Она умеет смеяться (СИ) - Семакова Татьяна

— И где сейчас ребёнок? — спросила тихо, холодея внутри.

— В доме малютки, больше негде, — поморщился Слава, — он один у нас. С такими соседями наверняка переполненный. Иванова Ева Александровна.

— Все мы безотцовщины — Александровны да Ивановны, — хмыкнула невесело. — Но… может, ей повезёт.

— Для начала надо убедиться, что она ещё там, — ответил, быстро выезжая с парковки.

Дом малютки находился довольно далеко от центра. Я бы даже сказала, от цивилизации в целом, за спальными районами, в глуши, в тиши, на каком-то пустыре, обнесённый забором из стальных прутьев, выкрашенных в траурный чёрный. Старая детская площадка, требующая ремонта, скудная растительность и обшарпанные стены. Увиденное нам не понравилось, но ещё больше не понравилось внутри. Панфилов церемониться не стал, достал из кармана куртки ксиву и сунул первому попавшемуся взрослому под нос, сказав строго:

— Иванова Ева Александровна.

— Не вернулась ещё, — пролепетала женщина, сделав шаг назад, чтобы не так сильно задирать голову, глядя на Панфилова.

— Откуда?

— Так в больнице же… уже неделю как, — похлопала глазами женщина.

— В какой? — продолжил допрос Ростислав.

— В первой, наших только там принимают, — поджала губы женщина.

— Спасибо, — ответил чуть мягче и быстро пошёл к выходу.

Всю дорогу до больницы мы молчали. Я сжимала в руках мягкую игрушку и старалась не думать о том запустении, о тех детских визгах, что доносились из конца коридора. О том, что сама с лёгкостью могла бы провести детство в подобном месте, если бы не бабушка. Да, она хлестала меня дедовым ремнём за малейший проступок, да и другими подручными предметами не брезговала, но любила. Боялась, что я вырасту похожей на мать и перестаралась со строгостью, но у меня было детство. И была семья. И пытаться не думать о чем-то довольно глупо.

— Линда, ты идёшь? — позвал Панфилов, коснувшись моего плеча.

Я тут же отстегнулась и вышла, поглубже вдохнув холодного воздуха.

— Нужен набор для взятия ДНК, — сказала, когда он подошёл, а он протянул мне пакет с двумя пробирками с длинными вантами палочками внутри. — Ого, как часто тебе приходилось пользоваться подобным?

— Довольно часто, на самом деле, — ответил серьезно, — в машине еще пара лежит. И чувствую сарказм, но пропущу его мимо ушей.

Найти девочку оказалось плёвым делом: мы просто спросили в регистратуре. Правда, Панфилов все же помахал удостоверением, а я полюбопытствовала, хитро сощурившись:

— Где взял?

— Не вернул, — ухмыльнулся Слава, — настоящее, но недействительное.

— Ты работал в органах? — удивилась, похлопав ресницами.

— Конечно, — улыбнулся в ответ, — пять лет, потом надоело. Никакого полёта фантазии и куча ограничений. Ну и зарплата мизерная. И у меня нет высшего юридического, так что, если б не стаж в органах, мне бы просто не выдали лицензию. Я найду врача, проверь ребёнка.

Я кивнула и прошла в палату. Шесть детских кроваток с высокими бортиками, тишина такая, что закладывает уши, два ребёнка спят под капельницами, один молча раскачивается из стороны в сторону, совсем маленький, в районе года, три кроватки пустуют, но две разобраны, а рядом с ними по раскладушке с цветастым постельном бельём, явно принесенным из дома. Видимо, на процедурах вместе с родителями. Еще в одной кроватке спал мальчик, а в третьей — белокурая девчушка с до того тоненькими ручками, что мое сердце сжалось. Кукольное личико, фарфоровая кожа, катетер на запястье. Никто не смотрит за ней, не утешает ночами, да и, похоже, она уже привыкла и ничего не ждёт. Я положила собаку ей в кроватку и собралась выйти, как вдруг она открыла глаза. Ясные, светло-голубые, огромные на фоне худенького личика.

— Привет, — улыбнулась ей мягко, а девочка смущенно отвела взгляд и натянула одеяло до самого носа, — ты Ева, да? — она покивала, а я представилась: — А я Вишня.

— Нет, — засмеялась Ева, — Вишня — ягода!

