Кандидат от партии смерти - Алексей Макеев

— Понятия не имею, — развел руками Максимов. — При мне нигде не подворачивала. Устойчивая она какая-то.

Все уставились подозрительно на Вернера, который вдруг завертелся на дырявой тахте и сделал такую физиономию, словно ему срочно понадобилось выйти.

— Колись, — могильно вымолвил Максимов.

— А что колоться? — огрызнулся Вернер. — Она несильно подвернула — наутро уже не хромала. Помните, мы отмечали победу над олигархом Синявским в ресторане «Обские зори», что на Октябрьской пристани?

— Смутно, — признался Максимов.

— Так ты наклюкался, как пэтэушник, командир. Любаша брату позвонила — он на тачке за тобой приехал. Ты утром даже название кабака не мог вспомнить.

— А я где был? — удивился Олежка.

— Тебе виднее, — пожал плечами Вернер. — А-а, помню! Ты гарцевал с этакой кудряшкой-куколкой, дышал ей в ноздрю и незаметно подталкивал к выходу. В дальнейшем ты пропал, а явился в наш мир только к обеду следующего дня.

— Я??? — очень убедительно удивился Олежка.

— Короче, — разозлился Максимов.

— А короче, мы с Екатериной пьяные в зюзю в три часа ночи покинули кабак. Посреди набережной она подвернула ногу и села. Признаюсь честно, командир, секса не было.

— А что было? — заинтересовался Лохматов.

— Были слезы… — начал загибать пальцы Вернер. — Были обещания выбросить эти «чертовы каторжные колодки», зеленоглазое такси, холодный компресс, вода из крана и долгая, долгая дорога домой. Наутро она была бледна, но не хромала.

— Разобрались, — облегченно вздохнул Олежка. — Осталось выяснить с гальюном. Неспроста Екатерина Сергеевна это слово произнесла.

— Гальюн — это отхожее место на плавсредстве, — заявил всезнающий Вернер.

— А я вот практически не различаю, — признался Лохматов. — Уборная, гальюн, сортир, клозет…

Максимов поморщился.

— Давайте не будем вникать в тонкие нюансы. Олежка прав — словечко не случайно. Что имеется плавучее в окрестностях Октябрьской пристани?

— Лед еще не прошел, — проворчал Вернер. — А в принципе имеется теплоход «Бородин» — для всяких презентаций и банкетов, теплоход «ОМ-5» — уровнем пониже, какой-то парусник, плавучая дискотека… все они намертво пришвартованы к причалу. Но где гарантия, что имеется в виду именно плавсредство? А вдруг ресторан, стилизованный под плавсредство? А если это местечко не относится к Октябрьской пристани? Длина набережной — три версты. Имеется левый берег со старым причалом. Баржи, буксиры… Имеется порт, где какого только дерьма нет… Извини, Константин Андреевич, но информации негусто.

— Придется идти к похитителям, — пожал плечами Максимов. — Другого не остается.

— Убьют, — печально подытожил Олежка. — А Екатерине Сергеевне легче не станет. Вас всех убьют. И тебя, Светка, убьют.

Светлана сделала большие глаза.

— Зато совесть на том свете не будет мучить, — с сомнением заметил Максимов.

— А вот в этом ты не прав, — возбудился Вернер. — Совесть тебя и там достанет, уж мы с Олежкой на этом свете постараемся. Надо же такое удумать — загубить Екатерину, загубить себя, и говорить про чистую совесть!

— Хорошо, давайте не будем составлять список предполагаемых потерь. Пробуем выжить. У кого достойные предложения?

Светка шмыгнула носом, поменяла ногу и едва не свалилась со стула.

— Есть еще одна зацепка, — вспомнил Максимов. — Правда, слабая. Дай-ка сотик, Светка.

Зарисовки из жизни неопознанных бандитов были тщательным образом изучены, обдуманы и отвергнуты.

— Качество ужасное, — с сожалением отверг Вернер, возвращая телефон. — Дамочка, спору нет, достойна ночи. И про Екатерину — если это одна банда — она должна знать. Но мне ее лицо ни о чем не говорит.

— И мне, — уныло присоединился Олежка.

— А мне с какого-то перепугу показалось, что я ее однажды видел, — задумчиво сказал Максимов. — И голос этой амазонки я слышал…

— Обычное дежавю, — объяснил Вернер. — Со мной такое часто случается. Идешь, бывает, по улице, и полная башка ассоциаций. Хоть из дома не выходи.

— Единственный выход — обратиться в полицию, — заявил Олежка. — Но это условный выход. Капитан Завадский, конечно, испытывает перед вами вину, но обшарить два берега великой реки… Это какой же комплекс вины надо иметь? А какой при этом поднимется шум? А вот еще одно решение с применением полиции — теоретически можно устроить засаду на преступников. И опять же теоретически — схватить отдельных злодеев. Вашим душам на том свете станет гораздо приятнее.

