Академия Ранмарн - Елена Звездная

Почему в программе обучения знающих столь много внимания уделялось этой теме? Потому что любить решались лишь молодые — а мы, знающие, должны были пресекать это мгновенно. Ведь на ранних этапах, когда симпатия не переросла во влюбленность, с чувством можно бороться, и арсенал методик был широк, от высмеивания, до… применения запрещенных техник.

Сейчас, анализируя поведение Агейры, я пришла к неутешительному выводу — он спровоцировал мое чувство. Разум анализировал то, как часто после первого занятия с «Атакующими» он появлялся передо мной, и то, как повел себя. Разум, располагающий полученными знаниями, требовал освободиться от этой глупой и ненужной болезни, но впервые я не слушала доводов разума, потому что сердце мое отказывалось верить… «Я заболел вами… Лирель…» — эти слова я не могла забыть. Его голос, его глаза, его прикосновения — я не хотела забывать… Но между нами ничего не могло быть… Отныне я собственность Киена Шао, и этого уже не изменить…

Холод ознобом охватил меня, слезы горькими ручейками стекали по лицу, а сердце отдавало болью, но выхода у меня не было… Как же трудно оказалось гасить пламя любви… Трудно, но иначе нельзя…

Я не люблю тебя, Агейра… нет, это неправильно, подсознание не воспринимает частичку «не»… Ты безразличен мне, Агейра… А сердце кричало: «Нет, ты лжешь самой себе»… Судорожный всхлип, и я сдалась… Меня лишили выбора в тот день, когда родилась… Мама позволила мне добиться того единственного, чего я хотела — стать знающей. Меня лишили и этого… А вскоре меня лишат имени, работы, того, чему отдавала всю себя, но никто не отнимет у меня мою любовь! Я буду любить тебя, Алес Агейра, пусть даже в качестве протеста. Буду больна тобой, но ты никогда не узнаешь об этом… Никто не узнает и не отнимет того малого, что я позволила себе — просто любить…

Я улыбнулась… И пусть любить — это очень больно, но это мой выбор, и я не буду лечить себя от этого чувства… И другим не позволю!

…Наверное, я уснула, потому что очнулась от тихого: «Маноре Манире, проснитесь, пожалуйста…» Открыла глаза и вздрогнула, увидев полную грусти улыбку Агейры.

— Инор Агейра? — перевела взгляд на его спутника: — Инор Хаес? Что случилось?

Агейра сидел на корточках перед креслом, на котором я спала, но едва проснулась, встал и отошел. Упорно старалась смотреть только на Хаеса, видимо, под влиянием моего взгляда он и ответил:

— Непредвиденная ситуация, маноре. Так получилось, что… арарсар повредили корабль, на котором перевозились дети…

Резкий смех заставил вздрогнуть, но Агейра столь же резко оборвал свою неконтролируемую реакцию и с яростью произнес:

— Она… спутница ведущего, так что можете говорить правду!

Хаес с неприязнью взглянул на него, но все же сказал:

— В процессе боевых действий… — Снова смех атакующего, и наблюдающий резко завершил фразу: — Был поврежден корабль с детьми, атакующий Агейра сумел попасть на корабль и довести его до JE-нкора, мы сделали все, чтобы…

Хмыкнув, Агейра отвернулся к дверному проему, я не выдержала:

— Возраст?

— Пять — семь лет, — хрипло ответил атакующий и взглянул на меня.

Больше вопросов не было, точнее, не было времени их задавать и получать ответы. Вскочив с кресла, мгновенно обулась и, на ходу заплетая волосы, приказала:

— Ведите к ним, быстрее!

Раз перевозились дети, значит, это дети от государственных браков — будущие военные. Остальные категории подрастающего поколения не покидали Талару, так как только военных возили на полевые учения. Этих детей всегда переправляли предельно осторожно — в таком возрасте стрессы недопустимы, потому как в дальнейшем полученная в детстве психологическая травма могла обернуться ошибкой в боевых действиях. И если ребенок пережил психологический стресс, связанный с войной или смертью… его отбраковывали, и он становился рабочим… Его уже не тестировали отбирающие…

Конечно, был шанс все исправить, но, во-первых, шанс представлялся очень маленьким, а во-вторых, действовать необходимо было немедленно. Если бы их доставили на Талару… время оказалось бы упущено — крейсер не эсше, он опускается на поверхность планеты не менее трех акан. Осознание ответственности сдавило спазмом горло, но это была моя работа — я знающая! Я справлюсь!

Мы быстро шли по коридорам в глубь корабля, и я поняла, что время задавать вопросы у меня есть:

— Инор Агейра, потрудитесь объяснить ваш неконтролируемый смех!

Он взглянул на меня, но сейчас все мои мысли сосредоточились на вспоминании техник при работе с шоком, неожиданно для себя отметила, что реагирую на атакующего совершенно спокойно.

— Боюсь, это не слишком… приятная информация, но вы должны знать — эти… логисты… — Он резко выдохнул, затем продолжил: — Удар по кораблю, в котором перевозились ранмарнцы, был нанесен нашими войсками! — Я едва не сбилась с шага, удивленно посмотрела на него. И он голосом, полным ярости, добавил: — Естественно, общественности будет рассказана слезная история о том, как арарсар атаковали корабль с детьми!

Логично, иначе наше правительство и не поступало.

— Среди детей раненые или убитые есть? — спросила спокойно, но сердце замерло от страха.

— Только ушибы и переломы, — хмуро ответил Агейра.

Заметила, что Хаес значительно отстал, потому что мы почти бежали, но ждать его я не собиралась, Агейра явно тоже. Атакующий застыл перед огромной дверью и собирался ее открыть.

— Подождите. — Остановив его, я сделала глубокий вдох. Я знающая! Я само спокойствие! Я знающая! Поймала восторженный взгляд Агейры, но в этот миг он был лишь обучающимся, а там, за дверью, дети, которые сейчас находятся в группе риска. — Это подразделение атакующих? — Он кивнул. — Открывайте!

Их было около ста сорока — маленьких испуганных детей, которые впервые столкнулись с реальным ужасом.

— Оссолоне шитаро! — И они все повернулись на мой голос. Многие плакали, некоторых еще перевязывали лечащие. — Первая младшая группа «Атакующие», — ледяным тоном продолжила я, — вас приветствует знающая!

Они поднялись, все же их учили подчиняться знающим беспрекословно.

— Оссолоне еит шитарин! — Малыши с серьезными лицами поклонились.

«Оссолоне шитаро» — это пожелание пути воина, так обращаются лишь к младшим группам Академии Ранмарн, и стандартный ответ: «Оссолоне еит шитарин» — мы идем путем воина. Это были не наши дети, значит, из другой Академии Ранмарн, таких на Таларе сотни тысяч.

— Лиэро деит сархашсе! — Мой приказ о свободном построении.

И они стали в строй, даже те, кто прихрамывал от боли, поднялись с врачебных постелей и те, у кого были перевязаны лица, ручки, головы, тела. Я и без объяснений лечащих понимала, что многие ранены осколками, но малыши терпели… терпели боль. Что же мы делаем? Что же я делаю? Но если ничего не сделаю, у них больше не будет пути… Лишь работа от рассвета и до заката, страшная трудовая жизнь людей, которые не видят света светила…