Гонконг: город, где живет кино. Секреты успеха кинематографической столицы Азии - Дмитрий Комм

Назойливость, с которой всем новоприбывшим режиссерам из Гонконга сватали на главную роль Ван Дамма, действительно наводит на мысль о своеобразной проверке на вшивость: тому, кто сможет снять хорошее кино с Ван Даммом, уже ничего в этой жизни не страшно.

Суть проблемы заключалась в том, что в США, в отличие от Гонконга, основной аудиторией для кино являются подростки. Гонконгские фильмы всегда парадоксально сочетали фэнтезийность и стилистическую изобретательность с социальным реализмом – и это была их сильная сторона. В Америке же гонконгские режиссеры, не слишком хорошо разбираясь в проблемах местного общества, вынуждены были полагаться только на стиль, – но именно этот аспект жестче всего контролировался студиями. Фильмы должны были получать рейтинг PG-13 («детям до 13 лет разрешено смотреть в сопровождении родителей») или хотя бы R («кроме детей до 13 лет»), а потому в них по определению не могло быть ничего недоступного разумению четырнадцатилетнего тинейджера. Так, одному из режиссеров новой волны Ронни Ю, создателю культового уся «Невеста с белыми волосами» (1993) и готического мюзикла «Любовник-призрак» (1995), в США пришлось снимать детсадовскую белиберду про кенгуру-ниндзя «Доблестные воины» (1997) и подростковую комедию ужасов «Невеста Чаки» (1998).

Некоторые режиссеры сломались и вернулись в Гонконг, как Цуй Харк после провальных «Двойной команды» и «Взрывателя» (все с тем же Ван Даммом). Другие пытались усидеть на двух стульях, снимая фильмы попеременно в Голливуде и Гонконге. Так начал работать Ринго Лам, снявший целую обойму фильмов с Ван Даммом, но реабилитировавшийся своими гонконгскими работами вроде полицейской драмы «Боевая тревога» (1997) и мистического триллера «Жертва» (1999).

Вот Джон Ву не допускал даже мысли о поражении. После «Трудной мишени» он не снимал почти год. И когда ему принесли сценарий Грэма Йоста под названием «Сломанная стрела», он согласился почти не глядя. Сюжет о злодее, укравшем ядерные боеголовки, и героическом летчике, пытающемся его остановить, представлял собой то, что в Америке называют popcorn movie – бездумное развлекательное кино. Джон Ву взялся за него только потому, что ему надоело сидеть без дела, а еще потому что он был человеком упорным и хотел все-таки покорить Голливуд. А для этого требовался фильм со звездами и большим бюджетом, каковым и должна была стать «Сломанная стрела». На главные роли в этом фильме были приглашены Джон Траволта и Кристиан Слейтер, а бюджет составлял 60 миллионов долларов – в двадцать раз больше, чем Ву мог получить для съемок в Гонконге.

Трудности не замедлили возникнуть. Для начала студия «ХХ век Фокс» заменила гонконгскую съемочную группу Ву на американцев. Режиссеру также пришлось забыть о своих фирменных перестрелках, герои которых буквально летают по воздуху с пистолетами в руках: Траволта и Слейтер явно не обладали легкостью и пластикой Чоу Юньфата и Тони Люна. Джону Ву пришлось сконцентрироваться на взрывах и спецэффектах – вещах, которые в его гонконгских лентах всегда отходили на второй план.

И тем не менее, Ву выиграл этот раунд. Пусть получившийся фильм не носил характерных примет его стиля, он сделал хорошие сборы в прокате и проложил своему создателю дорогу к его самым знаменитым на сегодня голливудским проектам: «Без лица» и «Миссия: невыполнима – 2».

Джон Траволта и Николас Кейдж копируют знаменитый кадр из «Наемного убийцы» в фильме Джона Ву «Без лица»

О создании сценария «Без лица» существует колоритная легенда. Она гласит, что его авторы, Майк Верб и Майкл Коллери, не видели раньше ни одного фильма Джона Ву. Окончив работу над сценарием, они решили сходить в кино и случайно попали на «Наемного убийцу». Спустя два часа, когда экран погас и ошеломленные драматурги начали приходить в себя, Коллери воскликнул: «Боже мой, мы написали сценарий фильма Джона Ву!»

 На самом деле, история о полицейском, который в прямом смысле одевает на себя лицо преступника и садится под его именем в тюрьму, а потом обнаруживает, что злодей в свою очередь напялил лицо самого полицейского и занял его место (в том числе и в постели жены), имеет мало отношения к фильмам Ву – она, скорее, выглядит дикой смесью Дэшила Хэммета, Филиппа Дика и Кафки. От Ву здесь лишь тема столкновения двух сильных персонажей, которые при иных обстоятельствах могли бы стать друзьями.

