Неформат - Елизавета Михайличенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эфраим! Почему ты переметнулся от Наума к Ронену?
Плоткин вздохнул:
— Потому что на дворе двадцать первый век, Боря!
— А почему… — вскинулся Санька, но Светик дернула его за пиджак и усадила рядом:
— Пусть Мутант интервьюирует. Он инфу скачал. Внемли!
Светик с Санькой блистали глазами из угла, как студенты с галерки. А я, понимая, что времени мало — теща вот-вот разберется с заменой карточки в мобильнике, напирал:
— То есть ты считаешь, что методы Наума устарели?
Эфраим обозначил усмешку:
— Методы — нет. На наш век хватит. Он сам устарел. А цели его… Ты знаешь, я Науму многим обязан, но нормальный человек долго этого не вытерпит.
— То есть, на идею ты работать не хотел? — спросил я почти наугад, из общего ощущения пути.
— Да, не хотел. Нет ничего хуже, чем работать на чужие идиотские идеи. И видеть как куча денег, добытая в том числе и моими усилиями, уходит в никуда. В идею. А с Роненом все будет иначе. Он — современный трезво мыслящий человек. Мы с ним учились вместе. Я его хорошо знаю. Деньги будут работать на всех нас. А Науму пора отойти от дел. Пусть отдохнет.
— Понял, — солидно кивнул я, хотя на самом деле так ничего и не понял. — А теперь кратко изложи суть конфликта между Наумом и Роненом для моих друзей. А то боюсь, что они потеряют нить разговора.
— Сам бы и объяснил, — огрызнулся Плоткин. — Неизраильтянам это объяснить трудно.
— А ты постарайся! — потребовал Санька.
— Наше государство было создано социалистами, — уныло завел пластинку Плоткин. — Они хотели построить светлое будущее и для евреев, и для арабов, которые должны были пастись в этом социалистическом раю, как в клубе интернациональной дружбы. А оказалось, что арабы этого не хотят. А новое поколение евреев интересуется или деньгами-Голливудом-пабами, или Торой-синагогой-машиахом. Вот наши основатели-радикалы и решили, что эксперимент провалился.
— Какой такой еще эксперимент? — не понял Санька. — Да не крути ты, говори толком.
— Это их термин, — вздохнул Плоткин. — Эксперимент по созданию социалистического рая на Земле в специально построенном для этого государстве.
— Фигасе! — выдохнула Светик. — И че, демонтировать целую страну решили? Троян в реале?
— Ну, сами-то они себя никакими троянами не считают. Они себя считают, скорее, бэкапмейкерами, — Плоткин невольно хихикнул от того, что сумел выразить мысль в Светикиных терминах.
— По-русски говорить! — заорал Санька.
Светик положила ему на плечо бескровную лапку, как ведьма — куриную. Санька мгновенно успокоился, словно из него выпустили дурную кровь. Только пожаловался:
— Это он нарочно. Бэкапшмейкер!
— В общем, — опасливо косясь на Саньку, продолжил Плоткин, — Наум и вся компания стариков решили, что несколько миллионов евреев против нескольких сотен миллионов арабов с их нефтью, фанатизмом и ненавистью долго не продержатся. А так как они считают себя в нашей стране самыми умными, то на них вроде как легла задача всех спасти. Не допустить второй Катастрофы и, как они выражаются, «отвести народ Израиля на заранее подготовленные позиции». Вот они на все эти деньги эти позиции и готовят. На все! А эти деньги им зарабатывают такие люди, как Ронен и я. Ну и другие из нашего поколения, конечно. «Дети» по их терминологии. Там такие деньги уже вложены в никуда, в пшик, что даже невозможно поверить! Только на предоплату чартеров для экстренной вывозки евреев выложено разным авиакомпаниям столько… Я думать об этом без содрогания не могу! Ну не верю я, что в этот их «час икс» все авиакомпании, которым они заплатили, покажут фигу своим пассажирам, отменят свои рейсы и будут много дней только и делать, что летать туда-сюда, вывозить евреев из Израиля. Конечно же нас кинут. И с кораблями кинут. Проходили уже все это. А подкупленные чиновники для получения виз! Да половина уже на пенсии и на других работах! А вторая половина заявит, что никаких денег не брали и ничего не знают. А эти Богом забытые земли, которые они скупают. Они бы и Антарктиду купили, да не у кого… Да нам всем — Ронену, мне, всем молодым — денег просто жалко. Деньги должны работать, а не питать надеждами старцев!
Наступила пауза. Каждый из нас пытался поверить в услышанное. Я как-то до конца не мог. Санька просто хлопал глазами, как ошпаренный филин.
— Сталбыть денех оччень многа, — протянула немало ошарашенная Светик. — Круговорот убитых енотов в Леванте, ахха… Старые евреи тырят многа денех у своих — для арабов, патамушта желают на комиссионные спасти новых евреев от сделитивания теми же арабами, позже. Ы? Четта ацтойная какая-то идеология. Негордая, — она скептически поморщилась.