— На самом деле, меня зовут Линда, — сказала заговорщицки, наклонившись к ней поближе, — но друзья называют Вишней. Так прикольнее. Ты тоже можешь меня так называть.

— Мы друзья?

— Конечно! — фыркнула слегка возмущённо. — Как друг, можешь сделать мне одолжение?

— Какое? — спросила с любопытством.

— Я возьму анализ, это совсем не больно, нужно только открыть рот.

— Хорошо, — она послушно открыла рот, похоже, привыкшая к разного рода врачебным манипуляциям, а я вскрыла одну из пробирок и повозила ватной палочкой за щекой. Когда убрала, она посмотрела с удивлением: — И все?

— Ну да, — пожала плечами невозмутимо, — я приеду к тебе завтра, можно?

— Да, — слегка кивнула в ответ.

— Тогда до завтра, — улыбнулась ободряюще и подмигнула ей, торопливо покинув палату.

Вжалась в стену рядом с дверью и шумно выдохнула, пытаясь справиться с подступившими слезами. Достала телефон и набрала Филюка.

— Свободен? — спросила тихо.

— Давно уже. Решил, сама вызовешь.

— Вызываю. На самое ответственное задание. Жду в первой городской, третий корпус, на втором этаже. Вопросы на месте.

— Минут через двадцать буду, — ответил с готовностью и приехал через десять. Так быстро, что даже Панфилов не успел вернуться, по всей видимости, ожидая, когда врач освободится.

— Нашли девочку? — тут же полюбопытствовал, а я вздохнула:

— Да, но другую. И на всякий случай нужно подежурить ночь у палаты.

— Легко, — пожал плечами в ответ, — лазил полдня, пытался найти хоть кого-нибудь, кто знал того мужика, которому я тачку на похищение продал, но его вообще никто не помнит, так что сто процентов не местный. А это что за мужик идёт к нам бодрой походкой?

— Панфилов, — ответила, слегка обернувшись через плечо, — сейчас устроим опознание. Слав, у тебя уже есть документы на тех иногородних?

— Да, — кивнул, доставая телефон и передавая его мне, а я, в свою очередь, протягивая Грише.

— Посмотри, не мелькнёт ли знакомая рожа.

Филюк внимательно изучил документы и ухмыльнулся:

— Даже две. Мужик, что купил тачку, судя по паспорту, Константинов. И баба. Попова.

— А ее где видел? — удивилась, забирая телефон и возвращая его Панфилову.

— Да ее пол кабака перетрахало, — поморщился брезгливо, — то с одним имбицилом притащится, то с другим, как переходящее знамя.

— А в последнее время с кем?

— Не скажу точно, — нахмурился, старательно напрягая память, — но, вроде, с Шамаловым.

Теперь поморщился Ростислав, а дверь внезапно приоткрылась и появилась белокурая головушка.

— Ева, ты же под капельницей! — всплеснула я руками, опускаясь на пол, а она ответила смущенно:

— Она закончилась и я сняла.

— Сама? — удивилась искренне, а она кивнула с важным видом:

— Я умею.

— Вот этот дядя останется рядом с палатой на всю ночь и будет охранять твой сон. Так что спать сегодня будешь очень крепко!

— Меня Гриша зовут, — сказал, слегка понизив голос, чтобы не испугать ее, но до испуга там было далеко. Ева зависла взглядом на его оранжевой бороде и слегка подалась вперёд, пытаясь разглядеть получше. — Можешь потрогать, если хочешь, — сказал с улыбкой, а потом покосился на меня, нахально прищурившись: — Всем вам нужно одно.

— На плечах ее покатай, и она твоя на век, — хохотнула в ответ. — Ева, мне пора, до завтра.

— До завтра, — отозвалась эхом и осторожно потрогала одним пальцем бороду, а через секунду уже запустила в неё всю ручонку, а Гриша тихо засмеялся.

— Только тебе могло прийти в голову оставить Филюка в няньках, — покачал головой Панфилов, открывая передо мной дверь на улицу, а я достала из кармана телефон и набрала Исаева.

— Да, — ответил резко.

— Мне нужно тебе кое-что передать, — ответила, глядя на пакет с пробирками в своих руках.

— Я занят.

— Освободись.

— Даже так? — протянул с усмешкой. — Ладно, я заинтригован. Подъезжай к магазину.

Я убрала телефон и шумно выдохнула, догнав Панфилова у машины.