Последний Рубеж - Майкл Диллард

А на переднем плане, за единственным целым столом – как за столом переговоров – в свободной, непринужденной позе сидели все три дипломата. Спок сразу же узнал их: и Святого Джона Телбота, с его болезненным, распухшим от пьянки лицом, старого толстолицего генерала Империи Клингонов Коррда, и не столько суровую, сколько замкнутую женщину-ромуланку со странным именем Кейтлин Дар.

Все трое встретили Кирка и Спока любопытными, но не радостными и не испуганными взглядами, хоть Кирк смотрел на генерала Коррда со смешанным чувством восхищения и жалости. Но для выражения этого чувства не было времени, и, опустив свой фазер, Кирк подошел к столу и представился:

– Капитан Кирк, командир звездного корабля Федерации «Энтерпрайз»… Мадам, джентльмены, вы свободны… будьте любезны следовать за мной… Боюсь, у нас нет времени ни на разговоры, ни на соблюдение этикета.

– Вы ошибаетесь, капитан, – Дар поднялась со своего кресла если и не величественно, то высокомерно, что не соответствовало ни ее официальному положению, ни создавшейся ситуации, – у нас достаточно времени.

С этими слова она подняла руку с зажатым в ладони самодельным пистолетом и направила его в лоб Кирка.

– Какого черта, – потянулся было Джим к поясу за фазером, но остановился, когда госпожа Дар громким щелчком взвела курок, а Телбот и Коррд с неожиданным проворством вскочили со своих мест, вооруженные такими же самодельными пистолетами: Коррд направил свой в грудь Спока, а Телбот – в переносицу Кирка.

Сопротивление было бесполезным, и Спок беспомощно развел руками, показывая, что он безоружен, а Кирк спросил у Телбота:

– И ты, Брут?

Телбот, сохраняя завидную выдержку, ответил:

– И ты, Кирк, будешь на нашей стороне, узнав наши цели.

– Я – офицер Федерации! – коротко ответил Кирк, не желая больше разговаривать.

– И все-таки я предлагаю вам сотрудничать с нами, – с подкупающей искренностью, с такой убежденностью сказала Дар, и такая фанатичная уверенность была в ее глазах, что Спок больше не сомневался: все трое находятся не под воздействием наркотиков, а под куда более сильным, а может быть, и более опасным воздействием – они контактировали с Сибоком.

Не получив ответа на свое предложение, Дар все с той же подкупающей искренностью пояснила:

– Поверьте, я не хочу вас убивать, но, если понадобиться, я сделаю это.

Меж тем невозмутимый Телбот подошел к Споку и Кирку и, протянув к ним руки, сказал:

– Будьте любезны сдать ваше оружие, джентльмены.

Спок повторил свой жест, еще раз показывая, что он безоружен, и обратился к своему обезоруженному капитану:

– Похоже, что мы стали заложниками у заложников. Где логика?

А на этот вопрос у Кирка не было ответа…

Дипломаты вывели их на улицу, где огромная толпа поселенцев окружила приземлившийся и захваченный светоармейцами челнок. Многие повстанцы держали в руках факелы, их неравномерное тусклое пламя придавало зловещий оттенок всему происходящему. Один из них освещал сердитое лицо Маккоя, отталкивающего от себя ствол ружья своего охранника.

– Прекрасная ситуация, Джим, – встретил он едким приветствием присоединившихся к нему Кирка и Спока.

– Я, кажется, предлагал вам остаться на корабле, – сердито ответил Кирк.

– Кажется, предлагал, – нехотя согласился доктор и замолчал, увидев открывающийся люк челнока.

Ухура и два гвардейца из команды безопасности появились в сопровождении светоармейцев, вооруженных захваченными ими фазерами. Ряды пленников пополнялись. Ухура, подойдя к Кирку, сочувственно произнесла:

– Прошу прощения, сэр.

Ответа Кирка никто не услышал из-за оглушительного рева толпы. Спок поднял голову вверх и увидел одетого в белое одеяние человека, выходящего из челнока. Поселенцы скандировали его имя.

– Сибок! Сибок! Сибрк!

– Хорошо сделано, друзья мои! – прокричал Сибок, перекрывая восторженный рев. – Хорошо.

Он поднял руки, требуя тишины, но его жест лишь подогрел толпу. Тогда вулканец опустил капюшон, открывая свое лицо – честное, волевое, в обрамлении густых волос.

У Спока перехватило дыхание, но он взял себя в руки, задышал ровно, медленно. Сомнения остались позади. Конечно, он знал этого человека и узнал бы его, даже не слыша его имени, – столько горьких воспоминаний связано с ним. Но ситуация требует действий, а не воспоминаний.