Джона Ву в этом фильме выручил эффектный визуальный стиль, умение придумывать яркие экранные метафоры, преодолевающие абсурдность сценария. Примером такой метафоры является сцена, где герои, разделенные стеной, стреляют друг в друга сквозь зеркальные панели. Они стреляют в собственные отражения, но, поскольку персонажи к этому времени уже поменялись лицами, эти отражения являют каждому из них лишь ненавистную физиономию врага.

«Без лица» вошел в пятерку самых кассовых картин 1997 года, сделал Джона Ву популярнейшим режиссером в США и подарил ему контракт на постановку «Миссии: невыполнима – 2», на сегодня являющейся его самым коммерчески успешным фильмом. Соответственно, изменился и тон его интервью, ставший более оптимистическим. «В Гонконге я работал как художник. В Голливуде я тоже пытаюсь работать как художник, но иногда чувствую себя так, словно мои руки связаны, и я должен прилагать колоссальные усилия, чтобы сделать хотя бы движение. Но я все еще думаю, что смогу снимать здесь хорошие фильмы»[35].

Режиссеры, конечно, могли жаловаться на недалеких продюсеров-счетоводов, жадных юристов, студийную систему и прочие голливудские радости. Но у них, по крайней мере, оставалась возможность спрятаться за спину звезды – например, Джона Траволты или Тома Круза – и тем сразу решить большую часть финансовых и производственных проблем. А вот актерам из Гонконга пришлось куда тяжелее. Зрители боевиков на Западе, конечно, не ждут от их героев глубокой психологии, но справедливо рассчитывают хотя бы понимать, о чем говорят персонажи. Между тем, далеко не все гонконгские кинозвезды обладали хорошим английским произношением, так что для большинства из них дорога в Голливуд оказалась закрыта изначально.

Среди тех, кому повезло, оказалась Мишель Йео. Эта бывшая мисс Малайзия, балерина, окончившая Королевскую академию балета в Лондоне и ставшая главной экшен-дивой Гонконга, выросла в семье англоязычных китайцев. Английский язык был для нее первым, а китайским – вторым. Поэтому она без труда получила роль в фильме о Джеймсе Бонде «Завтра не умрет никогда». Йео всегда сама исполняла собственные трюки, чем и заслужила репутацию Джеки Чана в юбке, и вдобавок входила в число пятидесяти красивейших людей мира (по версии журнала People) – проще говоря, представляла собой взрывную смесь сексуальности и атлетизма. «Джеймсу Бонду не придется меня спасать в этом фильме, – уверенно заявляла она во время съемок. – По правде говоря, я сама могу спасти Джеймса Бонда».

Мишель Йео

Примерно так и получилось. После выхода фильма канал MTV включил в свой традиционный список лучших экранных драк года сцену с участием Мишель Йео, а не Пирса Броснана, игравшего в те годы Бонда. После же триумфа «Крадущегося тигра, невидимого дракона», где Мишель сыграла непобедимую воительницу Шу Льен, она стала самой популярной азиатской актрисой на Западе.

Ее партнер по «Крадущемуся тигру, невидимому дракону» Чоу Юньфат тоже прошел в Голливуде нелегкий путь. Фильмы Джона Ву и Ринго Лама сделали его второй по величине звездой гонконгского кино, уступающей в популярности только Джеки Чану. Но слава человека, постоянно палящего на экране из всех видов оружия, начала удручать его. А в Голливуде актер как раз угодил в некий замкнутый круг и в своих первых американских работах, вроде «Убийц на замену» (1998) и «Коррупционера» (1999), был вынужден имитировать собственных персонажей из гонконгских экшенов, играть очередного киллера с добрым сердцем или крутого копа. «Все продюсеры хотят видеть мистера Чоу, размахивающего пистолетом, – печально говорил он. – Никто не ждет от меня чего-нибудь новенького».

Но, в конце концов, удача улыбнулась ему: он получил главную роль в исторической мелодраме «Анна и король», где не нужно было стрелять и где его партнершей являлась Джоди Фостер.

А вот Джет Ли никогда не комплексовал из-за того, что ему не давали серьезных ролей. С одиннадцати лет, с того самого дня, когда он выступил в Белом доме перед президентом Никсоном на празднике в честь установления дипломатических отношений между США и КНР, он мечтал жить в Америке. И вот, наконец, получил возможность оказаться там, да еще и в качестве кинозвезды. В отличие от Джеки Чана с его кунфу-комической, Ли всегда был романтическим героем и именно по его фильмам многочисленные западные поклонники кино боевых искусств знакомились с канонами жанра. Его пластику в боевых сценах американские критики сравнивали с танцевальными па Михаила Барышникова. Ему, а вовсе не Чоу Юньфату, предназначалась главная роль в «Крадущемся тигре, невидимом драконе». Но уже связанный контрактом на съемки в американском фильме «Ромео должен умереть», Джет Ли был вынужден отказаться. Зато он снялся с Мелом Гибсоном в «Смертельном оружии – 4» и с Бриджит Фондой в «Поцелуе дракона», продюсером которого выступил Люк Бессон. Далее роли в американских экшенах пошли у Джета Ли косяком.