Яноама - Этторе Биокка

Ночью все жаловались, что у них болит голова и дрожь пробегает по телу. Они очень сильно испугались,— может, оттого их и пробирала дрожь. Следующим утром все пошли к игарапе и обмазали все тело белым илом, чтобы остудить жар. У меня жара не было, да и дрожь меня не била. Женщины сказали: «Ты не человек и твой сын не человек, вы — звери, поэтому у вас нет жара». Я отвечала: «Нет, болезнь поняла, что мы люди, и не тронула нас». Тогда старики стали дуть в мою сторону, чтобы наслать на меня жар. Я смеялась. «Дуйте, дуйте, все равно меня болезнь не тронет».

Воины, которые пошли, чтобы сразиться с вакавакатери, добрались до большой реки (скорее всего, это была Ориноко), а как через нее переправиться — не знали. Потом мне рассказали, что Акаве, который вел их, переплыл через реку, держа в руке длинные лианы. На противоположном берегу он привязал лианы к стволу дерева. За ним, цепляясь за лианы, на другой берег перебрались и все воины. И тут на тропе показались те, кто ходил в гости к вакавакатери. Они несли подарки: мачете, глиняные горшки, бананы. Воины спросили у них: «Что случилось?» «Ничего, они нам дали подарки».

Когда все с громкими криками вернулись в шапуно, тот человек, который солгал, будто намоетери всех гостей убили, решил, что теперь его самого убьют, и убежал в лес. Он всю ночь просидел на дереве и вернулся в шапуно лишь вечером следующего дня. Его никто не тронул.

Фузиве сказал мне: «Раз весть о том, будто вакавакатери убили гостей, оказалась неправдой, назовем нашего сына Марамаве» (марамаве значит «обман»).

ЖИВОТНЫЕ — ЛЮБИМЦЫ

Фузиве очень любил собак. Да и вообще для индейцев собаки почти то же, что люди. Я часто видела, как женщины вскармливают щенят грудью. Когда собака умирает, индейцы громко плачут и сжигают ее в самом шапуно. Потом собирают обгоревшие кости и уходят на охоту. Вернувшись с охоты, дробят обгоревшие кости и смешивают их с банановым мингау. Затем кладут их в старую куйю, вырывают у столба, поддерживающего крышу, глубокую яму, сливают туда мингау, смешанное с золой. Куйю индейцы сжигают. Хозяин собаки угощает гостей дичью и остатками мингау. При этом сам он к еде не притрагивается, точно так же как если бы умер кто-нибудь из его родичей. Гости некоторое время спустя делают банановую кашу — мингау — и сами зовут хозяина умершей собаки в гости. Вот так индейцы поминают своих собак. Индейцы держат у себя много разных диких животных и птиц, но не для того, чтобы их потом съесть. В шапуно живут попугаи, туканы и другие птицы. Держат индейцы и маленьких кабанчиков. Но когда эти кабанчики подрастают, они часто становятся злыми, гоняются за людьми и кусают их. И все равно хозяева не убивают этих кабанчиков. Правда, иной раз другие индейцы, увидев в лесу такого ручного кабанчика, притворяются, будто не признали его, и тайком убивают. Иногда индейцы приносят в шапуно и детенышей ягуара. Только они боятся, что придет самка ягуара и ворвется в шапуно. Когда индейцам удается убить ягуара, они отрезают куски кожи и привязывают их детям к пояску, чтобы этот талисман отпугивал болезни и чтобы на малыша не напали в лесу другие ягуары.

НАПАДЕНИЕ ЯНОАМА

Однажды к Фузиве пришел Хохошиве — младший брат Рохариве и сказал так: «Тушауа, мой брат — убийца. Он наслал яд — ароари на твоего младшего брата и потом хвастал: «Я испытал силу ароари на младшем брате тушауа и теперь точно знаю, что мой ароари убивает людей». Фузиве ответил: «Я отомщу ему». И сразу же позвал самотари на реахо.

Как-то вечером, когда я вместе с другими рубила в лесу дрова, мы увидели, как мимо нас прошло много людей. Я узнала тушауа Рохариве. С ним было человек двадцать саматари. Среди них были те, кто хотел меня убить, когда умерла девочка, съевшая жабьи икринки. Они меня узнали, но ничего не сказали, потому что боялись намоетери. Вместе с Рохариве пришли его жена с маленькой дочкой и его старшая сестра. Они были разрисованы красным уруку как гости, приходящие на реахо с добрыми намерениями. У всех мужчин с головы свисали волосатые обезьяньи хвосты. Я узнала жену Рохариве: когда меня ранили, она выступила в мою защиту. Поэтому я сказала другим женщинам: «Давайте предупредим ее! Мне будет больно смотреть, как ее убьют на моих глазах». Нас, женщин, было четыре: я, дочь Фузиве, другая жена Фузиве и одна саматариньума, жена брата Фузиве. Другая жена сказала саматариньуме: «Иди предупреди своих сородичей». Мы подошли к группе мужчин, которые шли сзади, и спросили: «Что это вы несете?» «Свиней»,— ответили они. «Дайте их нам, а сами возвращайтесь». А я добавила: «Не ходите в шапуно, вас хотят убить!» Другая жена Фузиве подтвердила: «Возвращайтесь, мы не хотим плакать завтра над покойниками». Мужчины переглянулись. Один спросил: «Что? Нас хотят убить?» «Да, хотят»,— ответили мы. Тогда один из саматари сказал: «Меня никто не убьет! Посмотри на мою стрелу, я сам умею убивать». Тогда я сказала: «Многие из вас храбрецы, но никто уже не отомстит сам за себя, когда стрела вонзится ему в грудь».

