Гуру и зомби - Ольга Новикова

Кабинет Густава первый по коридору. Посредине маленькой комнаты – стол с компьютером, а вокруг – книги, картины… Чтобы нечаянно не наступить, не попортить, приходится нагибаться и расчищать себе дорогу к окну.

В большой Вериной студии тоже некуда поставить лежбище, да и не может она лишить себя возможности писать, когда хочется. Ночью, рано утром, весь день напролет…

Еще одна комната под завязку забита ее картинами.

Гостиная и столовая – смежные, без двери. Там есть что-то наподобие дивана, состоящего из трех больших пуфов на колесиках. На нем спать неудобно – разъезжаются. Герка там ночевал, когда приезжал один. Вдвоем – не поместиться.

О хозяйской спальне и речи нет.

В кухне, пусть очень просторной, цивилизованные люди не ночуют.

Так что квартирный вопрос отношений с сыном и невесткой не портил. Пару раз мирно съездили вчетвером в близлежащие городки, где Густав открывал выставки местных художников, поужинали в китайском ресторане. Гера, правда, в основном молчал, на вопросы отвечал односложно. И вообще слишком уж был не похож на счастливого молодожена.

Не очередная ли депрессия надвигается? – испугалась Вера.

Из сына не удалось ничего вытянуть, тогда попробовала разговорить сноху. За день до отъезда позвала ее с собой в огромный «Карштадт». Подходящий универмаг для подарков. Ехать не надо, от дома пешком пять минут.

Ради сына совершала Вера этот подвиг. Мало того, что она терпеть не могла любой шопинг, так еще пришлось у Густава попросить денег на покупки: у нее самой даже кошелька нет. И того, что туда кладут, тоже. Небольшие суммы от редких продаж ее картин целиком уходят на холсты-краски-кисточки-подрамники… Затратное это искусство – живопись… И хотя Густав всегда дает, не морщась даже в душе, просить неприятно. И в Москву без практической надобности именно поэтому она не ездит, даже если и хотелось бы. Очень хотелось бы…

Только ради сына причиняет Вера себе неудобство.

К концу мероприятия она совсем не устала. Дело в том, что невестка (злое «сноха» уже и мысленно не хотелось использовать) моментально нашла отличную голубую рубашку для Геры. Хлопок стопроцентный, уценена в два раза, и размер точно знает… А на женском этаже она ловко откопала на заваленном прилавке два карминных пуловера из чистого кашемира всего по десять евро. И Веру заставила примерить.

В повадке молодой женщины не было противной бабской ушлости, в глазах – алчности. Детскость – да, была, когда она смотрела на себя и на Веру в одинаковых обновках. Обеим они личили. Радость и красный отсвет от кофты так подрумянили Софины щеки, что Вере захотелось ее написать. И она, как Матюшин в Гуро, увидела в невестке умиротворяющую ясность.

Управились за полчаса, деньги потратили не все, и Вера повела гостью в кафе. Съесть любимое и той и другой мороженое.

Вообще-то Вера не была гурманкой. Лишних проблем не хотела, поэтому старалась есть меньше и только то, от чего не толстеют. Не то чтобы обманывала себя… Как многие, отсылала на задворки сознания неудобные инстинкты, не вкладывающиеся в схему «правильного» поведения. Обедняя, обесцвечивая свою жизнь… Но когда посторонний в то время Густав вдруг произнес, сильно напрягаясь, коверкая, но понятно русское слово «мороженое», она поняла, что немец ее любит. Давно, давно это было…

Добравшись до середины своей шоколадной пирамиды, Софа шепотом говорит, что у Геры на работе не все ладно.

– Я не от него знаю…

Вера напрягается. Неужели следит за мужем?

За Геркой – слежка?

– Нет, я не шпионю, – правильно поняв материнское беспокойство, поспешила успокоить Софа. И, нисколько не суетясь и не оправдываясь, продолжила: – Позвонили, когда его дома не было. Голос какой-то странный. Мужской или женский, непонятно. Я, как всегда, спросила, что передать. «Если… еще… хоть раз… появится в их сраной академии, то пусть пеняет на себя».

Софа старалась скопировать шантажиста так сосредоточенно и так неумело, что Вера даже улыбнулась. Какая милая все-таки девочка, подумала она.

А Гера тогда буркнул, ерунда, мол, это все меня не касается.

У Веры отлегло от сердца. Хотела успокоиться, вот и поверила на слово. Забыла, сколько раз сын уверял ее, что у него все в порядке, а в этот же день звонил Алексей с подробными описаниями разных выходок их общего ребенка. Как будто она из Германии могла что-то сделать… После каждого такого разговора – бессонные ночи, работа стопорится… Стыдясь, проклиная себя, начинала бегать от телефона.

