Печальные ритуалы императорской России - Марина Логунова

Шестнадцать человек, представляющих армию, флот, гражданские чины, переменяясь, несли гроб. Расписаны были места, связанные с несением балдахина, веревок от балдахина, кистей от покрова. У короны и около гроба цесаревны находилось четырнадцать драбантов в черных епанчах с алебардами. За гробом Натальи Петровны оба герольдмейстера империи – Иван Плещеев и Франциск Санти (русский и иноземец), в специальном «герольдском» платье со знаками своего достоинства и траура, – открывали группу со знаками личных заслуг усопших и государственных символов. Впереди следовали кавалеры с четырьмя «государственными мечами» с позолоченными эфесами, украшенными драгоценными камнями, острием вниз, как символ окончания пути. Три царские кавалерии на богатых златотканых подушках несли кавалеры этих орденов: орден Святого Андрея Первозванного – генерал-лейтенант П. И. Ягужинский, датский орден Белого Слона – тайный советник князь В. В. Долгорукий, польский орден Белого Орла – князь И. Ю. Трубецкой. Символы государственной власти были представлены коронами, украшавшими Castrum Doloris: сибирская корона была поручена генерал-лейтенанту Б.-Х. Миниху, астраханская – вице-адмиралу Д. Вилстеру, казанская[279] – вице-адмиралу М. Х. Змаевичу. Вице-адмирал Томас Гордон нес Государственную державу, вице-адмирал Питер Сиверс – Государственный скипетр, корону Российской империи доверили генералу и лейб-гвардии подполковнику графу И. И. Бутурлину. 28 человек драбантов и их командиров с обнаженными шпагами непосредственно предваряли колесницу с гробом Петра I, ее везли восемь лошадей, ведомых восемью полковниками. Рядом находились все «птенцы гнезда Петрова»: генерал-лейтенант Г.-И. де Бон, помогавший Я. Брюсу в подготовке всего действа, бывший денщик императора генерал-майор Г. П. Чернышев, генерал-майор П. Лефорт; тайные советники барон А. И. Остерман, князь М. М. Голицын, князь И. Ф. Ромодановский, действительный статский советник граф П. М. Апраксин держали кисти от покрова, сделанного из золотой материи, обложенного по краям серебряной тканью, с золотыми кистями по углам и нашитым посередине крестом из серебряной материи. Над гробом возвышался балдахин из золотой и серебряной материи с кистями и бахромой на восьми литых посеребренных штангах высотой около четырех метров с восьмью орлами и четырьмя вызолоченными цветками на каждой штанге. С каждой стороны балдахина спускалось по четыре веревки из золотых шнуров. Цифры «четыре» и «восемь» постоянно обыгрывались в траурном действе. Вокруг гроба шествовали шестьдесят гвардейских бомбардиров с зажженными свечами чистого белого воска.

Когда начался вынос тела, императрица Екатерина I последовала за ним из своих апартаментов с семьей и наиболее близким окружением. Ее выход, так же как и гроб с телом ее супруга, предваряли три маршала: генерал-лейтенант П. П. Ласси, генерал-майор А. И. Ушаков и генерал-майор князь Г. Д. Юсупов. Императрица «изволила шествовать» за телом мужа в глубоком трауре, поддерживаемая «первейшими сенаторами» генерал-фельдмаршалом князем А. Д. Меншиковым и генерал-адмиралом графом Ф. М. Апраксиным.[280] Шлейф императрицы несли камергеры и придворные кавалеры, окруженные шестнадцатью драбантами.

В выходах подобного рода особое значение имел порядок построения персон, далее члены семьи выстроились в соответствии со своим статусом и степенью близости к усопшему монарху: старшая дочь покойного цесаревна Анна Петровна; младшая дочь цесаревна Елизавета Петровна; старшая племянница царевна Екатерина Иоанновна, герцогиня Мекленбургская; младшая племянница царевна Прасковья Иоанновна; родственницы по материнской линии: Мария и Анна Львовны Нарышкины, дочери Льва Кирилловича Нарышкина, двоюродные сестры покойного, все с ассистентами и в окружении драбантов, чье количество варьировалось в зависимости от значимости персоны.

