Крамер против Крамера - Эвери Корман

Он решил, что больше не будет проводить время в Форт Лодердейле и вообще в районе Майами. В Нью — Йорке ему доводилось видеть ряд объявлений о новых курортных отелях на западном берегу Флориды, например «Шелл», ничем не отличающийся от средиземноморских клубов — и за ту же цену. Место выглядело достаточно привлекательно и было в Сарасоте, в паре минут лёта отсюда. Вдову Гратц он решил оставить на попечение мистера Шлоссера, Позвонив в отель, он зарезервировал себе место на утро воскресенья. Отлёт должен был состояться в ранние вечерние часы, и Тед оставил Форт Лодердейл с куда более лёгким сердцем, чем когда приехал сюда.

«Шелл» оказался современным строением на кромке пляжа. Оно состояло из примыкающих друг к другу номеров, нечто в стиле мотеля, обращённых фасадами к воде, с террасой под навесом для обедов, с баром и плавательным бассейном. Направившись в обеденный зал, где предполагалось перекусить «а ля фуршет», он тут же убедился, что «Шелл» только что вступил в строй и на две трети отель пуст. Люди, расположившиеся в номерах, похоже, были участниками съезда пилотов гражданской авиации, судя по их одинаковым мундирам. К восьми часам он занял место за столом» где уже сидело восемь человек — пять мужчин и три женщины, все пышущие здоровьем — по сравнению с которыми он явно не смотрелся.

Он выяснил, что «Шелл» был местом отдыха для авиалиний «Делта» и «Истерн», и его соседи по столу, походившие ка лётчиков» в самом деле были пилотами. Прибыли они сюда ещё в среду и вели за столом свои профессиональные разговоры, в которых он не мог участвовать. Дискотека начинала работать в половине одиннадцатого вечера, и он не был уверен, что его не потянет ко сну в это время. Примостившись у бара со стаканчиком выпивки, он заметил тут представителей и других демографических групп, среди которых была примерно дюжина обитателей Нью-Йорка: они заметно отличались от обладателей крылышек и прибыли сюда в поисках тепла. Он не хотел принимать участие в типичных нью-йорских разговорах. И когда присутствующие, в основном, разбившись на пары, потянулись в дискотеку, он вернулся к себе в номер, решив спать до полудня. После пяти лет с Билли его внутренний будильник поднимал его ровно в 7.15 утра.

Позавтракав в пустом зале, Тед направился на пляж, щурясь от утреннего света. Диснейленд взял на себя роль сиделки для Билли. Сегодня никто не тащил Теда за руку. Никто у него ничего не требовал. Он мог отвечать только за себя. Он залез в воду и спокойно поплавал. Когда он вылез на берег, его охватило ощущение полной свободы и, подобно Джонни Вайсмюллеру в роли Тарзана, он издал радостный вопль, всполошивший птиц, которые никогда не видели фильмов с его участием; снявшись с близлежащих деревьев, они потянулись в сторону Майами.

Во время своего пребывания здесь он ни разу не вспомнил о Билли. Пару раз, когда разговор касался личных тем, он упомянул, что разведён. Ему не хотелось, чтобы кто-либо знал больше того, что сказано, — он не хотел ни дискуссий на эту тему, ни объяснений, ни упоминаний о Билли. Это касалось только его. Но Билли всё равно присутствовал в его мыслях. Несколько раз он хотел позвонить, узнать, всё ли с ним в порядке, поговорить с ним. Хотя он поборол искушение. Он оставил номер, по которому его можно найти. В случае необходимости его разыщут.

Несколько лётчиков организовали игру в волейбол на пляже, и Тед со своей школой Файр-Айленда сразу же заслужил их уважение. Он был «Тед, приятель» для Билла, Рода и Дона и «Тедди» милый» для Мери-Джо, Бетти-Энн и Дори-Ли в смешанных играх. Дни не отличались один от другого. Он плавал и играл в волейбол, плавал и играл в волейбол. Ночи он проводил сДори-Ли, приятной молодой женщиной двадцати четырёх лет из Джексонвилля, которая никогда не бывала севернее Вашингтона и работала стюардессой на линии Атланта — Майами. Они занимались любовью в его комнате, а потом она отправлялась к себе в номер, который делила с Бетти-Энн, и берегла свою репутацию. Потом он с трудом мог припомнить, о чём они с ней разговаривали. Скорее всего, ни о чём особенном какой хороший был день, как здорово они играли в волейбол, как тут вкусно кормят. О том, чем они занимались, ни Тед, ни Дори-Ли почти не говорили. Он не рассказывал ей о Билли. В субботу утром, когда ей надо было возвращаться на работу, она поблагодарила его за прекрасный отдых и он сказал ей слова благодарности за то же самое. Они обменялись телефонными номерами и пообещали созвониться, если окажутся в соответствующем городе, а может быть, им ещё удастся провести вместе отпуск, окрашенный чем-то вроде романтики субтропиков.

