Игра крови и пыли (сборник) - Роджер Желязны

— Или от замещения, да. В моем случае — небольшой резервуар с ядом в основании черепа. Я думаю, что травма головы предотвратила запланированный исход.

Она наклонила голову и подняла волосы. На шее тоже были шрамы.

— Он думает, что я мертва,— продолжала она.— В этом я уверена. В этом его должно было убедить наше столкновение и время, прошедшее после него. Но я помню путь туда и изучила некоторые особенности этого места.

— Думаю, вам лучше рассказать мне и о личности, и о месте,— сказал Калифрики.

Алисы поют свои бессловесные жалобные песни. Сейчас и всегда. Я построил еще один колодец, обложил его кольцами, натянул между ними цепи. Для них для всех. Приди, Алиса, вернись, последняя моя. Это ты. Так должно быть. Сделай движение, которое подведет черту, которое принесет тебя ко мне. Иначе я должен буду протянуть сифон, как делал много раз. Даже если это не ты, я должен попытаться. Ты вновь возродилась в себе, став старше.

— Хорошо,— говорит она, убирая расческу и направляясь к двери.

Нет!

Внезапно она оборачивается, сжав губы в жесткую линию, поднимает руку и дотрагивается до отражающей поверхности зеркала. В течение доли секунды, пока она нащупывает пульсацию, ее рука проходит через активирующие последовательности.

Когда ее пальцы проникли в интерфейс, лучник внезапно оказывается позади нее и обнимает ее за плечи. Пусть. Он, похоже, может рассказать много интересного.

— Айдон,— сказала она.— Это Айдон.

— Тот, кого вы ищете? — спросил Калифрики.— Тот, кого я должен убить?

— Да,— ответила она. И затем: — Нет. Мы должны найти определенное место,— закончила она.

— Я не понимаю,— сказал он.— Какое место?

— Айдон.

— Айдон — это имя человека или название места?

— И то и другое,— сказала она,— И ни то ни другое.

— Я учился у мастеров дзэн-буддизма и суфийских мудрецов,— сказал он,— но я не могу отыскать смысл в том, что вы говорите. Что такое Айдон?

— Айдон — это мыслящее существо. И в то же время — место. Айдон не человек в полном смысле этого слова. И Айдон — не такое место, какими бывают места в этом мире.

— Я понял,— сказал он.— Айдон — это искусственный разум.

— Да,— сказала она.— И нет.

— Я больше не буду пока задавать вопросов,— заявил он.— Просто расскажите мне об Айдоне.

Она коротко кивнула.

— Когда мы прибыли в эту систему в поисках Нельсора,— начала она,— приборы корабля показали, что нечто на этой планете установило контроль над космической Нитью, управляющей вращением Вселенной со дня ее творения. Сначала мы не обратили на это внимания, ибо искали крошечную черную дыру — объект, сверхсжатый до почти не существующей точки, также существующий с момента сотворения Вселенной. Дело в том, что этот объект должен был привести нас к кораблю Нельсора, от которого исходил аварийный сигнал. Мы используем такие черные дыры для получения энергии, чтобы прокладывать путь в космосе. Вы понимаете?

— Пока да,— сказал он.— Чего я не понимаю, так это кто или что такое Нельсор, не говоря уже об Айдоне.

— Теперь они одно целое,— сказала она.— Нельсор был ее — первоначальной Алисы — возлюбленным, товарищем, мужем. Он пилотировал корабль, попавший в беду, и оказался здесь, на вашей планете. Я полагаю, что Айдон установил контроль над кораблем — и над самим Нельсором — и спровоцировал приземление именно в этом месте. Посадка запустила механизм подачи аварийного сигнала.

Она взглянула на собеседника.

— Трудно объяснить,— сказал она,— что такое Айдон. Айдон начинался как один из тех маленьких черных сверх-сжатых объектов, которые образуют дыры в пространстве. Мы используем их как специальные устройства. Пронизывать пространство во время длительных путешествий — одна из целей, для которых они используются. Их настройка для большинства из их функций — включая путешествия — осуществляется путем высокоскоростного закручивания поля находящихся рядом частиц. Эти поля загружаются определенной информацией для той работы, которую им предстоит выполнить. Поле обновляется по внешнему периметру, и информация дублируется и передается наружу волнами, в то время как внутренний периметр абсорбируется. То есть загрузка заряженных информацией частиц равна внутренним информационным потерям. Устройство извлекает излучение из сжатого объекта для подпитки энергией и запрограммировано на саморегуляцию.

— Я понимаю то, что вы говорите,— отозвался Калифрики,— возможно, даже понимаю, к чему это приводит. Такой объект становится интеллектуально... чувствительным?

— В общих чертах. Обычно ввод информации тщательно контролируется,— ответила она.

— Но не всегда?

Она еле заметно улыбнулась. Калифрики подлил чаю.

— Из всех категорий меньше всего поддается контролю ввод информации, необходимой для космических путешествий,— объяснила она,— и я полагаю, что сам акт осуществления передвижений в конкретном домене может иметь самые неожиданные последствия. Эксперты не пришли к единодушию в этом вопросе. Но есть одно обстоятельство, которое определенно влияет на такой объект, а именно то, что в определенных районах космического пространства пилот должен иметь с ним постоянный прямой контакт, что предъявляет особые требования к личности пилота: он должен обладать способностью контактировать мысленно, быть телепатически одаренным индивидуумом, прошедшим специальную подготовку для работы с подобным искусственным разумом. Такие отношения до некоторой степени «заражают» сконструированные объекты личностью оператора.

Она сделала паузу, чтобы отпить чаю. Потом продолжила:

— Иногда в таких объектах происходят сбои, возможно из-за того, что они слишком долгое время проводят, глядя в самое сердце тьмы среди звезд. На человеческом языке мы назвали бы это безумием. Когда такое случается, корабли просто исчезают. В других случаях, когда это происходит в освоенной области космоса, можно поймать аварийный сигнал корабля. Как это случилось с Айдоном.

— Итак, Айдон съел Нельсора,— сказал Калифрики, поднимая чашку,— и посадил корабль на Землю.

Она кивнула.

— Он стал безумным и извращает все, что вбирает в себя. Он извратил чувства Нельсора к Алисе. Он уничтожил первых четырех Алис одну за другой, с тем чтобы познать их в их боли. Именно так он познал любовь, как род боли, сначала через извращенное восприятие тьмы, травмировавшей его, затем через боль от потери Нельсора. Все это не так уж странно, ибо есть люди, для которых любовь — всегда боль.