В поисках тебя - Элис Маккинли

– Да садись же, чего стоишь?

Ее слова тяжелым молотом ударили по ушам. Рене потерял всякие ориентиры во времени и пространстве. Это что, Судный день? Чтобы Энн вот так, сама, ни с того ни с сего пригласила его сесть в машину, когда на официальных мероприятиях они договорились даже не здороваться. Сколько раз Рене, столкнувшись с ней, считал себя счастливым, если удавалось просто поймать случайный взгляд, заглянуть ей в глаза, проходя мимо! Они вели себя, как совершенно чужие люди, ведь она вышла замуж. И вот теперь Энн посреди улицы, ни от кого не прячась, зовет его сесть в машину. Не день, а сплошное сумасшествие: Рене сегодня понадобился положительно всем, причем одновременно и срочно. Остается только встретить папашу с семейкой в каком-нибудь темном переулке.

– Ну? – Энн улыбнулась. – Спящий красавец.

И Рене сел в машину. Зачем он это сделал? Хотя почему бы и не сделать? Ни для того, ни для другого варианта развития событий не было никаких препятствий. Вот только Рене все больше и больше чувствовал себя сумасшедшим, оказавшимся заложником собственного воспаленного разума.

– Я уже сто лет тебя не видела, мальчик мой. – Пожалуй, только в устах Энн эти слова не звучали пошло.

Она имела полное право называть Рене хоть мальчиком, хоть сыном, потому что когда-то позаботилась о нем действительно как о собственном ребенке. В ее голосе звучала неподдельная теплота и нежность. Теплые губы коснулись его лба.

– Дай я хоть посмотрю на тебя… Как ты возмужал, окреп… – Она ласково, с материнской заботой пригладила волосы у него на макушке.

И Рене, не чувствуя никакого стеснения, скованности, положил голову ей на плечо. Как хорошо быть рядом с ней!

– Что же ты все молчишь? – Легкий упрек послышался в этих словах. – Не рад меня видеть? Только скажи честно, не лги, как ты привык делать это с другими.

Лгать? Нет, Рене никогда не позволил бы себе обмануть Энн, слишком добрые, слишком прекрасные отношения связывали их.

– Тебе? – прошептал он, закрывая глаза. – Тебе – никогда. Просто у меня сегодня сумасшедший день, а завтра фотосессия в Лондоне. Но я счастлив видеть тебя. Нам так о многом нужно поговорить. Ты же знаешь, что у меня никого на свете нет ближе тебя. А я запутался, совершенно запутался, – в третий раз за сегодняшний день заговорил Дюлье, а Ноэль, эта выдумка, этот жалкий уродец, покорно молчал. – Мне так нужно с тобой посоветоваться! Я устал, устал как никогда.

– Тише, тише, успокойся, все будет хорошо. – Держа голову Рене у себя на коленях, Энн заботливо и нежно гладила его по волосам.

Машина куда-то неслась по шоссе, изредка было слышно, как кашляет шофер. Куда они едут? Какая разница… Закрыв глаза, Рене лежал на коленях у самого дорогого человека на свете и чувствовал необычайное умиротворение, наполнявшее душу. Энн молчала, словно дав ему возможность насладиться моментом в полной мере, прислушаться к внутренним ощущениям. Так прошло минут десять, потом машина остановилась.

– Пойдем погуляем. – Энн ласковым движением растрепала только что приглаженные волосы Рене.

Вышли. Осталась позади решетчатая железная ограда. Раскидистые дубы почти смыкались над головой, вымощенные булыжником дорожки убегали в глубину парка. В тусклом, приглушенном свете фонарей едва можно было различить лица друг друга.

– Давай пойдем сюда, там есть одна уютная беседка.

Свернули. Рене боялся думать о том, зачем приехала Энн. В голову лезли разные неприятные мысли вроде необходимости какой-нибудь срочной услуги, но он отгонял их. Хотелось верить, что ей просто стало без него одиноко. Что нет никаких корыстных целей и задних мыслей.

Сели. Рене без приглашения снова опустил голову ей на колени: так давно было у них заведено.

– Прости, что приехала без предупреждения, – начала Энн. – Но мне очень нужно было тебя видеть. Ты знаешь, я не люблю долгих вступлений. Постараюсь быть краткой. Мой муж – осел и пьяница, жеребец. Он туп как бревно, пьет беспробудно иногда целыми неделями, а когда не пьет, то развлекается на стороне со шлюхами.

Напуганный столь резким переходом от лиризма к реальной жизни, Рене поднял голову.

– Что? – До него пока дошла только интонация, смысла он не уловил.

Энн уронила голову на руки. Нет, она не плакала, эта закаленная ирландка никогда не давала волю слезам. Но только теперь Рене заметил, как опустились некогда гордые плечи, как на тонких пальцах проступили мелкие суставы и даже дорогие кольца и ухоженные длинные ногти не могли скрыть этого.

– Боже! Что с тобой?

Болван, как же он сразу не догадался! Энн приехала сюда искать поддержки, излить душу, а вместо этого нашла маленького ребенка, который с чисто детским эгоизмом тут же начал вываливать на нее собственные проблемы. Рене сел и обнял Энн.

– Говори, я слушаю. Только не молчи.

– Эта подлая скотина растранжирила половину моего состояния, Рене! Как я могла так ошибиться в человеке!

С этими словами она подняла глаза и… Рене так и замер в оцепенении. Может, всему виной был лунный свет, струившийся сквозь резную крышу беседки, а может, неправильные тени, но лицо Энн показалось Рене ужасным. Глаза ввалились и блестели лихорадочным нездоровым блеском, под неестественно бледной, почти восковой кожей проступили пятна скул, бескровные губы стали тонкими, как две нити.

– Рене! Ты не представляешь себе, как я страдаю. – Два серебристых ручейка обозначились на ее щеках. – Рене! Рене! Какая это мерзость, подлость! Он обманул меня. Обвел вокруг пальца, а я была слепа. Влюбилась… Но теперь все в прошлом. – Энн неожиданно сделалась очень серьезной. Все, эмоции кончились, она лишь на секунду потеряла самообладание. – Я знаю, что буду сейчас говорить не самые приятные вещи, но, пожалуйста, выслушай меня. – Энн вытерла глаза платком. – Я уже не молода и гожусь тебе в матери. Даже если делать пластические операции и убивать кучу времени в косметических салонах, я все равно через десять, максимум двадцать, лет превращусь в старуху.

Рене держал ее руку в своей и не мог понять, к чему все эти разговоры. Почему-то вспомнился обед с Анаис: вот так же и ее теплую ладонь он сегодня ощущал под пальцами.

– Если ты откажешься, я пойму и мы все равно останемся друзьями, – продолжала Энн. – Но мне ни с кем никогда не было так хорошо, как с тобой. Ты знаешь, я не лгу. Ведь я любила и люблю тебя по сей день, мой милый мальчик.

И снова Рене ощутил теплый поцелуй на своей щеке.

– Я… Я хочу соединить наши жизни. Навсегда. Я хочу, чтобы мы поженились. Если бы ты знал, как низки, подлы иногда бывают люди, а так называемое общество – это просто парад уродов, худшие из худших. Ты единственный яркий луч в моей жизни. Единственное светлое воспоминание. И когда я думаю, что ввела тебя в эту клоаку безнравственности и порока, мне становится стыдно за себя. Деньги, деньги, но не в деньгах счастье, как ни банально это звучит.