Сфера разума - Семен Слепынин

- Шейх? Лампа Аладдина? - улыбнулся дядя Абу.- Приятно встретить в стране дураков хоть одного образованного и начитанного человека. Пьер Гранье, кажется?

Заметив топтавшихся на улице конвоиров, усмехнулся:

- Твои гусары? Пусть войдут.

Усач и Крепыш, уняв дрожь, сели в углу и с благоговейным удивлением глядели на меня, свободно беседующего с самим Непобедимым. А к дяде Абу возвращалось знакомое мне по детству Василя веселое, игривое настроение и вместе с ним, увы, хвастовство.

- Да, я шейх ифритов, глава всех джиннов. Но волшебной лампой Аладдина уже никто не будет владеть. Я здесь свободен и подчиняюсь только своим собственным капризам. Выпьем за свободного джинна.

Отказаться я не посмел, но лишь чуть-чуть пригубил вино. Мой же собеседник, к сожалению, меры не знал. "Узнал он во мне Василия Синцова или нет? - гадал я.- Внешне мы так похожи..."

- Но вы, о шейх джиннов, не такой уж древний, как в сказках. Гравитация, термоядерная энергия... Все это мне знакомо.

- Верно! Ты выходец из тех веков, когда ученые уже вызвали к жизни эти дьявольские силы. Но я владею и достижениями человечества более поздних веков, о которых ты понятия не имеешь.

"Для него я Пьер Гранье",- с облегчением подумал я.

Хмель, между тем, окончательно вскружил голову великому джинну. Он все больше распалялся, бахвальство его росло, как снежная лавина. Подняв вверх указательный палец, Непобедимый обращался не только ко мне, но и к почтительно внимавшим конвоирам и официанткам-ведьмам.

- Да, я не тот архаичный простачок, запечатленный на пыльных страницах Корана и арабских сказок. Я олицетворяю техническое всемогущество человечества. Ученые уже в твое время, Пьер Гранье, заметили, что научно-технический прогресс становится самовластной силой, ускользает из их рук. Они сравнивали его с джинном, вырвавшимся из бутылки. И джинн этот я. Смотрите, как это случилось.

Роскошная серая шевелюра дяди Абу задымилась, черты лица заструились, тело заколыхалось, как кисейная занавеска под легким ветром. И Непобедимый дымным смерчем со свистом влетел в пустую бутылку. Валявшаяся на столе пробка подскочила и воткнулась в горлышко. Запечатанный в бутылке джинн плясал крохотным светящимся мотыльком.

Пробка оглушительно выстрелила, из горлышка с победным шумом взметнулся дым и большим облаком колыхался под потолком. Уменьшаясь в размерах, облако закружилось, завертелось и свернулось в человека.

- И джинн на свободе! - воскликнул дядя Абу.- Это я!

Мои конвоиры и официантки брякнулись на колени в полной готовности завыть и захлопать в ладоши. Непобедимый гневным жестом остановил их, нахмурился, выпил стакан вина и на минуту задумался. Потом приблизился ко мне и, подмигнув, с усмешкой прошептал:

- Значит, Пьер Гранье? Ловко.

По моей спине прошелестел холодок страха: узнал!

- Джинн, как тебе известно, мой мальчик, существо нейтральное,- продолжал дядя Абу.- С человеком, не владеющим волшебной лампой Аладдина, он волен поступать, как ему заблагорассудится. Могу помиловать, могу рассказать всем, кто ты такой на самом деле. Рассказать?

- Поступай, как знаешь,- упавшим голосом ответил я.- Я в твоей власти, дядя Абу.

С великим джинном вдруг что-то стряслось. Он покраснел, вскочил на ноги и заметался, готовый от стыда провалиться сквозь землю. Но не провалился, а рассеялся дымом, волокнистой поземкой заструился по полу и в темном углу исчез.

Победа! Гнусный Пьер Гранье торжествовал победу: слова "дядя Абу" оказались волшебнее лампы Аладдина, и теперь джинн в моих руках. Вскоре, однако, кто-то другой вновь зашевелился во мне, и я стал противен самому себе. Спал плохо. Встал утром с прежними чувствами неуверенности и страха: еще неизвестно, как поведет себя Непобедимый. Суеверно загадал: если дядя Абу в том же месте и в том же часу будет ждать меня, то все уладится.

Дядя Абу ждал. Но глядеть на него было нестерпимо жалко. Он краснел и суетился. Угощая меня лакомствами, сам бегал с подносом и был при этом слащаво вежлив и постыдно угодлив. В конце концов сел на стул и, не поднимая пристыженных глаз, сказал:

- Вчера я свински напился и сморозил глупость. Простишь ли меня, Василек? А? Дорогой мой мальчик, простишь ли когда-нибудь?

- Забудем об этом, дядя Абу. Лучше подумаем, как тебе самому выпутаться из беды.

- Да, да! - подхватил дядя Абу, желавший поскорее сменить тему разговора.Ты, конечно, догадываешься, что со мной случилось. Все произошло так, как предсказывал биофизик Лоран.

Кто такой Лоран, я не знал, но не подавал вида. Пусть дядя Абу считает, что перед ним не подставное лицо или непонятный гибрид, а подлинный, стопроцентный Василий Синцов, которого он все еще считает малышом.

- Прогрессу надо было на ком-то отыграться,- горько усмехнулся дядя Абу.И тут подвернулся я со своей дурацкой внешностью. Прямо-таки визирь из сказок Шехерезады. Шевелюра, как чалма, борода... Кстати, о Черной Бороде! Этого пирата-людоеда не бойся. Я нашел средство защитить тебя. А кто такой людоед на самом деле, ведать тебе необязательно. Слишком страшно.

Знал бы дядя Абу, что перед ним тот самый, кто сотворил паука-людоеда. Но "ведать" ему об этом тоже пока необязательно. И, желая снова вернуться к разговору о прогрессе, я сказал:

- Чего этот прогресс только не вытворяет с человеком!

- Не надо все валить на прогресс,- мой собеседник сегодня был настроен весьма самокритично и себя не щадил.- Во всем виноват я. Помнишь, каким я был хвастунишкой? Ну точь-в-точь, как научно-технический прогресс, который постоянно бахвалится своими победами. Он бахвал, и я бахвал. Два сапога пара. Бахвальство - дырка в моей душе. Через нее-то и пробрался кичливый научно-технический джинн, а потом исподволь перестроил мой организм.

Случилось это, как предполагает дядя Абу, во сне. Однажды он проснулся с чувством громадного, чуть ли не вселенского воскресения и обновления. Каждая клетка организма вибрировала, трепетала космическим трепетом от ощущения пробуждающейся силы. И вдруг ему нестерпимо захотелось развернуться вовсю крушить горы, выпивать моря, перестраивать орбиты планет. Но Сфера Разума не позволяла, держала джинна в узде. Раскрепоститься он мог в другом, безопасном для нее месте. Вскоре в его родные края перекинулась блуждающая зона с ее возмущениями биополя. Джин развеялся и вместе с излучениями, с волновыми всплесками перенесся в доисторическое прошлое.

- И вот я здесь,- опустив голову, закончил свое печальное повествование дядя Абу.- Среди таких же изгнанников, среди отбросов цивилизации.

- Но ты станешь человеком,- воскликнул я.- Со временем энергия иссякнет, организм вновь станет биологическим.