Никогда не смотри через левое плечо - Рене Маори

– А для чего же тогда? – дрожащим голосом спросил Фил.

– Ты знаешь, что оба дома – мой и твой – были построены одновременно, примерно двести лет назад. Этот дом принадлежал сумасбродному богачу, который женился десять раз и столько же раз расправлялся со своими женами, отправляя их в монастырь. А второй дом он построил для своей любовницы, которая была настолько умна, что отказалась стать его женой и жить с ним в одном доме. Оба дома были соединены тайным ходом, для того чтобы он мог навещать свою подругу в любое время, и об этом никто бы не знал. Ни слуги, ни очередная жена, и никакой случайный прохожий на улице. Обладая неуемной гордыней, он приказал выстроить этот склеп для себя и своих потомков. Но планы его не осуществились. Детей у него не было. Наверное, он был болен. Однажды он поехал по каким-то своим торговым делам в другую страну и умер там. Естественно, никто не собирался перевозить его тело на родину. Потомков он не оставил, а обиженные жены не уронили ни единой слезинки. Любовница по завещанию оказалась наследницей всех его денег, но эта скряга тоже отказалась оплатить перевозку гроба с телом. Поэтому похоронили его вдали от дома на обычном кладбище. Тайный ход был закрыт, а дома проданы разным людям.

Когда я переехал сюда, то обнаружил и ход, и склеп. Как видишь, велел провести электричество и поддерживать здесь порядок. Мне было бы неприятно знать, что какая-то часть, принадлежащая моему жилищу, находится в запустении. И еще мне кажется, что этот ангел намного старше всей этой истории. Иногда я думаю, что он принадлежит резцу самого Микеланджело.

Теперь ты понял, что являлось слабым звеном в твоей системе? Никакого зла отсюда не выходило.

Фил шумно выдохнул воздух и оторвался, наконец, от двери. Он опасливо прошел по залу и приблизился к гробам. Иштван был прав – на них не было ни единой надписи.

Смерть отца перестала мучить его своей загадочностью, в ней не оказалось ничего мистического. Постепенно Фил становился философом. Он вдруг понял, что судьбы людей бывают разными, но ни одна из них не является исключением из правил. Тысячи детей оставались без родителей, тысячи внуков получали наследство от бабок. В его жизни исключительным, пожалуй, был только новоиспеченный опекун. Но он-то как раз устраивал Фила полностью.

Хотя было несколько неприятных минут в школе. После похорон отца его встретили настороженно. Филу не понравилось выражение лиц его соучеников. С одной стороны, он не ждал соболезнований, но с другой, все-таки думал увидеть хотя бы некоторое участие, и, возможно, предложения дружбы хотя бы от одного человека. Но на него смотрели с отстраненностью и отвращением. Чем было вызвано это отвращение, он узнал на первой же перемене.

Во время завтрака за его стол присели трое. Упитанный Редли со своей вечной тенью Пападасом, и белобрысая Гибсон. Они уставились на Фила во все глаза, так, что у того кусок застрял в горле.

– Говорят, что ты теперь живешь у колдуна? – Напрямую спросил Редли. – Имей в виду, здесь его не любят.

– Терпеть не могут, – подтвердила Гибсон. – А он заставляет тебя варить зелье с лягушачьими лапками? Теперь, ведь, и ты станешь колдуном. Она, наверное, давно уже искал ученика?

– И вовсе он не колдун, – возмутился Фил.

– Колдун. – Упрямо сказал Редли. – Венгры все колдуны. Такие чеооорные и злые.

– А, может, он его не в ученики взял, а для опытов? – Предположила Гибсон. – В один прекрасный день наш Карми не придет в школу, потому что его принесут в жертву. Ты знаешь, как приносят жертвы Сатане? Тебя разложат на алтаре голого, а потом….

– Сами вы…. Идите отсюда

– И пойдем. Нам, все равно, запрещают с тобой дружить. Но ты спроси у любого жителя города, кто такой Беркеши. Тебе многое смогут рассказать.

– Что же такое мне могут рассказать, чего я не знаю? – Ехидно поинтересовался Фил. – Это ведь я живу в его доме, а не каждый житель города.

– У него в саду в полнолуние воют оборотни, у него в подвале куча скелетов. Он ночами обращается в летучую мышь и охотится на людей, – выпалила Гибсон, вытаращив маленькие бесцветные глазки.

– Его дом полон колдовских книг, – добавил Пападас. – Я видел.

– Где это ты мог видеть? Тебя, что приглашали в дом?

– Нет. Но мой отец руководил ремонтом дома, и видел библиотеку. Там есть целый шкаф старых-престарых книг, и все они колдовские. Вот!

Фил вспомнил этот шкаф, стоящий в углу библиотеки. Иштван говорил, что в нем старинные раритетные издания. Но Фил не смог бы их читать – почти все они были написаны на древних языках, которые он не знал. Хотя несколько томов он полистал, в них были гравюры, переложенные папиросной бумагой, и изображающие какие-то дальние страны и диковинных животных. Иштван объяснил, что это первые книги, описывающие путешествия. И уж точно, что никакого колдовства в них не было, разве что описания ритуалов местных аборигенов. «Никогда не спорь с глупцами», – вспомнил он вдруг слова отца.

– Все верно, – подтвердил он. – Это самые настоящие колдовские книги. Я их читал. И, если вы еще хоть раз пристанете ко мне со своими глупыми разговорами, я, непременно, найду в них рецепт, как от вас избавиться.

Его собеседников как ветром сдуло. Больше его никто не трогал, а от сверлящих затылок взглядов он избавился, пересев за последний в ряду стол.

Яркая лампочка освещала самую лучшую комнату, о какой мог мечтать любой мальчишка. Тихо гудел компьютер. На полочке жались учебники вперемешку с комиксами, под потолком висели модели самолетов… Фил давно уже перетащил все свои ценности в дом Иштвана. В опустевшем доме ему было неуютно в компании с Анной и нянькой. Да и по закону он должен был оставаться под наблюдением опекуна.

Ему было только жаль, что он не может перенести сюда и картину, написанную на стене его комнаты. Но Беркеши признался, что это он нарисовал ее по просьбе бабушки Елизаветы. И если только Фил захочет, то Иштван сделает копию. А пока мальчику было предложено выбрать любую из понравившихся ему картин, которые были сложены на чердаке.

Он провел обычный день в школе, а когда вернулся, оказалось, что специально для него открыт чердак, и он может пойти и выбрать картину, какая ему только придется по душе.

Чердак сверкал идеальной чистотой. Вдоль стен стояли сотни полотен, натянутых на подрамники и прикрытых плотной серой тканью. Фил уселся прямо на пол, покрытый циновкой, и принялся перебирать картины. Там были и пейзажи, и незнакомые города – древние и современные – словно история всего мира оказалась в одночасье на этом самом чердаке.

Понятно, что Фил перебирал и перебирал, и все никак не мог остановить свой выбор хоть на чем-то одном. Будь его воля, он увешал бы все стены этими полотнами, в нижнем углу которых стояла одна и та же подпись «Беркеши». Наверное, Иштван Беркеши был тайным гением, но почему-то не стремился выставлять свои картины, а складывал их на чердаке.