Песня орла - Мэрилайл Роджерс

Убедившись, что все в порядке, принц на какое-то время еще оставался в доме, провожая непроницаемыми, как осеннее небо, глазами маленькую процессию. Во взгляде его, однако, можно было прочесть одновременно и облегчение и отчаяние. Открытие тайны сестры и друга, их чувства, к которым Райс отнесся с симпатией, многое ему объяснили; теперь он понял, почему Грания относилась к нему столь враждебно – ведь из-за того, что он вовремя не возвратился из Нормандии, девушка вынуждена была выйти замуж за Ллойда, что навсегда лишило ее возможности быть вместе с любимым. И все же поведение сестры во многом оставалось загадочным, внушая Райсу странную уверенность, что Грания никогда не простит его.

Отгоняя мрачные и непоправимые картины прошлого, принц постарался заставить себя вернуться к настоящему – сняв с крюка на стене коричневый плащ Линет, он ловко накинул его девушке на плечи.

Прикосновение это вывело пленницу из меланхоличной грусти, вызванной своими собственными неосторожными словами и размышлениями о печальной участи обреченных любовников. Ей мучительно хотелось найти какой-нибудь выход из этого горестного, безнадежного и глупого положения, и потому она с детской надеждой поглядела на человека, который в ее мечтах совершал все мыслимые и немыслимые подвиги. Уж он-то непременно должен найти ключ, который откроет двери к счастью сестры!

Под взглядом этих просящих медовых глаз сухая усмешка исчезла с лица принца – он прекрасно знал и о чем молит Линет, и о полной невозможности выполнить ее мольбы, но вместо того чтобы жестко ей ответить, Райс просто попытался вернуть ее мысли к делам более земным и менее печальным.

– Может быть, ты слишком тепло оделась для предстоящего веселья? – нарочно неверно истолковал он ее вопрошающий взгляд и, не давая девушке уточнить, быстро продолжил: – Сейчас прохладно, но ночью костер будет пылать вовсю, и станет тепло. – С этими словами Райс небрежно кинул свой плащ на одно плечо и, подхватив на обе руки бочонки с элем, молча вышел из дома, высоко неся свою золотую голову.

Райс с хрустом сломал в руках ветку и бросил две ее половинки в ярко пылающее пламя, не сводя внимательного взгляда с веселящейся хохочущей толпы. Кто-то стоял, кто-то расстилал вокруг костра шкуры и накидки, кто-то подкидывал в огонь поленья. Принц уже тщательно осмотрел всех участников буйного празднества, но не обнаружил, как ни старался, ни одного раненого, что несколько подняло его настроение.

Грания же, пока брат задумчиво и тревожно смотрел прямо в бушующий костер, вошла в круг поближе к нему и прислонила к плечу свою грациозную арфу. Закрыв глаза и положив подбородок на луку, она провела пальцами по струнам, извлекая из них переливчатые звуки всем известной любимой баллады, вызвавшие в толпе оживленный гул. Мальчишки, боровшиеся на траве, затихли.

Оперев голову на сцепленные руки, Райс улегся на шкуре вместе с теми, с кем вышел из дома. Отблески костра плясали на золоте его кудрей, еще ярче сиявшем в окружающей темноте, а бездонные глаза упорно глядели на юную заложницу.

Густые ресницы нежными тенями легли на ее розовые щеки, а переплетенные пальцы тонули в складках алого платья. Отрешась от всего земного, Линет всем существом впитывала музыку, уносившую ее куда-то в неведомые сказочные дали. Никогда доселе не слышала она такой сладкой, такой упоительной мелодии, и последняя нота, замеревшая на струнах, окончательно погрузила девушку в мир какой-то теплой, волшебной и одновременно страстной гармонии.

– Тебе нравится, как Грания играет на арфе? – Вопрос Райса прозвучал чуть раньше, чем толпа разразилась бешеными рукоплесканиями. Медленно приоткрыв глаза, Линет бездумно устремила их на рвущиеся к черному небу высокие языки костра, стараясь вернуться к веселому празднику и к людям, которые не только не презирали ее, но и, несмотря на то, что немногие из них понимали французский или сакский, относились к ней дружелюбно и ласково, что делало ее заточение удивительно радостным.

Но тяжелый настойчивый взгляд Орла нарушил ее светлый покой, и Линет почти против воли повернулась к нему. Слава Богу, слов не понадобилось, ибо глаза девушки лучше их рассказали принцу о потрясении, произведенным музыкой, и он нежно улыбнулся. Однако пленница не просияла в ответ, а лишь еще глубже погрузилась в свой мир грез.

Глаза ее совсем затуманились, и Райс, не владея собой, невольно подвинулся к девушке поближе, чтобы сполна ощутить сладость дыхания, а может быть, и губ. Однако это безумное стремление поцеловать ее было остановлено неожиданно раздавшейся бесшабашной мелодией, исполняемой на лютнях, деревянных рожках и тамбуринах, в изобилии принесенных на праздник. Райс резко отшатнулся, и ласковая улыбка на его лице сменилась усмешкой презрения к себе за то, что он снова не справился с мучающим его дни и ночи напролет желанием, вырвавшимся сейчас на волю из-за властного очарования музыки. Чтобы замять эту неловкость, принц немедленно присоединил свой бас к товарищам, уже вовсю распевавшим песню, когда-то узнанную им в Нормандии и переданную затем своему народу.

Растерявшаяся же Линет снова почувствовала себя маленькой дурочкой, во-первых, из-за того, что не смогла как следует выразить свое восхищение игрой Грании, и, во-вторых, потому, что не сумела ответить на страстный призыв Райса. А ведь она так мечтала о нем, так ждала! И вот теперь ей оставалось лишь запеть вместе со всеми веселую песню, так часто распеваемую в большом зале родного замка.

Линет обладала очень мелодичным голосом, и поэтому принц ничуть не удивился и красоте пения девушки; голос ее вплетался меж остальными, как переливающаяся золотая нить, и, как только что она сама была очарована игрой Грании, так и через некоторое время все, затаив дыхание, слушали ее божественное пение, ничуть не уступавшее звукам арфы.

Постепенно все смолкли, и лишь голос маленькой коноплянки звенел над ночной поляной, однако, обнаружив, что она поет в полном одиночестве, девушка смутилась и оборвала песню. Щеки ее вспыхнули и сжатые пальцы побелели. Линет никак не рассчитывала, да и не любила быть в центре внимания.

О, разумеется, в Рэдвелле ей приходилось сидеть на высоких, почетных местах рядом с отцом, но все же вокруг были люди, которых она знала с рождения!

Единственным опытом общения с чужими были у Линет те дни, когда приезжал очередной жених со своей свитой и внимательно ее разглядывал. К несчастью, молодые люди, как правило, находили ее непривлекательной и более не приезжали. Именно поэтому леди Годфри до восемнадцати лет так и не вышла замуж, в то время как другие находили себе супруга уж никак не позднее пятнадцати.