— Давайте лучше спать, — поморщился Максимов. — Не думаю, что этой ночью мы запросто выйдем из тупика.

— Отличное предложение, давайте спать. — Олежка невесело подмигнул откровенно засыпающей Светке. — А наутро нам курочка снесет яичницу…

Город спал, приходя в себя от дневного безумия. Спала хрущевка, мечтая о том, как ее снесут, спали тараканы, недовольные вторжением каких-то двуногих. Спала Светка, разметавшись по тахте. Спали на полу в соседней комнате (или делали вид) Лохматов с Вернером. Один Максимов не спал. Бродяжил по запущенной квартире, бледно освещенной лампочкой в коридоре, корябал остатки обоев, думал. Посидел на грязной кухне, но так и не решился включить надломленную газовую плиту, чтобы поставить на нее заросший окалиной чайник. Вышел на лестничную площадку — покурить. Оставил приоткрытой дверь, чтобы совсем уж не потеряться в темноте, прислонился к стене и в сотый раз изучал фотографии в Светкином телефоне. Обязано проясниться в голове…

Со скрипом отомкнулся замок на соседней двери, осветилась прихожая, заклеенная нормальными обоями, и появился молодой человек в трико. Потом он высунул голову, поводил носом, потом поправил на ногах шлепанцы и вышел из квартиры.

— Ага, не почудился мне тут человеческий дух… Привет, согражданин.

— Привет, — согласился Максимов.

— Ты сосед мой, что ли? — поинтересовался парень.

— Ну да, — вздохнул Максимов. — Вроде того.

— Понятненько, — протянул молодой человек. — Тетя Рита увлеченно занимается бизнесом. Проживает в соседнем доме, а халупу покойного брата сдает случайным лицам… Слушай, случайное лицо, у тебя пива случайно нет?

— Откуда? — удивился Максимов. — Даже водки нет. Могу закурить дать.

— Да не курю я… — Парень сильно расстроился. — Пива бы сейчас…

— Так сходи купи. Киоск через дом.

— Денег нет.

Молодой человек помолчал и конкретизировал:

— Зарплата будет завтра, а работа — каждую ночь. Утром программу нужно сдать — обещал начальству. Уломался — жутко. То комп зависнет, то данные не сходятся. Кофе не пробирает, а сидеть — до утра. Тоска, в общем, сплошная…

— Интересная у тебя зависимость, — невесело посмеялся Максимов. — Без пива душа работу отвергает. Мне бы такую работу. А где ты, если не секрет, трудишься?

— Да, в «Телесоте». — Парень раздраженно отмахнулся. — Программки для них клепаю — от рассвета до рассвета. Зарплата хреновенькая, а что делать? Двадцать часов перед монитором. Для меня холодное пиво — это что-то вроде молока за вредность. Ну, ладно, мужик, извини за беспокойство, буду помирать.

— Постой, — шевельнулась идейка в голове. — А у тебя с компьютерными причиндалами все в порядке? Вот смотри — картинка в мобильнике. Сможешь прокрутить через комп?

— А что же не смочь-то? — покосился на горящий дисплей сосед. — Причиндалов хватает. И переходник имеется, и принтер цветной, и программка соответствующая. Вот только пива нет…

— А глянь-ка, — оживился Максимов. — Изображение уж больно нечеткое. Нормальную фотку сможешь изобразить? Чтобы резкость была, все такое…

— Так не бывает же ничего невозможного, мужик, — мельком глянул на экран сосед. — Глубокой резкости не обещаю, но терпимую фотку можно попробовать. Пять минут работы…

— Так давай же, сосед, трудись, — обрадовался Максимов. — А я за пивом пока сбегаю…

Когда, груженный двумя полторашками «Крюгера», он ворвался в квартиру программиста, принтер уже поскрипывал. Сосед отъехал от заваленного компьютерным хламом стола и радушно распростер ладони.

— Входите, дорогие… Тащи, мужик, стаканы, сполоснем это дело.

— Прости, братуха, некогда… — Максимов сцапал со стола лист формата А4 с цветным отпечатком снимка…

Размазанный профиль брюнетки сделался ближе, обрел недостающую отчетливость. Глаза окрасились лазурью, обрисовался нос, вздернутый на кончике, симпатичная ямочка на правой щеке, там же — родинка с ячменное зернышко, принятая им ранее за дефект изображения… Желание докопаться до сути пробилось сквозь завалы памяти и вырвало такой недосягаемый результат! Брюнеточкой захотелось побыть? Парик, выходит, носим? Или на работу ходим в парике?