Кровавое евангелие - Джеймс Роллинс

Батория решила сделать паузу, чтобы это имя проникло сквозь ступор в его сознание. Ранее он уже выболтал практически все, что знал: о том, как они избежали гибели под обвалом на охваченной огнем вершине Масады. Батории следовало бы оставить умирать его там вместе с товарищами по оружию, но ей необходимо было выжать из него все, что возможно, невзирая на жестокость, с которой это будет сопряжено. Она уже давно овладела всеми практическими аспектами использования жестокости.

— Ты говорил, что доктор Грейнджер работает вместе с группой студентов.

Батория помнила женщину, которую камера, установленная на ровере, выводила на монитор. Эта женщина-археолог не выпускала из рук мобильный телефон, было ясно, что она пытается связаться с внешним миром. Но зачем? Снимала ли она что-либо на камеру в телефоне? Нашла ли какие-либо ключевые факты? По всей вероятности, нет, но перед тем, как покинуть это место, Батория должна абсолютно удостовериться в этом.

В зрачках глаз капрала, застывших на ней, была агония — он знал, что она задумала.

— И где же они? — спросила Батория. — Где доктор Грейнджер проводит раскопки?

Слеза, вытекшая из глаза капрала, коснулась ее ладони, лежавшей на его щеке. Какое-то мгновение — мимолетное, как вдох, — она надеялась, что он все-таки промолчит.

Но он не промолчал. Его губы зашевелились. Батория склонила к ним ухо, чтобы расслышать одно-единственное слово.

Кесария.

Она выпрямилась, и в ее голове сразу начали возникать планы. Рафик сосредоточенно смотрел на нее, его глаза выражали готовность исполнить ее приказ. Он обожал такие дела. Его пальцы сжимали рукоять кинжала.

Батория, не обращая на него внимания, отвела волосы с бледного лба капрала.

Как он похож на Иштвана…

Снова нагнувшись, она поцеловала его в щеку и чиркнула зажатой в руке бритвой по его горлу. Струей хлынула темная кровь. Слабый стон донесся до ее уха.

Когда Батория выпрямилась, глаза капрала были уже пустыми и безжизненными.

Наконец-то свободен.[31]

— Никому не дотрагиваться до тела, — приказала она, вставая на ноги.

Рафик и Тарек удивленно пялились на нее, не понимая, как можно упустить шанс доставить себе удовольствие.

Не обращая на них внимания, Батория, опустившись на сиденье, откинула назад голову. Она не считала для себя нужным пускаться в какие-либо объяснения с ними и им подобными. Прислонившись спиной к переборке грузового отсека, она чувствовала, что там происходит какое-то движение и перемещение чего-то тяжелого. Вытянув руку, положила ладонь на переборку. Успокойся, — мысленно повторяла она, напрягая волю в попытках самовнушения. — Все хорошо.

Он успокоился, но она все еще чувствовала его волнение, отражающее ее собственное нервное состояние. Должно быть, еще совсем недавно он чувствовал болезненную тревогу, переполняющую ее сердце.

А может быть, причина была в том, что его двойник пропал.

Батория пристально смотрела в окно на пустыню.

Двойник был послан на поиски.

Она должна быть уверена.

Убивать сангвинистов было трудным делом.

Глава 14

26 октября, 19 часов 11 минут

по местному времени

Пустыня в районе Масады

Эрин, погруженная в свои мысли, держала голову потерявшего сознание священника на своих коленях. Над ними сверкали звезды, лунный серп вылезал из-за горизонта, и мягкий вечерний бриз наметал песок между дюнами.

Она смотрела на лицо этого мужчины, на его голову, покоящуюся на ее коленях.

Возможно ли такое?

Падре уверял, что Христос написал Евангелие. Наверняка он бредил. Возле правого виска у него вздулась громадная шишка.

Эрин дотронулась до его холодной, как лед, брови.

— Джордан!

Стоун стоял в нескольких шагах, пристально всматриваясь в пустыню, готовый отразить возможных преследователей — а может быть, ему просто надо было обдумать то, что произошло. Или погрустить.

Он обернулся к ней.

— Я думаю, падре впал в состояние шока, — сказала Эрин. — Он стал таким холодным и бледным.

Джордан, подойдя, опустился на колени рядом с ней. В отличие от священника, его тело буквально излучало жар.

— Да, действительно бледный, — подтвердил он. — Вот что значит проводить все дни в библиотеке и работать по ночам.

