Далёкий край - Николай Задорнов

- В Мылки со сватами съезжу и как торо заплатим, старуха ее соберет...

- Ну, мы сговоримся с тобой... Дам тебе и шелк и араку.

Торгаш велел позвать старшего сына. В дом вошел рослый парень с красивым лицом. Отец велел ему повести Удогу в амбар...

- А только ты не забыл, что отец твой умер? - вдруг спросил старик.

- Я помню, - прижал Удога кулак к сердцу.

Наступило длительное, неприятное молчание. Как видно, Гао Цзо хотел что-то спросить про покойного отца.

- А ведь за ним остался большой долг, - наконец чуть слышно обронил он. - Достань книгу, сын, подсчитай.

Что говорил молодой торгаш, щелкая на маленьких счетах, Удога не слыхал. Он так и окаменел, стоя на левом колене.

Вошел Вангба, высокий и рыхлый плечистый мужчина с седой бородкой и с темными молодыми глазами. Он присел в углу на нары подле торговцев.

Если бы Удога следил за Гао Цзо, он бы увидел, что тот чуть приоткрыл глаза и смотрит на него насмешливо. Но Удога, потрясенный словами торговца, опустил голову и ничего не замечал.

Китайцы-рабочие - и те, услыхав слова хозяина, изумленно смолкли... За открытой дверью потрескивал костер, кто-то из ондинцев ковал железо.

Молодой торговец потряс Удогу за плечо.

- Ну, иди в амбар, отбирай халаты...

* * *

"Как же мне быть, кому верить?" - думал Удога в тот вечер, сидя на берегу и наблюдая багровый закат.

Облака, плывшие за рекой, были подобны клубам огня и дыма над пылающим лесом.

"Отец никогда не лгал... Он говорил, что не берет в долг у Гао Цзо, и нам не велел... Но Гао Цзо говорит, что отец был должен, - значит, так и было. Но и отец не мог лгать. Нет, все же отцу я больше верю... Ведь не раз он поминал, что торгаши неверно пишут в книге долги, чтобы побольше получить шкурок..."

Удога рассказал про свою беду старикам. Обычно они хвалили Гао Цзо, особенно если им что-нибудь от него было нужно. Но теперь дед Падока сказал:

- Это старый обманщик. Мы только привыкли и терпим, он нас всегда обижает. Прежде мы дружно жили, а Гао Цзо всегда подговаривает нас не прощать обид друг другу. Он хочет, чтобы мы чаще ссорились и дрались, а когда мы миримся, он подговаривает просить с виновных дорогие вещи. Вот мы и попадаем в неоплатные долги.

- Сколько ему платим - и все в долгу, - жаловался Уленда.

- А вот нынче он придумал, будто твой старик остался должен. Значит, ему что-то надо, он у тебя хочет кого-то отобрать за долги...

Падека, вскочив на кане и вынув трубку изо рта, вдруг ударил себя кулаком в грудь.

- Хитрые крысы! - воскликнул он. - Смотри, Удога, береги молодую жену, когда приедет. Из-за горбатой дуры пришлось к торговцу тебе пойти. Какую за девку цену заломила! Не было бы с мылкинскими войны, мы бы тебе как-нибудь без торговца собрали вещей на торо. А теперь у нас самих ничего нет...

После всех этих разговоров Удогу уже не радовали дорогие вещи, взятые в лавке.

Ойга, по женской слабости, напротив, была довольна, что в доме завелось такое богатство. В душе она даже помянула недобрым словом своего покойного старика... Из-за того, что он не хотел брать в долг у Гао, ей всю жизнь пришлось проходить в халатах из рыбьей кожи и в грубых дабовых платьишках.

- Все люди в долг брали, а Ла не хотел брать... Вот мы и прожили жизнь, а ничего хороше-го не видали, - сокрушалась старуха, рассматривая красивые шелковые одежды. Хотя, по понятиям односельчан, Ойга жила с мужем в довольстве, сейчас, когда перед ней были такие роскошные вещи, ей показалось, что она всю жизнь была несчастлива.

Удога стыдился сказать матери, что торгаши показали записанный за отцом долг и что он согласился заплатить его, только чтобы взять вещи для невесты...

Но слух о том, что его обманули, быстро распространился по Онда и дошел до Ойги. Старуха так озлобилась на торгаша, что несколько дней не знала сна и покоя. Но под конец она смирилась и с этим горем.

- Что сделаешь с торгашом! - признавалась она соседкам.

Теперь втайне она мечтала, что, может быть, невестка привезет с собой в дом счастье. Но Ойга никому не выдавала своих надежд, чтобы не услыхали злые духи и не помешали им исполниться.

А дед Падека и Чумбока пытались облагоразумить Гао Цзо через Вангба. Но зажиревший, ленивый хозяин встал на сторону Гао Цзо. Не моргнув глазом, он подтвердил, что Ла на самом деле остался должен торговцу.

