Михайловский замок - Ольга Форш

- Поверите вы, маменька, сами, если призовете на помощь терпение и до конца выслушаете мой рассказ.

Карл обнял мать и трогательно, как было надо, чтобы подействовать на нее, рассказал о любви Мити и Маши. О том, как друг его с горя уехал в армию и как храбро он бился сейчас и лежит в далеком госпитале без руки, не смея надеяться на любовь. А Маша хочет бросить успехи в столице и ехать ухаживать за женихом.

- Какая чудесная история, - всплакнула Гертруда, - я бы сама, конечно, ни за что не уехала от той новой роли, которую ей, наверно, дадут, но я любуюсь, когда другие могут так пылко любить. Ну, конечно, я ей помогу, разве я злая, мой сын?

- Вы не только Психея, вы - ангел, - расцеловал Росси мать.

- Но ведь у Маши нет вольной? - обеспокоилась Гертруда, вмиг увлеченная новыми чувствами. - Она без конца капризничает с князем, а он с ней играет в настоящую любовь, он ждет, чтобы -она сама, изнемогая от страсти, ему прошептала: люблю вас... Я как-то даже ей показала, передавая последний подарок князя, что в таком случае надо сказать и как произвести такой чувствительный жест руками, будто сейчас упадешь к его ногам, однако совсем не падать, только сделать изгиб, один изгиб...

Гертруда, вдруг вскочив, умоляюще вытянула руки и всем станом изобразила призыв любви.

- Что на это вам ответила Маша? - невольно заинтересованный, спросил Карл.

- О, дерзкая девчонка с такой силой бросила на пол протянутый мною браслет, что моя парадная горничная уверяет, будто из него выпал самый крупный бриллиант и закатился невесть куда; я же подозреваю, она сама его и стащила. Однако это другой разговор, - спохватилась Гертруда. - Чем именно я могу помочь твоей протеже?

- Вам необходимо упросить, чтобы новая ваша ученица Тугарина выпросила себе в подарок Машину отпускную. Князь на Машу в досаде, но намекните, как одна вы умеете, - тонко улыбнулся Карл, польстив матери, - намекните, что к неудовлетворенному пылу всегда возвращаются.

Гертруда залилась смехом мало натуральным, но звонким, как серебряный колокольчик.

- О, как ты сведущ в нежной науке сердца, мой сын. Но ты вполне прав, как и в том, что, по русской пословице, надо что-то ковать, пока оно горячо. Но что ковать? Я забыла.

- Железо, маменька, - улыбнулся Карл, опять усаживая вспорхнувшую мать с собой рядом. - Еще минутку, ведь я знаю, что у вас по природе прекрасное сердце, как у самой доброй птички: обещайте же мне соединить друга Митю с его невестой Машей. Вы французские пословицы тоже, вероятно, не забыли, выучив русские: се que femme veut, Dieu le veut [Что захочет женщина, то угодно богу (фр.)].

Гертруда стала серьезной, помолчала и с милой наивностью интимно спросила:

- Если она выйдет замуж, если она его любит, она, может быть, захочет иметь сыночка, такого амура, как ты, мой Шарло, это нам, балеринам, запрещено.

Карл рассмеялся.

- Вы, маменька, уж слишком идете навстречу событиям. Будет ли у них непременно сын, я вам не могу ручаться, но то, что Маша не останется на петербургской сцене, - вот вам моя рука.

- Где же она будет танцевать? При иностранном дворе? - почти с испугом воскликнула Гертруда.

- Она больше не хочет танцевать, она будет служить искусству посредством своих учеников.

- Пе-да-гог! - протянула Гертруда. - О, это ей подходит. В ней что-то как у классной дамы. Шарло, я все для нее сделаю.

Гертруда встала и, подняв правую руку, торжественно сказала:

- Клянусь соединить два любящих сердца. Росси обнял мать:

- Известите меня поскорее о вашей удаче.

- Будь покоен, Шарло. Я ведь недавно читала в таком роде роман, и я плакала, плакала. И по свежей памяти тем более сейчас помогу.

Вошедшая горничная, та, что подозревалась в краже бриллианта, возвестила о приезде Тугариной.

А через несколько дней в квартире Гертруды Росси происходило устроенное по желанию Катрин ее свидание с Машей.

Катрин сидела на диване одна, когда вошла бледная Маша. Она была измучена тоской о Мите и ужасом, что с каждым днем слабеющие силы сделают для нее невозможным побег, на который она твердо решилась, не ожидая себе никакой помощи от Катрин, не-4 смотря на все посулы и объятия ставшей особенно нежной Гертруды.

На глубокий Машин поклон Катрин едва ей кивнула, зорко ее оглядела и спросила недобрым голосом:

- Правда ли, что ваш жених ранен тяжело?

- Через господина Воронихина мне было прислано известие от него самого. Он в госпитале... без руки.

- Безрукий художник, - сказала жестко Катрин. - Ну что же, придется ему переменить профессию. Надеюсь, не правая рука?

- Правая... - чуть слышно сказала Маша.