В воскресенье и он вернулся в Форт Лодердейл. Выйдя из такси рядом с жилым комплексом, он сразу же направился к бассейну. Первой его увидела Сенди и помахала рукой. Билли выскочил из-за груды шезлонгов и кинулся к нему. Он бежал, размахивая руками и крича: «Папа! Папа!» всю долгую дорогу от бассейна и наконец он прыгнул отцу на руки. И пока мальчик торопливо рассказывал ему, как он пожимал руку Микки Маусу, а Тед нёс его к другим ребятам, он понимал, что, несмотря на все его желание побыть одному, отдохнуть, освободиться от забот — несмотря на всё это, он очень скучал по нему.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В классе, который ныне должен был стать его миром, было тридцать два ученика, среди которых были ещё один Билли и две Саманты. В первый день, когда Тед с Билли пришёл в школу, пространство перед ней было заполнено массой детей, которые прыгали, бегали и толкались. Родители, стоявшие вне этой толпы, пытались наводить порядок своими возгласами «Ну, ну, хватит», на которые, в основном, никто не обращал внимания. Билли с интересом озирался, и Тед повёл его по ступенькам в 101-ю комнату, номер которой он почему-то помнил. Пробыв в ней несколько минут, он покинул класс.

— Тебя заберёт миссис Валевска. До встречи, мой большой сын. — Билли вошёл в отлаженную систему. Что бы Тед не думал, расставшись с ним, он ощущал определённое удовлетворение: он привёл Билли, устроил его. И тот ничем не отличался от всех прочих детей. Никакой разницы.

Тельма осудила Теда за то, что его личная жизнь сошла на нет.

— Ты весь погружён в дела и заботы. Ты никуда не выходишь.

— У меня есть шесть телефонных номеров стюардесс с линии Атланта-Майами, и я положил глаз на одну из мам в классе Билли, которая выглядит, как Одри Хепбёрн в «Римских каникулах», и не носит обручального кольца.

— Ты ходишь по кругу. Это хорошо для…

— Для чего, Тельма?

— Не знаю. Моя мать что-то такое говорила. Будем считать, что ходить по кругу тоже неплохо.

Как-то утром он позвонил матери Саманты Г. и осведомился, не найдётся ли у неё время выпить чашечку кофе. Они зашли в соседнее кафе, где стали беседовать о детях; она сообщила ему, что разведена, но, так как она кое с кем встречается, может, их прислуги могли бы по очереди забирать детей, пусть они поиграют вместе. Так что его Одри Хепбёрн использовала встречу за кофе, чтобы договориться о времяпровождении своей дочери. Он всё понял. У детей тоже должна быть своя личная и общественная жизнь.

Стараясь быть образцовым отцом, он вступил в родительский комитет. На классных собраниях Тед сидел на маленьком стульчике под надписью на дубовой доске: «Мы друзья на все времена». Учительницей Билли была миссис Пирс, молодая женщина, носившая индийское сари. Она вызывала у него давние фантазии о его собственных учительницах, от миссис Гаррет до миссис Бинсток, и ему захотелось потискать миссис Пирс в раздевалке, где идёт пар от радиаторов и пахнет мокрой обувью.

В компании Теда стали циркулировать слухи. Совет директоров выразил неудовлетворение уровнем доходов, поступающих от журнальной индустрии Америки. Говорилось, что председатель совета директоров высказался, что, мол, через месяц они могут прекратить публикации, Тед был Вне себя. Он снова может потерять работу. Он был глубоко поражён тем, насколько он беспомощен в том, что считает своим основным делом и как он не может зарабатывать на жизнь. Он работал много и успешно, но может опять оказаться на улице в результате ситуации, с которой он не в силах справиться.

Джим О’Коннор позвонил шефу в Каракас. На следующее утро пришла телеграмма, текст которой должен был быть распространён и среди работников компании и вне её: в ней недвусмысленно говорилось, что компания не планирует прекращения публикаций. Тем не менее, рекламодатели были знакомы со слухами и несколько насторожились. Некоторые из них отозвали свои заказы. Обретя былую уверенность, что всё будет в порядке, Тед и О’Коннор попытались вернуть доверие рекламодателей. Восстанавливая репутацию компании, Тед спасал и свою работу. Пока О’Коннор сидел на телефоне, Тед старался привлечь как можно больше рекламных объявлений: он писал оповещения о презентациях новых товаров, заставлял проводить исчерпывающее изучение рынка, писал обозрения новых изделий и даже принимал активное участие в выставках мужской моды с целью дать всем понять, что компания по-прежнему существует и занимается бизнесом. Три недели он вкалывал едва ли не круглые сутки, пока угрожающие слухи постепенно сошли на нет и компания заработала по-новому. Усилия Теда помогли избежать кризиса. Компания продолжала функционировать и пока у него была работа. То, что он делал, имело своим источником не стремление заработать деньги на жизнь. Он осознавал, что если он опять останется без работы, то его банковский счёт не достигнет тысячи двухсот долларов. А в одной статье в «Нью-Йорк Таймс» приводились подсчёты, что воспитание и содержание до восемнадцати лет ребёнка в Нью — Йорке стоит восемьдесят пять тысяч долларов. А ведь в них даже не учитывались расходы на прислугу.