Падека пришел в ярость и за такие речи плюнул Вангба в глаза... А когда дело дошло до драки, дед порядочно наломал ему бока...

- Твой отец был хороший человек, - утешал потом старик Удогу. - Он никогда не брал в долг у Гао Цзо. Но торговцы записали в книгу, что он должен, и тебе придется заплатить. Как-нибудь поможем, чтобы твой долг был не больше нашего.

- Все мы стали в долгу у разбойника, - печально сказал Удога.

- Это верно... Мы с Бельды воевали, а Гао Цзо на этом нажился, согласился дед Падека.

- А помнишь, что говорил нам русский, Алешка? Он как раз так говорил! - воскликнул Чумбока.

- Откуда он узнал? Как узнал, что так будет? Верно... хорошо бы и Гао Цзо, и грабителей у Сунгари гонять отсюда, как Алешка говорил... отозвался Удога.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СВАДЬБА

Долг, внезапно свалившийся на голову Удоги, был для него большим горем. Но платить его следовало еще весной. Что без толку бередить себя!

"Если зимой на промысле удача будет, - рассуждал Удога, - отдам долг... А не будет - ну, тогда все равно беда".

Удога избегал встреч с торговцами и в разговорах больше не поминал о том, как его обманул хитрый Гао Цзо.

Накануне свадьбы ему все же пришлось еще раз побывать в лавке. Для свадебного пира нужно было просо. Старший сын лавочника подсчитал все его хвосты; вместе с мнимым отцовским долгом за Удогой набиралось до полусотни соболей... Долг был так велик, что Удога не надеялся отдать его.

Дед Падека советовал ему идти ранним летом в южные хребты и искать там изюбра с молодыми кровянистыми рогами, которые ценятся очень дорого.

- За лобовые панты торговцы скостят тебе половину долга, - говорил он. - Ты быстро-ногий, пожалуй, и встретишь зверя...

* * *

В Мылках были смотрины. Нарядная, раскрасневшаяся от стыда и волнения, невеста еще более понравилась Удоге, но, по обычаю, ему нельзя было с ней потолковать.

- Когда женишься, тогда наговоришься, - сказали мылкинские старухи и увели Дюбаку в другой дом.

Наконец наступил день свадьбы. Едва свадебный поезд выплыл на раскрашенных лодках из-за скалы, как жених с парнями поехал на легкой плоскодонке ловить невесту.

Все население Онда высыпало на берег и на реку. Дюбака с матерью и со стариками сидела в головной лодке. Восемь самых сильных гребцов работали на веслах. На корме сидел оправив-шийся от раны Писотька.

Угда Самаров чайкой налетела на мылкинский поезд. Восемь гребцов показали тут ондин-цам, как надо ворочать веслами, а Писотька, ловко заворачивая корму, то и дело увиливал от погони.

Удалые возгласы рулевых, бабий визг и пьяные вопли стояли над протокой. Наконец при громких криках ондинцев, мылкинцев и множества соседей, плывших на своих лодках следом за свадебным поездом, Удога догнал невесту. Он мчался борт о борт с черно-красной плоскодон-кой и, ухватившись обеими руками за перекладину, перепрыгнул к невесте и сел подле нее.

- Теперь уж не отпущу твою лодку, как прошлый раз, - сказал он.

Дюбака сидела молча, поджав губы и напустив на лицо выражение строгости и серьезности, и только во взоре ее явилась радость после того, как Удога поймал лодку. А то могла не состо-яться свадьба. Что за парень, который не поймает невесту и не отобьет ее силой!

Когда старики посадили в лодку восемь лучших гребцов, Дюбака была недовольна, опаса-ясь втайне, что жених ее никогда не догонит. Она с лаской посмотрела на Удогу, когда он пере-прыгнул через борт. Жениху пришлось дать по хорошему подарку ее гребцам и защитникам.

На невесте был шелковый халат, расшитый утками, бабочками и цветами, голубая шапка с узорами из белого русского бисера, щегольские рыбокожие улы, сплошь усеянные мельчайшей вышивкой. Удога - в голубом халате, в красной берестяной шляпе и желтых сапогах.

- Вот здесь я тебя первый раз увидел, - показал Удога рукой по направлению шаманского острова.

Толпа Самаров встретила свадебный поезд. Парни - друзья жениха забрели в реку и подняли угду с молодыми, со всей родней невесты и с гребцами на руки... Набежал народ, и лодку потащили к дому Удоги. Следом из других лодок выносили ящики и берестяные короба с приданым невесты.

- Богатая, - говорили в толпе женщины.

- Мужу в подарок лыжи привезла...

В старом доме Ла начался небывалый пир. На почетных местах, под идолами, расселись торговцы и с ними Вангба. Рядом устроились: Падека, отец Денгуры - столетний мылкинский старик Теле, тучный Бариминга и Кальдука Большой; оба толстяка с некоторым неудоумением поглядывали друг на друга. Мангадига с кольцом в носу подсел к Уленде. С левой стороны кана ярким цветником расположились пестро разряженные женщины.