумное, доброе, вечное. В то, что можно подойти, и просто, по-человечески поговорить с этими тварями, что сейчас медленно и величественно выползали из своего мира в наш мир. Но на свалке ни шофер мусоровоза, ни водитель бульдозера, разравнивающий слой отходов, никогда не будет разговаривать с крысами и червями. Прежде всего, свои же психом сочтут и в дурдом отправят. Да и языка крысье-червячьего люди не знают. Но самое главное – говорить не о чем с теми, кого люди считают паразитами. Уничтожить, если помешают, – это запросто. Опыты поставить над низшими существами – тоже не проблема. А разговаривать с ними… Да ну, глупость какая-то. Любой ребенок знает, что крысы и черви говорить не умеют…

Все это промелькнуло в голове Рэдрика словно молния от «электрода». Вспыхнуло – и погасло. И после этой вспышки ясно все стало, светло и понятно. И даже думать не надо, с какой целью пришелец с ближайшей платформы медленно поднимает гибкую конечность в направлении двух сталкеров. Не поздороваться, нет, и не щупальцей своей помахать, привет, мол, наконец-то встретились мы, представители двух цивилизаций, так долго ждавшие контакта с братьями по разуму…

Это и до Снайпера дошло, потому что он вдруг резко, с места прыгнул в сторону, под прикрытие какого-то станка, густо поросшего паутиной. Шухарт сделал то же самое, только в другую сторону. Навык старый, как профессия сталкера. Если стреляют, даже самая крошечная группа бросается врассыпную. Так хоть кто-то, да выживет…

А оттуда, с платформы, действительно выстрелили. Только странно как-то. Ни звука не было, ни вспышки. Просто вдруг скользнуло по бетонному полу нечто вроде темного луча, похожего на стремительно удлиняющуюся тень от телеграфного столба. И на пути этой тени съежился бетон, рассыпаясь в пыль, и половина стального станка, за которым укрылся Снайпер, вдруг резко просела вниз, будто была слеплена из тончайшей серо-ржавой пыли…

– Ах ты, жаба! – прорычал Шухарт, выдергивая из кобуры пистолет. – Гнида безголовая, в бога тебя, в ангелов и в Стервятника душу!

Он кричал еще что-то, а пистолет зло тявкал, посылая пулю за пулей в размытое пятно, за которым угадывался силуэт гуманоида, смахивающего на морскую звезду, у которой кто-то откусил верхний луч. Только огрызок от него и остался – толстый, короткий, с какими-то торчащими кверху лоскутами.