- Присядьте, - предложила несколько мягче Катрин, указывая рядом с собой на диван.

Маша села.

- Вы бы себя проверили, прежде чем пожелать ехать так далеко и так бесповоротно решать свою судьбу, - сказала Катрин. - Чем один молодой человек особенно лучше другого? И разве можно поверить в прочность чувств, своих ли, чужих ли? Сейчас в вас говорит жалость к молодой искалеченной жизни, но разве можно строить свою жизнь на жалости?

Mama побледнела и, строго поглядев в насмешливое лицо Катрин, в свою очередь спросила:

- На чем же, по вашему мнению, стоит строить жизнь?

- Исключительно на себялюбии, - не моргнув, ответила Катрин. - От себя никуда не уйдешь, себя никогда не разлюбишь, как бы собой ни был недоволен. И вся свобода ваша всегда при вас.

- Я крепостная, - вспыхнула Маша, - мне моей свободы еще нужно добиваться.

- Да, я знаю вашу историю, - поспешила Катрин. Но вот вопрос, стоит ли вам давать эту свободу, если вы сейчас же хотите сами ее лишиться? Ваша отпускная в моих руках, - сказала Катрин с нескрываемым торжеством. - Князь Игреев по моей просьбе мне ее вчера подарил. Так что, в сущности, вы сейчас принадлежите уже мне. И вот что я вам предлагаю, слушайте хорошо и не торопитесь решением вашим.

Катрин встала, прошлась по комнате. Хотя она хотела это скрыть, она волновалась не менее, чем Маша, которая, стиснув руки, сидела как неживая. Катрин остановилась перед ней:

- Я вас отлично устрою балериной в Москве или же дам вам возможность открыть свою собственную балетную школу, где вам будет угодно. Свое слово я, поверьте, сдержу, - гордо подчеркнула Катрин. - Но и я ставлю одно условие, чтобы вам отдать навсегда вашу отпускную.

- Какое? - прошептала Маша.

- Чтобы вы не ехали к вашему Мите и вообще отказались от этого брака.

- Вы его не знаете... зачем это вам?

- Затем, - сказала холодно Катрин, - что в любовь, доведенную до таких жертв, на какие вы хотите идти сейчас, я не верю вовсе, такой любви не сочувствую и не хочу способствовать тому, чтобы наш балет, наше искусство потеряло такую прекрасную артистку, как вы.

Маша вскочила. Яркая краска вспыхнула на ее бледных щеках.

- Это невероятно... Сам дьявол вам нашептал.

- Ни в бога, ни в дьявола я тоже не верю, - улыбнулась Катрин, - я воспитанница моего отца и господина Вольтера. Но прихотей у меня много, и не вижу, почему бы мне ИХ не удовлетворить, если я к тому имею возможность. Впрочем, для вас есть и другой выход.

Катрин взяла Машу за руку и, пытливо глядя ей в глаза, как бы боясь пропустить малейшее выражение ее лица, сказала, понизив голос:

- Хотите вы, оставаясь моей крепостной, поехать к вашему жениху? Я тоже создам для этого все условия. Вы его увидите, но останетесь навек моей крепостной, - подчеркнула она. - Выбирайте.

- Мне нечего выбирать, - сказала просто Maшa, -если есть какая-либо возможность мне поехать к Мите, я, конечно, поеду. Оставьте при себе мою отпускную, но молю вас, отправьте меня скорее к нему. Он ведь очень плох, я могу его не застать.

Но Катрин надо было что-то досмотреть до конца.

- Останется ли он жить или умрет - поймите отчетливо, вы-то сами навек крепостная, И это свое слово я тоже сдержу.

- Если Митя умрет, я, быть может, тоже не стану жить; если ж он останется жить, я доверюсь вашему великодушию. - Голос Маши на минуту пресекся.-Ведь вы разрешите мне с ним остаться? О, наложите какой угодно оброк, я выполню. Ведь кроме танцев я знаю столько разных рукоделий, на которые тоже есть спрос.

- Хорошо, - сказала Катрин, отпуская руку Маши, - завтра же начну хлопотать, чтобы вы ехали с тем курьером, который должен вернуться в армию, Но помните, вы едете как моя собственность...

- Только б увидеть его! - вырвалось у Маши с нежным чувством такой глубины и чистоты, что Катрин вспыхнула и, бросив взятую на себя роль, горячо сказала:

- За кого же вы меня, Машенька, принимаете, если так сразу поверили моим словам? Да неужто я похожа на мучительницу Салтычиху?

- Вы так воспитаны... Ваше право владеть живыми людьми.

Катрин заносчиво прервала:

- Я воспитана книгами писателей, научивших меня мыслить, и живых людей собственностью иметь не желаю. Недаром у меня на полке запрещенный Радищев. Сама я, может быть, жертва не меньше вашего... Мой ум иссушил мое сердце, и я не верю в любовь. Ваш случай был слишком для меня соблазнителен, чтобы я смогла удержаться от маленького над вами опыта. Простите мою жестокость вот ваша вольная.