Эрин нравилась внешность Джордана. Даже сейчас, покрытый сажей и въевшейся копотью, он выглядел симпатичным мужчиной. Она старалась не вспоминать, насколько защищенной чувствовала себя, находясь в его руках там, в туннеле. Все было так естественно: и то, как она прильнула к нему, и мускусный запах его тела, и то, каким теплом веяло от него. Она не могла забыть того нежного поцелуя в макушку. Она тогда притворилась, что ничего не заметила, хотя, если говорить начистоту, ей хотелось большего. Но тот момент, момент отчаяния и страха неминуемой смерти, уже позади.

Голова преподобного на ее коленях зашевелилась. Эрин снова посмотрела на него.

Джордан протянул к нему руки и аккуратно раздвинул окровавленные куски его рубашки, осматривая скрытые под ними раны. Белая грудь падре с хорошо развитой мускулатурой казалась мраморной по сравнению с дубленой кожей Джордана. Серебряный крест размером с ладонь свешивался на черном шнурке с его шеи и покоился на груди поверх уцелевшего куска материи. На кресте были выгравированы слова Munire digneris me.

Эрин перевела начало этой молитвы: «Снизойди и защити меня».

— Да, бедняге здорово досталось, — со знанием дела заключил Джордан.

На оголенной коже серьезность его ранений не вызывала сомнений. Во многих местах были рваные раны, из которых сочилась кровь.

— Сколько крови он потерял? — спросила Эрин.

— Думаю, не очень много. Большинство ран вроде бы поверхностные.

Она вздрогнула.

— Они болезненные, — согласился Стоун. — Но не опасные для жизни.

И снова по ее телу пробежала дрожь, но не от того, что сказал Джордан. Просто стало намного холоднее — пустыня быстро отдавала свое дневное тепло.

Стоун достал из кармана пакет первой санитарной помощи и стал обрабатывать голову падре. Эрин почувствовала запах спирта, когда он вытащил из упаковки обтирочную салфетку.

— Меня больше беспокоит тот удар, который он получил при разрыве гранаты. Он, возможно, получил контузию или трещину в черепе. — Джордан снял с себя камуфляжную куртку и накрыл ею недвижное тело священника. — Он казался вполне нормальным еще минуту назад, когда вы с ним разговаривали. Нам необходимо обеспечить ему полноценную медицинскую помощь, и как можно быстрее.

Эрин, опустив голову, смотрела на Корцу. Рун, напомнила она себе. Первое имя шло ему больше. Оно было более мягким по звучанию, и в нем скрывалась некая древняя таинственность. Поверх превращенной в лохмотья рубашки на нем был римско-католический воротничок-колоратка из белой материи, а не пластмассовый, какие носили большинство современных священнослужителей.

И вот теперь он лежал без сознания, на его лице было выражение облегчения — ничто из порученного ему ранее его не тяготило. Губы его были более полными, чем ей поначалу казалось, его четко очерченные черты казались более выразительными. Темно-каштановые волосы, свешиваясь локонами на лоб, почти касались бровей, а со стороны затылка доходили до круглого воротника. Эрин сдвинула волосы с его лица.

Она заволновалась еще сильнее, почувствовав ледяной холод его кожи.

Очнется ли он? Или уже умер, как Хайнрих?

Джордан кашлянул. Эрин отдернула руку. Рун ведь был священником, и ей непозволительно играть его волосами.

— Как ваше радио? — спросила она, потирая ладони. Свой мобильный телефон она потеряла. Сейчас он погребен где-то внутри обрушившейся горы. Джордан недавно возился с трубкой своего радио. — Удалось дозвониться до кого-либо?

— Нет. — Лицо Джордана стало мрачно-озабоченным. — Корпус радио треснул. Может, мне все-таки удастся заставить его работать…

Голые руки Джордана от холода покрылись гусиной кожей. Однако он заботливо подоткнул полы своей куртки под тело Руна.

— Ну, так каковы же наши планы? — спросила Эрин.

Улыбнувшись, Стоун ответил:

— Я думал, у вас есть планы.

— Мне надо было спросить, до какого времени вам нужно быть с нами и когда с нами расстаться. Ведь у вас есть соответствующие приказы на этот счет?

Джордан оглянулся назад, на поверженную гору, и по его лицу пробежала тень.

— Судьба тех, кто должен был исполнять мои приказы, сложилась не совсем удачно.

— Лично я не вижу, что вы сделали не так, — стараясь говорить спокойно, заметила Эрин.