Против Сталина и Гитлера - Вильфрид Штрик-Штрикфельдт

В конце концов, Власов дал свое согласие, сказав при этом:

- Вы все как тот человек в суровую зиму, который отказывается купить мех, потому что боится вшей в нем. Вы дрожите и мерзнете. Я готов купить мех, носить его, а потом сбросить.

Зыков переработал 13 пунктов, внеся туда призыв к населению. Это всё еще была политика "малых шагов", но в данное время то был единственный новый возможный шаг. Однако и это скромное движение вперед наткнулось на новое препятствие: генерал Ведель, начальник ОКВ/ ВПр, несмотря на все доводы Гроте, не решался провести запланированную акцию без согласия Восточного министерства Розенберга. Солдату не должно вмешиваться в политику. Возможно, что он слышал о провале попытки Розенберга повлиять на фюрера.

Итак, листовка, столь настоятельно требуемая ОКХ для фронта, лежала в сейфах Восточного министерства. Верно, конечно, что акция, намеченная в августе, не имела уже значения для военного положения в Сталинграде или на Кавказе в конце 1942 года. Но, с другой стороны, гитлеровское утверждение, что советский военный потенциал исчерпан, обнаружило между тем свою несостоятельность, и можно было предполагать, что Гитлер, в конце концов, согласится на политические мероприятия, требуемые его Генеральным штабом. Численное превосходство противника было подавляющим, и подкреплений из Германии не хватало для пополнения огромных потерь. Может быть, генерал Власов и Освободительная Армия давали шанс повернуть дело?

Неожиданно счастливый случай пришел нам на помощь. В одном дружеском кругу я познакомился с доктором Р. Он, как военный врач частей СС, имел доступ к Гиммлеру, а также и к Розенбергу. В то же время он был одним из резких и непримиримых критиков нацистского режима, особенно в вопросах правительственной политики в оккупированных восточных областях. Доктор Р. пригласил Власова в начале января 1943 года к себе в гости и клеймил в его присутствии восточную политику гитлеровской Германии с такой откровенностью, какой я не слыхивал даже среди офицеров армии. (Доктор Р. прекрасно говорил по-русски.) Он заявил, между прочим, что у Гитлера нет никакого представления о России и что "его следовало бы сперва обучить России". Он пообещал Власову и мне взяться за план листовочной акции и "разрубить этот гордиев узел".

К этому времени усилия Гроте получить согласие Розенберга всё еще оставались безуспешными. Я положился на доктора Р., так как он произвел на меня впечатление честного человека с твердым характером.

В ночь на 12 января 1943 года меня неожиданно пригласили на квартиру доктора Р. Он изложил мне свой авантюрный план в отношении листовочной акции.

- Все успехи Третьего рейха основаны на внезапности нападения, - сказал он. - Завтра, в день рождения Розенберга, и я намерен внезапно напасть на него с воззванием Смоленского Комитета.

Это заявление доктора показалось мне хвастовством. Но утром зазвонил телефон в моем кабинете в ОКВ/ВПр на Викториаштрассе и знакомый голос доктора Р. заговорил по-русски:

- Говорит чёртова бабушка. Только что подписано согласие министра на печатание и распространение воззвания. Пожалуйста, пришлите кого-нибудь забрать документ сразу же, пока высокопоставленная персона не изменила своего решения. Это вполне вероятно! Значит нужно действовать быстро, очень быстро!

Гроте, бывший также и связным офицером от ОКВ/ВПр с Восточным министерством, быстро отправился и очень скоро вернулся - с разрешением министра в кармане.

А дело было так. Утром 12 января доктор Р. явился к министру Розенбергу, чтобы поздравить его с днем рождения. В разговоре с глазу на глаз он упомянул, что рейхсфюрер СС (то есть Гиммлер) интересуется Русским Освободительным Комитетом в Смоленске. Он намекнул, что Гиммлер, судя по всему, не прочь взять на себя инициативу основания Русского Комитета. Поэтому он, доктор Р., хотел бы получить копию воззвания, так как он направляется в штаб Гиммлера. (Розенберг знал о связях доктора Р. с Гиммлером и, вероятно, их переоценивал.)

Розенберг, конечно, не хотел допустить усиления влияния Гиммлера на политику в занятых восточных областях. И поэтому он, в присутствии доктора Р., подписал согласие на воззвание.

Энергия Гроте была достойна высших похвал: уже через несколько часов ротационные машины, стоявшие наготове, отпечатали несколько миллионов листовок со "Смоленским воззванием". Разосланы и распространены они были быстро и четко. Армия и воздушный флот сделали свое дело. Вскоре нам сообщили, что самолеты "сбились с курса" и, вопреки строжайшему предписанию

Розенберга, сбросили листовки не только по ту, но и по эту сторону фронта. В Смоленске текст воззвания был перепечатан одной из местных типографий и тоже распространен. В других местах население размножало текст от руки.

С молниеносной быстротой расходилось в народе известие "о новом политическом курсе". Гроте и я хорошо знали, что никому из нас не принадлежит заслуга "сбившихся с курса" самолетов и сброса листовок по эту сторону фронта. Но мы радовались, что идеи о русской свободе прорвались в массы и это создало fait accompli, и что трудно будет эти идеи задушить. (Тогда казалось, что это действительно так.)

Сухопутные и военно-воздушные силы в течение месяцев нетерпеливо ждали, что высшее политическое руководство примет решение в этом смысле. Теперь они хотели использовать все возможности, без оглядки на близорукие ограничения из Берлина. Фронтовые части сами, без нашего участия, заботились о как можно более широком распространении воззвания. То же делали и тыловые дивизии, надеявшиеся ослабить этим деятельность партизан. Но самым важным было то, что миллионы русских людей обрели новую надежду.

Однако вопреки Сталинграду и вопреки явному успеху этой политической акции, появился приказ: воззвание Смоленского Комитета предназначено только для сбрасывания на территории противника. Распространение его по эту сторону фронта воспрещено! Виновные будут наказаны! Розенберг и Кейтель из страха перед Гитлером вновь договорились между собой.

Все, что мог делать ОКХ, - бомбардировать начальника Генерального штаба потоком донесений о блестящих результатах воззвания; но генерал Цейтцлер, сменивший на этом посту Гальдера, так и не добился отмены приказа.

Фронтовые офицеры не могли понять, как мог Берлин вести такую двойную игру, как он мог пойти на столь прозрачный и идиотский обман: если сказанное в воззвании Освободительного Комитета не относится к населению занятых областей, тогда всё, что говорили немцы, должно быть лишь ложью и обманом! Советская разведка в оккупированных областях работала прекрасно. И было очевидно, что Советы широко обыграют этот "новейший немецкий обман".