— Да, блин, что он нам тут лепит, Боренька?! — возмутился Санька. — Да был я в Израиле, нормальная кайфовая страна, Турция в подметки ей не годится. Врет он все! Евреи же не идиоты! Самолеты, пароходы… Оленей там еще твои старики не скупили у чукчей, а, Плоткин?
Санька и Светик вопросительно смотрели на меня, словно все мы играли в «Что? Где? Когда?» и именно я должен был дать правильный ответ.
— Две тысячи лет прерванной государственности, — пожал плечами я. — Ну и здоровые государственные инстинкты атрофировались…Чего вы хотите…
— Денег хотим, — сказал Санька. — Так? И все! Хватит о политике!
— А как же жена и дети? — спросил я Плоткина максимально нейтрально, поскольку так и не понял, что там с ними.
Тот покраснел. Сглотнул. И выдавил:
— Детей Наум не убьет. Это блеф.
Замяукал телефон. О'Лай взглянул на него так, что мне стало ясно — пластмассовая косточка трубки будет разгрызена еще до полудня.
— Боря! — заорала теща. — Я поменяла карточку! Я забыла тебе сказать во время первой карточки, что ты уже можешь возвращаться к Леночке. Наум тебя не убьет.
— Чувствительно благодарен, — сказал я таким тоном, что теща засопела, прикидывая, что там со мной происходит.
— Ага, — сказала она, — значит я опять правильно догадалась! Что Фима тебе этого не сказал, про то, что Наум не будет тебя убивать. Это потому, что Фимочка, все-таки, очень романтичен и не хочет, чтобы ты вернулся к Леночке так быстро. Он все еще надеется… Но ты не думай, Фима совсем не плохой товарищ. Он очень старался тебя спасти. Даже убедил Наума, что если убить подлеца Эфраима так, чтобы все улики указывали на тебя, то тебя самого тогда не надо будет убивать. Он назвал это «уравновесить компроматы»…
Так вот зачем убили Кабанова! Светик сообщила Умнице, что мы едем возвращать лжеплоткина, а люди Наума нас встретили. Чтобы держать меня на крючке, Кабанов подошел ничем не хуже Плоткина. И что, подбросили в подъезд мои документы? Тогда мне из этой страны не выбраться. Хотя это было бы слишком грубо. Компромат на меня должен быть неочевидным, таким, чтобы Наум мог вытащить его в нужный момент из сейфа и помахать перед моим носом. Например, тот тип, который ждал киллера в машине мог бы сфотографировать в инфракрасном свете Кабанова, выходящего за несколько секунд до смерти из джипа, где я восседал в генеральском мундире. А кто-нибудь за небольшую мзду должен был дать странные показания, что видел, как в Кабанова стрелял генерал. Или что-то в этом роде.
— Боря! — настойчиво повторила трубка. — Ты что, меня не слышишь? Что ты там молчишь? Я говорю, что любовь и деньги правят миром, и мы это наблюдаем воочию. Ведь Наум обещал заплатить Фимочке за Плоткина так много, что я даже не знаю что сделать, чтобы Наума образумить… Ты ведь расскажешь Науму при встрече, что сам нашел Плоткина, да? Что Фимочка тут не очень-то и при чем… Ну ладно, это мы еще успеем обсудить дома. Хотя… знаешь что? Ты ведь еще не сообщил Фимочке, что Плоткин у тебя? Он же не может скрывать это от Наума?
— Не сообщил. А что? Надо?
— Наоборот, Боря. Не надо. Он тебе не сообщил, и ты ему имеешь право не сообщать. Вот и не надо сообщать Фимочке о том, что этот подлец Эфраим у тебя. Пусть Фима узнает об этом от Наума. А не Наум от него. Тогда им обоим будет ясно, что Фимочка имеет к поимке этого подлеца достаточно косвенное отношение. И не может претендовать на столь огромное вознаграждение. Да, я Фимочке ничего не скажу. И Науму тоже. Чем позже он получит возможность выбивать из этого подлеца Эфраима деньги, тем лучше. А если Наум сам узнает, попрошу его ничего Фимочке не говорить. Чтобы увидеть, сколько дней пройдет, пока Фимочка хотя бы пронюхает, что этот подлец Эфраим у тебя.
— Софья Моисе…
— Боря! Подожди, а ты уже сказал Эфраиму про жену и детей? Что он еще может их спасти?
— Похоже, он плохой семьянин, — сказал я, тупо глядя на нахохлившегося Плоткина. — За детей он совсем не волнуется.
— Плохо, — огорчилась теща. — Боря, это очень плохо! Потому что если мужчина не волнуется за семью, то он способен на любую подлость! — она сделала красноречивую паузу. — Впрочем, Эфраим прав, что не волнуется за детей. Наум, хоть и заигрался в атамана, детей Плоткина не убьет!