Спок осторожно сделал шаг вперед и краешком глаза увидел, как Дар приподняла руку с пистолетом. Он остановился, переждал минуту и сделал второй шаг, чтобы голос его не затерялся среди сотен других голосов.

– Сибок! – что есть мочи выкрикнул он, и не был услышан. Тогда он с отчаянием, не понимая того, что делает, снова выкрикнул:

– Квал се ту, Сибок?

Он произнес эту фразу по-вулкански, произнес, не обращая внимания на подбор слов, не осознавая того, что употребил местоимение, с которым обращаются к самому лучшему другу и ближайшему родственнику. А Сибок для него был и тем, и другим. И тут же он вспомнил, что и при их расставании задавал тот же вопрос:

– Квал се ту? Кто ты? С кем ты? Где ты? – Вопрос прозвучал эхом тридцатилетней давности. Спок увидел себя тридцатилетнего, задающего этот вопрос с такой надеждой и мукой и… отворачивающегося после ответа.

Он видел скрещенные на нем взгляды Кирка и Маккоя, слышал щелчки курков направленных на него пистолетов, он знал, что все оружие на этой улице готово обрушиться на него, и не мог остановиться. Он сделал еще один шаг вперед…

Услышав голос Спока, Сибок напряженно застыл, глядя прямо перед собой в одному ему видимую даль. Восторг на его лице сменился недоумением, задумчивостью.

Восторженная толпа копировала своего лидера и тоже недоуменно затихла.

И в полной тишине Спок потребовал ответа:

– Квал сe ту?

– Я здесь!

Сибок резко повернулся на голос, даже не заметив, что ответил на вопрос тридцатилетней давности так же, как и тогда. Взгляд его безошибочно отыскал Спока в густой толпе и мгновенно признал его.

– Спок! – крик его был переполнен такой радостью, что толпа сама собой расступилась, образовав коридор, и Сибок устремился к Споку с широко расставленными, готовыми для дружеских объятий, руками.

Но Спок остановил его жестом.

Сибок остановился. Их разделяло расстояние вытянутой руки.

Толпа затаила дыхание. Слышался только треск и шипение горящих факелов. Все ждали, а Спок читал по лицу Сибока его мысли: боль и смущение, любовь, ненависть, горечь, раздражение и снова любовь. Но ни следа искренности на его лице Спок не заметил. Ни искренности, ни честности. Они появляются лишь тогда, когда он уверен в успехе.

«А когда не уверен? – подумал астронавт. – Облака в ветреный день не так быстро меняют свою форму, как он свои мысли и чувства», – и в следующую секунду Спок отгородился от Сибока духовным щитом: их былая связь принадлежала прошлому.

Сибок криво усмехнулся, принял нарочито веселый вид и перешел на стандарт, чтобы разговор двух вулканцев был понятен всей толпе, чтобы наказать Спока за высокомерие.

– Все еще одурачен? – покачивая головой, с истинной болью в голосе, спросил Сибок. Нежность, любовь, сожаление – все было в его голосе. – Все еще веришь тому, что говорили обо мне старейшины? Ты нисколько не изменился со своих тридцати лет, Спок. А я надеялся, что ты повзрослеешь хоть немного.

Стало ясно, что Сибок хочет пробудить в Споке ответные чувства. Но Спок с каменным спокойствием смотрел на него.

Быстрым отчаянным жестом Сибок прижал ладонь к своей груди:

– Спок, это я – Сибок. Прошло тридцать лет, и мы наконец-то встретились. Разве тебе нечего сказать мне?

– Есть, – ответил Спок.

Сибок немного подождал и не вытерпел:

– Ну, что ты хочешь сказать мне? Говори!

– Ты подлежишь аресту за нарушение семнадцати пунктов Договора о Нейтральной зоне.

Слова «подлежишь аресту» вызвали совсем не ту реакцию, какую они вызывают в обычном случае: глаза Сибока расширились от удивления и зарождающегося веселья:

– Спок, более ста ружей нацелены в твое сердце!

– Шестьдесят три, по моим подсчетам, – без тени юмора ответил Спок, вызвав на лице Сибока такую гамму чувств, что окружающие едва успевали следить за ними. Но недоверие, скепсис и веселье заглушали другие чувства. Сибок отступил на шаг назад, запрокинул голову и расхохотался.

Смеялся он долго, с наслаждением, до слез. Его приверженцы подхватили его хохот, и вскоре вся толпа, исключая членов команды челнока, закатывалась от смеха, утирая слезы.

– Наконец-то, Спок! – все еще всхлипывая, с трудом проговорил Сибок, – наконец-то у тебя появилось чувство юмора. Итак, ты можешь теперь…

– Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя, – холодно прервал его Спок. – Произошли серьезные изменения. Если ты не сдашься сейчас…

Сибок встряхнул головой, как бы отгоняя от себя остатки веселья, и поднятой рукой остановил Спока: