Я подарю тебе новую жизнь - Кира Муромцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не так надо было начинать, наверное, — морщусь, потирая переносицу. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем мужчину, который будет тебя предавать изо дня в день. Пусть не физически, но ментально уж точно.
— Я люблю тебя…
— А я тебя нет. В этом и заключается вся проблема, Вика, — тишина заполняет собой пространство квартиры. Вика беззвучно плачет, сжимая стакан до побелевших костяшек, а я молча наблюдаю за её безуспешными попытками успокоиться.
В конце концов, измученный гнетущем безмолвием, я отставляю мягкий поцелуй на её макушке и шепчу:
— Прости.
А затем ухожу. Забираю чемодан, закрываю за собой входную дверь и выдыхаю от облегчения, накрывшего меня с головой. Еще с минуту стою на лестничной клетке, взглядом буравя дверь квартиры и лишь затем, подхватывая чемоданы, спешу к машине.
Разговор с Викторией всколыхнул воспоминания, вытащенные из самых недр моей души. Как точно так же я уходил от Яны и просил прощения, выжигая пламенем ту проклятую любовь, что жила во мне с самой первой нашей встречи. Как оказалось, весьма безуспешно.
Я оступился. Опустил руки там, где нужно было проявить железное терпение и сжать зубы, поступив как настоящий мужик, а не обиженная на весь мир кисейная барышня. Но это было прошлое. Горькое, болезненное, но прошлое. Впереди же маячит будущее. Возможно не такое светлое, как грезится нам всем в мечтах, но стопроцентно новое. Новая жизнь, начатая с чистого листа. И только от нас с Яной зависит, как мы её напишем.
Вероятно, поэтому вместо того, чтобы лететь слома голову обратно к ней, я стоял у машины, хмуро рассматривая пятиэтажку за стенами которой прятались наши потенциальные проблемы.
Спешно докурив сигарету, я проскакиваю мимо любопытных бабушек, сидящих на скамейке и скрываюсь в подъезде.
Дверь в квартиру отца Тимофея оказывается открыта. Ради приличия я несколько минут жму на дверной звонок, но так и не дождавшись ответа, решаю испытать удачу, потянув дверное полотно за ручку.
Жилище выглядит старым и обветшалым. Я прохожу по коридору, носком туфли пнув мешающую под ногами бутылку, и захожу на кухню, чтобы под тусклым светом лампочки застать пьяное тело, валяющееся опухшей рожей в тарелке.
С неким отвращением рассматриваю эшелон бутылок, которыми заставлен весь стол. Прохожу взглядом по грязным тарелкам в раковине и застывшему у плиты таракану, который кажется совершенно никуда не спешит, наслаждаясь атмосферой деградации, царившей в квартире.
Дабы утолить рвущийся наружу интерес обхожу остальные комнаты в квартире. Долго кручу в руках старого видавшего виды игрушечного медведя с оторванной лапой, чтобы все же забрать его с собой. Пацан, небось, обрадуется, увидев своего косолапого.
В целом мне стоило мысленно влепить себе затрещину, потому что увиденное абсолютно кардинально поменяло моё отношение к мелкому. И пусть я не в великом восторге от его присутствия в жизни Яны, но одно знаю точно — мальца надо вытаскивать. Этот клоповник совершенно не то что нужно маленькому ребенку.
Возвращаюсь на кухню, умащивая медведя на стол, возле пустой бутылки и беру чайник, набирая из-под крана ледяной воды. Пора будить спящего «красавца» и убираться отсюда. И так приходится дышать через раз, дабы не разъедать слизистую зловонием аммиака, вперемешку со спиртом.
— Подъем, — рявкаю прямо над ухом алкаша, поливая его голову из чайника.
— Че? Ты кто? Че те надо? — орет сей индивид, пытаясь вскочить со стула.
— Сидеть! — жму со всей силы на плечи собеседника и, дождавшись пока он послушно сядет, продолжаю: — Я пришел поговорить.
— Говори, — бухтит мужик, грозно нахмурив брови, но больше не предпринимает попыток вскочить, лишь раздраженно почесывая густую щетину на подбородке.
Даже вид деловой пытается сделать, когда я все же появляюсь в зоне его видимости и присаживаюсь напротив, предварительно смахнув ладонью грязь со стула.
— Сын твой знаешь где?
— Тимка что ли? — хмыкает горе-папаша. — Прячется где-то паразит. Не впервой. А тебе то чего? На молоденьких потянуло? Знаю я вас, извращуг…
Последнее и вовсе тянет так ехидно, прикрепляя громким неприятным ржанием, что у меня невольно чешутся кулаки, схватить его за шиворот и поелозить несколько раз мордой об пол.
— Но ты так и знай, я тебе его за просто так не отдам. Придется заплатить.
— Сколько? — едва сдерживая кипящую внутри злобу, рычу я сквозь сжатые зубы.
15.1. Яна
«Всё, что тобой сказано — это заповедь
Всё, что с тобой связано — это золото
Всё, что я чувствую
Глядя на тебя — это любовь»
Ёлка — Нечего терять
Яна
Весь день сижу словно на пороховой бочке, ожидая и страшась неизвестность. Вдруг он не придет? Вдруг та жизнь окажется ярче и привлекательнее меня и Тимы, вместе взятых. Ведь по сути ничего он нам не должен…
Мне. Мне он ничего не должен, а Тимке и подавно. И пусть эту ночь он провел со мной. Всего одну, казалось, нескончаемую ночь, наполненную нежностью и любовью.
Кусаю до крови губы, расхаживаю по комнате из угла в угол и даже принимаюсь печь пирог, чтобы хоть как-то отвлечь не только себя, но и маленького человечка, который кажется нервничает еще больше меня. Вновь хмурит свой красивый высокий лоб, нервно сдувает челку и отчаянно делает вид, что увлечен не чем иным, как мультфильмом.
— Тима, — окликаю я ребенка. — К приезду Сергея хочу испечь его любимый сливовый пирог. Ты пробовал когда-то такое?
Нарочно нагоняю веселья в голос, хотя больше всего на свете, хочется принять лежачее положение и, уткнувшись лицом в подушку, как в совсем недавнем прошлом, жалеть себя. Но нельзя. Только не теперь, когда я в ответе за это маленькое щуплое тельце и ту искорку, что невольно стала тянуться ко мне. Я знаю, я чувствую.
— Нет, — качает головой Тима, но в глазах загорается огонь азарта и заинтересованности.
Я не перестаю удивляться, как мало нужно этому маленькому человечку. Щепотка любви, капля ласки, минута внимания. Всего ничего по меркам взрослого человека, но целый шквал эмоций для ребенка, ранее лишенного таких радостей. И я хочу подарить ему это счастье. Согреть подобно пушистому комочку в ладонях и поселить где-то в самом потайном уголке его сердца. Дать то, что возможно в своё время не смогла дать Сашеньке, потеряв его навсегда.
И мы вместе печем пирог. Тима одной рукой старательно моет сливы, пытаясь хоть в чем-то стать полезным, а во мне открывается неведомый ранее словесный поток, и