Один из саматари сказал другому: «Ложь. Просто эти женщины хотят полакомиться свиным мясом». Тогда я сказала: «Что ж идите». Жена Шамаве, которая сама была саматари, ничего не говорила, а только плакала, глядя на своих сородичей. Один из воинов сказал: «Я — саматари, меня все боятся!» Другой заметил: «А может, они говорят правду». Но третий прервал его: «Остальные ушли вперед, надо их догнать». Дочь Фузиве сказала: «Давайте тоже побежим к шапуно. Если их ранят, они побегут в лес. Наши погонятся за ними и могут попасть в нас стрелой».

Саматари привели с собой трех собак. В пути они убили диких свиней и потом весь день жарили мясо. Рохариве сказал: «Отнесем этих свиней тушауа, пусть полакомится дичью». Рохариве не знал, что его ждет, а вот брат, который послал его на смерть, знал. Многие намоетери не знали, что Фузиве решил убить тушауа саматари. Не знали об этом и патанаветери, даже их тушауа, дядя Фузиве, ни о чем не догадывался. Вот почему потом он так разгневался на Фузиве.

Саматари вошли в шапуно, и мы услышали приветственные крики мужчин. Потом мне рассказали, что Фузиве, увидев гостей, даже не слез с гамака. Он взял стрелы и с силой бросил их под гамак. Он поступил так, потому что был очень разгневан. Шамаве подошел к нему и сказал: «Брат, слезь с гамака. Если саматари заметят, что ты гневаешься, они ночью подстрелят тебя, а сами спасутся бегством». Фузиве ответил:

«Мне хочется перерубить их тушауа шею топором. И я только потому этого не сделал, что сейчас светло и, если они начнут отстреливаться из луков, стрелы могут попасть в женщин». Но Шамаве сказал: «Нельзя показывать свою ярость. Лучше встань спроси, как они до нас добрались и когда их провожать. Я тоже хочу завтра убить их, но своего гнева не выдаю. Лишь крепко держу в руке стрелу».

Когда саматари вошли, некоторые из намоетери радостно закричали: «Пей хав, пей хав!» Шамаве и стоящие рядом женщины сказали: «Братья саматари, наверное, голодны? Поскорее сварите для них банановое мингау. Не успеют они его съесть, как уже снова умирают от голода!» Так велел сказать Фузиве. Но саматари не поняли намека. Очаг Фузиве и его родных был далеко от входа. Фузиве сказал нам, женщинам:

«Сходите за водой и сварите побыстрее банановое мингау. Завтра утром я их всех убью!» Он говорил громко, но саматари не услышали, потому что стояли далеко. Одна из женщин сказала: «Если ты их убьешь, вина падет и на нас, женщин. Разве ты не знаешь, что саматари убивают всех подряд — мужчин, женщин, детей?»

Наступила ночь. Много мужчин собралось у гамака Фузиве. Они стали его уговаривать: «Давай убьем их сейчас, сразу». У Шамаве одна из жен была саматариньума. Он ее похитил, когда она ждала ребенка. Ее девочка подошла к отцу попросить банан как раз в тот момент, когда Рашаве говорил: «Я — ваитери, и никто не спасется от моей стрелы». «Молчи,— сказал Фузиве.— Тут много всякого народу, и кто-нибудь может предупредить саматари. Завтра решим». «Нет, сегодня»,— настаивали воины. Девочка побежала к матери: «Мама, они красятся углем, они хотят убить саматари». Женщина заплакала: «За что они хотят убить саматари? Что они им сделали плохого?» Когда вернулся муж, она спросила: «Вы хотите ночью убить саматари, это правда?» «Правда,— ответил Шамаве.— Но не сегодня ночью, а завтра». С Рохариве пришел и его брат Шерекариве. Тот самый, который вместе с другим братом рассказал Фузиве про то, как Рохариве убил ядом ароари его самого младшего брата. Одна из женщин сказала Шерекариве: «Зачем ты пришел, теперь убьют и тебя. Ночью беги из шапуно». Но Шерекариве ее не послушался. Рохариве, тушауа саматари, никто не предупредил.

Ночью саматари пожарили свиней, разрезали их и поделили между хозяевами. Утром Шамаве подошел к Фузиве и спросил: «Брат, саматари подарили тебе тушу свиньи?» «Да,— ответил Фузиве.— Но я не хочу есть мясо животного, убитого моим врагом. У меня потом разболится живот». Саматари стояли рядом и все слышали, но они не убежали. Быть может, они боялись, что намоетери бросятся в погоню и попадут им стрелами в спину. Тем временем гнаминаветери и патанаветери, которые ничего не знали о задуманном нападении, встали и ушли из шапуно в лес.