Многих присутствующих поразило нарушение порядка следования родственников, не отвечающее субординации. Так, внук Петра I царевич Петр Алексеевич, возможный и вероятный наследник и претендент на престол, почему-то оказался сзади герцога Голштинского, хоть и помолвленного жениха цесаревны Анны Петровны, но еще далеко не родственника. Позже выяснилось, что порядок следования был нарушен с разрешения вдовы, современники расценили это как знаковое событие.[281] Царевна Анна Иоанновна герцогиня Курляндская и внучка усопшего царевна Наталья Алексеевна не принимали участия в похоронах: первой не было в Петербурге, другая – по нездоровью. Группу родственников замыкали двоюродные братья Петра I Александр и Иван Львовичи Нарышкины. Двадцать один человек от гоф-штата, среди которых можно выделить обер-гофмейстера М. Д. Алсуфьева, обер-гоф-шталмейстера С. И. Алабердеева, тайного кабинет-секретаря А. В. Макарова, обер-шенка графа А. М. Апраксина, все в траурном одеянии – в епанчах и, согласно традиции, с зажженными свечами из белого воска, завершали группу особо приближенных. Далее процессия строилась по нисходящей линии значимости персон: двадцать восемь придворных дам в глубоком трауре с длинными шлейфами, за ними – сорок пять купцов в длинных епанчах, все с восковыми свечами. Процессия заканчивалась, как и открывалась: таким же количеством унтер-офицеров гвардии.

При приближении тела императора стоящие в оцеплении полки опускали знамена и протазаны к земле. Полки гвардии выстроились на крепостной стене. Весь город получил траурное убранство. На Адмиралтействе и Петропавловской крепости были вывешены траурные флаги.

По прибытии процессии в крепость лошадей отослали. В связи с тем что строительство собора во имя первоверховных апостолов Петра и Павла не было завершено, в центре его приготовлена была малая деревянная церковь с возвышением о пяти ступенях, убранным кармазинным бархатом, на котором воздвигнут ковчег.[282] Стены и пол собора покрыли черным сукном. В крепости все участники траурного действа, руководимые церемониймейстерами, заняли места, согласно Табели о рангах и своему значению. Члены процессии наполнили собой всю крепость, места для всех участников похорон в соборе не хватало, вход в него был ограничен, поэтому в него вошли только наиболее важные персоны, при этом особое внимание было обращено на тех, кто должен был поместиться в малой деревянной церкви посреди строящегося каменного храма. Гроб с телом Петра в ковчеге поставлен на возвышении справа, гроб цесаревны Натальи – слева, принесенный балдахин установили над гробами на тех же посеребренных штангах, на которых его несли. В головах гроба встали на караул рыцари в доспехах. Государственные регалии были положены на специальные подушки, кроме государственных мечей, полковники с мечами встали у гроба. Екатерина I со своим двором расположилась справа от гроба мужа на специально подготовленном месте. Для принца Голштинского и великого князя Петра Алексеевича место было приготовлено слева. Кавалеры и дамы заняли места на приготовленных для них ступенях и галереях. После того как все заняли свои места, была отслужена панихида, во время которой оба гроба были открыты. Речь архиепископа Псковского и Нарвского, вице-президента Синода Феофана Прокоповича потрясла всех: «Что се есть? До чего мы дожили, о россияне! Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се?..» Слово прерывалось плачем и, несмотря на краткость, продолжалось около часа.[283] Перечислив славные дела усопшего, красноречивый иерарх закончил проповедь оптимистично: «Не весьма же, россияне! Изнемогаем от печали и жалости: не весьма бо и оставил нас сей великий монарх и отец наш. Оставил, нас, но не нищих и убогих: безмерное богатство силы и славы его, которое вышеименованными его делами означилося, при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет: сделал добрым любимою, любима и будет, сделал врагам страшною, страшна и будет, сделал на весь мир славною, славная и быти не престанет. Оставил нам духовная, гражданская и воинская исправления. Убо, оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам…».[284] «Слово» было впоследствии опубликовано. По окончании речи и надгробного пения присутствующие допущены были для прощания, сопровождавшегося «великими слезами и неописанным воплем».[285] Петровское запрещение на плакальщиц и плач на его собственных похоронах опять было нарушено. Потом прощалась Екатерина I и делала это с такими рыданиями, что присутствующие стали бояться за ее состояние и почти на руках отнесли императрицу к ее месту. Такое же жалостное прощание имел и весь Императорский двор.

Во время службы беглым огнем стреляли трижды: по прибытии, к чтению Евангелия, при посыпании тела землей. После этого гроб закрыли и возложили на него с ковчегом императорскую мантию. Погребения в настоящем его виде не было, но в знак придания тела земле горсть земли положили на крышку гроба.