Ладно, у Герки ничего не стряслось, но его работа – это же Нестор… У него проблемы? Впрямую не спросишь…

И не понадобилось задавать никаких наводящих вопросов. Софа положила на блюдце ложку с длинным черенком и ладонями обхватила бока холодного бокала. Остужала свою тревогу.

– Он молчит, а мне все страшнее… Я по нескольку раз в день стала заходить на сайт «Несторианцы». Как-то забыла устранить следы своего вторжения. Герка прямо рассвирепел. Поднял работающий экран над головой и бросил бы на пол, но шнур-то короткий, не дал размахнуться. Я схватила компьютер с другой стороны и начала вопить: «Прости! Прости! Больше не буду!»

– Тише! – шепнула Вера, протянула руку и положила свою теплую ладонь на Софину ледышку. – Счет, пожалуйста, – по-русски попросила она подошедшего официанта, но тут же опомнилась и повторила просьбу по-немецки.

А Софа продолжала, чуть притушив звонкость:

– Но я дождалась! Кто-то вывесил описание обыска в их офисе. Это Капитолина им всем мстит. Она, больше некому, написала анонимку в налоговую. Мол, у Нестора тайный счет в австрийском банке. Изъяли все бумаги и твердый диск из компьютера. Там-то все в порядке. Но на видном месте лежал серый ежедневник с логотипом «Кредитанштальт»…

Тут официант, уже получивший деньги, потянулся к Софиному бокалу. Она почти автоматически схватилась за стекляшку, придвинула к себе, подхватила ложку и стала торопливо, но совсем не жадно доедать коричневую лужицу. Бокал был узкий, ложка, поднимаясь со дна, наклонялась, и в рот почти ничего не попадало. Тогда Софа взяла и просто выпила растаявшее мороженое. Не украдкой, а открыто. Видно, что бережливая. Не привыкла бросать еду.

В дверях Вера обняла невестку за узкие, худые плечики. Прижала к себе.

А ночью, когда дети уже позвонили из Москвы, она пыталась найти в Интернете «Несторианцев». И кириллицей набирала, и латиницей. Тщетно.

И тогда пальцы сами написали: «Очень вам сочувствую. Хочется помочь. Чем?» – и сами же навели белую юркую стрелку на «отправить», не дав времени подумать: надо ли? зачем?..

27

«Хочется помочь… Чем?»

Прочитав Верино послание, Нестор брезгливо кривится. Чем и как ему можно теперь помочь? В этом-то вся проблема. Знал бы – сам бы себе и помог.

Теперь бессмысленно с Капитолиной разбираться, только измараешься… Она свое грязное дело уже сделала.

От бессилия все свое раздражение он концентрирует на художнице.

«Хочется помочь…»

Тянешься ко мне, а что ты можешь мне дать?

Что вообще ты можешь?

Не заметил, как по сути повторил свою реплику про Капитолину. Тогда отмахнулся по ошибке… И теперь тоже?

С отвращением вспоминая те проклятые сутки, Нестор все-таки сделал попытку их проанализировать.

Если он сам окунул себя в выгребную яму, то надо хотя бы извлечь уроки. Даже такой сугубо негативный опыт, такая субстанция, как свежий, вонючий навоз, может принести пользу, если подождать и правильно его использовать.

Ну а если то было фатальное стечение обстоятельств, то надо поскорее продезинфицировать память и забыть… Хотя вряд ли высшие силы вмешались…

Казалось, Гера в основном справляется. Заранее извещает о новых приглашениях, по пустякам не дергает.

Ни одно выступление не сорвал. Ошибки, шероховатости, конечно, есть, но они хотя бы не повторяются. Быстро учится парень.

Вроде бы без отчетливой причины Нестор зашел тогда в свой офис.

Черт, причина была… Переполненный мочевой пузырь. Противоестественная московская проблема. Ну нет в городе сортиров…

До конторы на Никитской ближе, чем до дома. Не вызывать же машину, чтобы отлить. Да и пробки всегда на подъезде к Котельникам. Только сделал свое дело, сел в кресло и глотнул принесенного Валюсей чаю, как в комнате оказались трое посторонних.

Не вошли один за другим, а враз как бы материализовались. Театральная дьявольщина.

На первый взгляд – типичные провинциалы среднего возраста, средней комплекции, косящие под средний класс. Нестор лениво так отметил, что их черные куртки широки в плечах и отдают синтетическим блеском, что у двоих коротковаты брюки.

Перевел взгляд на Геру. Хм, паренек испугался. Не забыть потом выяснить почему…

Только успел это подумать, как «провинциалы» рассредоточились. Один оттолкнул Геру от компьютера, другой очутился у сейфа и рявкнул, ни к кому не обращаясь: «Ключи!», а третий встал у Нестора за спиной. Угрожающе.