Дороги судеб - Андрей Васильев

Тот самый зеленый мужик, которого она упоминала, был еще и здоров невероятно, как-то ночью он сломал клетку, свернул шею надсмотрщику, а после освободил десятка три рабов и рабынь, среди которых была и Полина.

Им повезло — пропажу обнаружили не сразу, через несколько часов, а потому беглецы успели отмахать по степи два-три десятка километров, прежде чем на их след встала погоня.

Женщина сама не понимала, как ей и нескольким другим пленникам все-таки удалось добраться до леса. Они бежали, бежали долго, их догоняли, кто-то отставал и погибал, все это было очень страшно. Ее снова захлестнули эмоции пережитого, то и дело она срывалась на плач, из-за чего понять что-либо из ее слов становилось трудновато, но, судя по всему, смерть беглецов была не очень простой и крайне неприятной.

Тем не менее с десяток людей добрался до леса и укрылись там. Лес кочевники не любили, это Полина сказала определенно, они глубоко в него не заходили, что и спасло тех беглецов, кто до него добрался.

Но, как это ни печально, лес же и стал причиной гибели всех или почти всех ее спутников. За следующие несколько дней кто-то погиб от когтей диких зверей, двоих буквально разорвало на клочки какое-то жуткое существо, пожаловавшее ночью и как будто сотканное из мрака, зато с длинными кривыми когтями, несколько человек отбилось от их группы, здоровенный же зеленый мужик, последний ее спутник, позавчера утонул в болоте. Да она и сама думала, что не выберется из леса, но вот — вышла на его край. Полина добавила: она невероятно опустошена морально, до такой степени, что, наверное, смирится даже с рабством, так она от всего устала.

Она не могла нам не то что указать место, где этот каганат находится, но даже и приблизительно назвать направление. «Посреди степи» — и все. Блуждание по лесу окончательно сбило все ориентиры и без того запутавшейся женщины. Единственное, что было понятно, — от границы леса каганат отделяет минимум пятьдесят-шестьдесят километров, судя по затраченному группой беглецов времени. Хотя это настолько приблизительно, что даже говорить не стоит.

— Зеленого мужика жалко, — прагматично заметила Настя. — Видать, орк был. Или тролль. Нам бы такой пригодился.

— Жалко, — согласился с ней я. — Н-да, невеселая история. А народу они хомутают, стало быть, много?

— Очень, — подтвердила Полина. — И тут, и в степи.

— Непонятно. — Наемник почесал лоб. — Как они так быстро организовались и где покупателей нашли?

— С покупателями и в самом деле неясно, — отозвался Голд. — Действительно, больно быстро они появились. А вот с остальным… Порог адаптации восточных рас куда выше европейских. Инстинкт выживания и непритязательность к внешним условиям у них в крови, они изменения реалий быта принимают умом гораздо быстрее, понимаешь? Есть транспорт и наладонники — хорошо. Нет — ну и ладно, были бы лошадь и звезды. Нет и их — на своих двоих куда надо дойдут, не проблема. И это в то время, когда среднестатистический европеец или американец будет сидеть и ждать спасателей, причем до той поры, пока от голода не окочурится. Азиатам же для того, чтобы перестроить мышление, надо не год, не месяц, им и суток хватит. Вон, на Джебе нашего посмотрите, наглядный пример.

— Да это не только у них так дело обстоит. — Я показал на Азиза. — Вон еще один образец подтверждения этой теории. А наш брат… Вспомните флористку, которая отказалась растения под практический смысл подводить, орала, что они существуют только для красоты.

— А, это которую мы тогда в крепость не пустили.[9] — Настя поняла, о ком я говорю. — Было такое.

— Так ведь речь даже не о том, что она лютики-цветочки жалела, — продолжил я. — Она не хотела переламывать себя, за прошлое цеплялась. Делать то, что мы просили, для нее означало бы только одно — признать ту свою жизнь законченной. И еще согласиться с тем, что здесь все будет не так, как она хотела бы, а это для нее было совсем недопустимо. А вот для тех, кто в каганате, — это даже не проблема. Они просто сразу сказали себе: «Этот мир такой. Значит, будем жить, как требует этот мир». И все. И живут.

— Но это же страшно, — пробормотала Милена. — Вы только вслушайтесь в то, что рассказала нам Полина. Там же рабство, насилие… Там… Нацизм.

— Ну да, — пожал плечами Голд. — А ты как хотела? Чтобы все новые сообщества виноград выращивали и просо сеяли, а также жили собирательством? Так сказать, утопический мир? Не будет этого. Или ты всерьез полагаешь, что мы стволы добываем только для обороны от агрессора?

Несколько «волчат» дружно засмеялось. Милена поежилась.

— Не забудь еще о том, что кто-то у них этих рабов покупает, — напомнил я ей. — То есть кто-то еще уже воспринимает работорговлю нормальным делом.

— Я слышала о том, что за рабами приходят откуда-то с севера, — неожиданно сказала Полина. — Надсмотрщики называли этих покупателей: «Люди из-за Огненного кольца» или «Люди из-за Гряды». Что за люди, что за Огненное кольцо, что за Гряда? И был еще кто-то, кто покупал рабов, но про них я вовсе ничего не знаю. Слышала только, что их интересовал «специфический товар», это назвали так. Но в чем специфика — без понятия.

— Такой гнойник — и почти под боком. — Наемник тяжело вздохнул. — Плохо.

— Сто раз говорено уже: по-другому не будет, — жестко ответил ему Голд. — Нет тут друзей, одни враги кругом. Может, за Большой рекой еще похлеще народ обосновался, мы просто не в курсе.

— Но это вообще за гранью! — Милена даже встала, сжав в кулак одну ручку, и ткнула указательным пальцем другой в степь. — Это же чистое зло!

— С чего ты взяла? — удивился я. — Никакое они не зло. Потенциальные враги — да. Но вот в плане «хороший-плохой»… Милен, нет тут таких, тут все выживают, как могут и как умеют. Мы тоже, знаешь… Вот случись такое, что тогда, в том первом рейде, у люка, мы с другими людьми, возможно, тоже очень хорошими, столкнулись бы лоб в лоб? И все — тот, кто возьмет верх, забирает приз. Поверь, там замес такой бы пошел, что ты! Палками, ножами, зубами, до того момента, пока кто-то бы не победил. И раненых победители добили бы, просто потому, что вопрос стоит незамысловато: или мы, или нас. Если кочевники выбрали такой путь, значит, он их устраивает. И, кстати, если ты не заметила: он вполне эффективен.

— То есть ты, Сват, одобряешь их поступки? — Милена уперла руки в бока и уставилась на меня, глаза ее странно блестели. — Рабовладение, издевательства, геноцид?

— Ничего такого я не говорил, — медленно покачал головой я. — Было сказано, что подобный путь развития имеет право на существование, но это не означает, что я его одобряю. Особенно деление по национальному признаку, это перебор. Это и впрямь где-то рядом с фашизмом. Но как политический шаг — вполне разумный ход, хотя и не слишком практичный.