Иван-дурак: Очерк русской народной веры - Андрей Донатович Синявский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На Руси существовал обычай, указывающий на роль Домового как родоначальника семьи и связанный со свадебным ритуалом, когда две семьи должны были породниться. Сваты, заходя в дом, чтобы просватать девушку-невесту, первым долгом прикладывали руки к печи. Тем самым они отдавали себя под покровительство чужого родового бога, Домового. Потом невеста в знак согласия слезала с печи. А родители, благословляя ее на брак, садились у печи. И когда новобрачная впервые входила в дом мужа, она тоже первым делом прикасалась рукою к печи, и ее обводили вокруг домашнего очага. Тем самым она приобщалась к новому роду и к новому дому. Затем делала подарки Домовому или, условно говоря, приносила ему небольшие жертвы — в разных областях и губерниях России по-разному. На Украине новобрачная бросала под печь петуха. В Белоруссии — свой пояс или связку баранок. В других местах она ставила на печь хлеб. Все это означало, что молодая жена входит в новый род, становится членом новой семьи и отдает себя под охрану хозяина[83].
По виду своему Домовой — это старик с седой бородой, косматый. Он весь оброс мягким пушком. Даже подошвы ног и ладони рук у него волосатые. Об этом известно потому, что иногда зимой на снегу около дома остаются его мохнатые следы. А еще он имеет привычку ласково гладить по лицу кого-либо из членов семьи своей пушистой ладонью. Впечатление такое, будто провели по лицу собольим мехом. Это добрый знак. Но, как существо невидимое, Домовой очень редко показывается человеку. Иногда — перед несчастьем, предостерегая хозяев. Но хотя Домового не видят, его присутствие постоянно чувствуется в доме. Хозяева слышат порою его тихий плач и стоны или его отрывистый голос. Слышат, как он ходит ночью, возится за печью, гремит посудой[84].
В доме он выполняет роль доброго сторожа — охраняя человека, и скотину, и птицу. Он предупреждает об опасностях и, вообще, старается, чтобы все в доме было благополучно. Он любит лошадей и часто по ночам навещает их на конюшне. Особенно полюбившуюся ему лошадь он холит, чистит, подсыпает ей овса побольше, а порой заплетает у нее на хвосте и в гриве косички. У него просят совета, какой масти следует купить лошадь, чтобы ему понравилась, и Домовой отвечает. Раньше крестьяне новорожденную скотину — телят, ягнят — держали в избе. Когда их приносили из хлева, то совали головой в устье печи, и это называлось особым словом — скотину «водомляют», т. е. сродняют с домом, распространяя и на нее покровительство Домового.
Из всех низших крестьянских полубогов это — самое доброе существо. Недаром его называли также «Доброжил» или «Доброхот». И потому никогда не путали Домового с нечистой силой, с чертями, и считали домовых за особую, отдельную, добрую породу.
Но Домовой не только добр. Он еще и проказлив. Он любит шутить, дурить, забавляться — просто от скуки и по своему веселому нраву. Однако шутки его обычно безобидны. По ночам он иногда щекочет или щиплется, отчего на теле спящего остаются синяки, которые не болят. Также во сне он наваливается на грудь и давит.
Мне как-то поведали: если в доме затерялась какая-то вещь, про которую известно, что она только что тут была и вдруг куда-то запропастилась, — это игра Домового. В таких случаях следует обратиться к нему со словами: «Домовой-домовой, поиграй, да назад отдай!» Затем, в виде наказания, надо скрутить из воздуха воображаемую веревку и привязать Домового — разумеется, тоже воображаемым способом — к ножке стола или стула. Через короткое время он отдаст потерянное вами. «Привязав» Домового, эту вещь не надо искать: она сама нежданно найдется в самом неподходящем месте или там, куда ты ее положил. Я не раз таким способом находил потерянные предметы у себя дома, привязав Домового к ножке стула. Только нельзя забывать, после того как вещь нашлась, отвязать Домового и отпустить его на свободу. В противном случае он обидится и может отомстить за проявленное к нему неуважение — более жестоким образом.
Проказливость и шутовство вообще отличает нижний мир сверхъестественных существ от высшего, собственно божественного мира. Бог и святые пустой игрой и дурацкими шутками не занимались. Они либо карали человека, либо ему помогали, но вели себя серьезно и достойно. Возможно, проказливость низших божеств объясняется тем, что вера в них это уже полувера. Эти существа вызывают страх и уважение, но они же возбуждают желание их перехитрить. Они перестали быть полновластными господами. Вероятно, поэтому православная церковь, нетерпимая к любым проявлениям язычества, смотрела сквозь пальцы и сравнительно снисходительно на существование этих мелких, семейных полубогов, связанных с бытом и с хозяйством русского мужика. В условиях христианской религии они потеряли свою опасность и свою притягательность.
Другое возможное объяснение того, что эти некогда грозные владыки превратились в шутов и проказников, — это их слишком тесная близость к человеческому миру в самых простейших проявлениях. Соприкоснувшись с бытом и сжившись с людьми, они как бы заразились юмором, который присущ народу. И потому они вошли непосредственно в народную веру и стали достоянием народного искусства и народной фантазии. Разумеется, это не религия в настоящем смысле слова, это суеверия, то есть что-то недостоверное, ложное, связанное с игрою ума и воображения. И вместе с тем это сама плоть искусства и жизни русского крестьянина на протяжении веков.
В образе русского Домового совмещаются черты мудрого старца, который все знает и обо всем заботится, и маленького ребенка. Само это сочетание говорит о многом. О том, что Домовой воплощает собою народ в его исторической давности и вечном младенчестве. Это олицетворение дома, в котором рождается, живет, умирает и вновь рождается человек. И потому Домовой привязан к дому даже более прочно, чем люди — реальные, но временные хозяева и обитатели. Домовой это постоянный, от начала века и до конца, главный жилец в доме. К дому, как таковому, он более привержен, чем к его постояльцам. Потому с Домовым начинаются проблемы при всяком переезде. Если его забудут взять с собою, он останется жить на старом пепелище, даже когда изба развалилась, несмотря на то, что любит и очень ценит теплое жилье, печку[85]. Бывали случаи, когда русские переселенцы в Сибирь забывали взять своего Домового. И потом в этом пустом, брошенном доме, по свидетельству очевидцев, он страшно тосковал, мучился, плакал и не мог утешиться, но сам
