Пока цветет лотос - Наталья Андреева

Я с ним, конечно, пытался поговорить. Зажал его в раздевалке и предупредил:

— Если ты еще хоть раз попробуешь…

А он смотрит мне прямо в глаза и спокойно говорит:

— Попробую.

И я понял, что бить его бесполезно. Он же бешеный! У него кураж. На него девчонки смотрят. Возможно, сидит там, на трибуне одна, из-за которой он будет рваться к воротам и наплюет на все мои угрозы. Можно только взять этот мяч. Или отбить. Другого способа нет.

И я взял.

Мы с ним, в конце концов, оказались один на один. Он же талант! Нападающий! Он всех защитников обвел и раскидал! Остались он и я. Какие-то секунды. Я увидел его глаза и понял, куда он ударит. Вот если бы я его просто избил после первой игры, когда он мне голов навешал, то не понял бы. Он бы знал, что на своей поляне, на зеленом футбольном газоне меня обязательно сделает, раз я его избил. Значит, боюсь. И спокойно бы меня обвел. Тут главное без нервов и нахальства побольше. Но я решил разобраться с ним там, где он считает себя основным. На его территории. И когда я взял этот мяч…

До сих пор помню его взгляд. Как так? Кто-то меня читает! Мою игру! И Она видела! Главное, что Она видела. И все. Он сдулся. Я не знаю, что потом стало с этим парнем, потому что уехал из города, но уверен: футболистом он не стал. Мы больше не встречались, и на матч его против меня не ставили.

Вот это я и вспоминал, пока огонь в камине не догорел. Я должен взять этот мяч. И я возьму!

И я, дурак, добровольно полез в эту петлю. Потому что комбинация была многоходовой, а в ту же ночь мне не хватило мозгов ее просчитать.

Поза черепахи

Часа в четыре мне все же удалось уснуть, сказалась усталость. Проснулся я, когда уже совсем рассвело. Ехать на работу не хотелось, но я подумал, что надо бы отвлечься. По крайней мере, сутки у меня есть. Я уже принял решение: что бы Стефания ни натворила, я буду ее защищать. Убила, значит, я буду разбираться со свидетелями. Предпринимать все, чтобы дело развалилось и на суде, если таковой все же состоится, у обвинения не хватило бы доказательств.

Поэтому первое, что мне надо сделать, это поговорить с женой. Узнать от нее подробности. Поскольку мне не хотелось делать этого дома, в нашем семейном гнезде, которое разорила своей изменой Стефания, я поехал в фитнес-клуб. Первая, кого я там увидел, была эта завистница! Юля! Так и лезет мне на глаза!

— А где Степка? — спросил я как ни в чем не бывало. С трудом далось, между прочим. — Урок у нее должен был уже закончиться.

— У вас в семье определенно что-то происходит, — сказала Юля, разглядывая меня так, словно пытаясь увидеть во мне узоры. Я, извиняюсь, не калейдоскоп, крутить меня так и эдак, а потом, открыв рот, картинку рассматривать. — Разве ты не в курсе, что твоя жена заболела?

— Утром была здорова, — пожал плечами я.

— Значит, она от тебя что-то скрывает, — загадочно сказала Юля. — Ее сегодня в клубе не было. Вику попросили ее заменить.

— Кто тебе сказал?

— Сама Вика, кто же еще?

— Слушай, когда ты только работаешь? — не выдержал я. — Все время в клубе ошиваешься.

— А у меня профессия такая.

— Ночная бабочка, что ли?

— С фантазией у тебя бедновато, Воронцов, — оскорбилась она. — Я, между прочим, бухгалтер. И очень толковый. Веду «ипэшников», составляю квартальные и годовые отчеты частным фирмам. Два иностранных языка знаю. Тебе, кстати, секретарша не нужна?

— Нет!

— А любовница?

Я смерил ее уничижительным взглядом. И улыбнулся:

— Предпочитаю барышень помоложе. А не сухофрукты. Они только для компота и годятся.

Обиделась. Так и сказала:

— Хам!

Я хотел было ответить «сучка», да удержался. Женщина все-таки. Да и не до Юльки мне сейчас было, другим голова занята. Пришлось поехать домой. Сколько себя помню, я всегда туда рвался, а сегодня ноги не шли. Минут десять парковался, потом еще с полчаса в машине сидел, пока не понял, как глупо это выглядит. Все равно ведь придется объясниться. Мелькнула было надежда: а вдруг жены дома нет?

Поднялся к себе на третий этаж. Когда мимо мраморной бабы проходил, которая на мою супругу сильно смахивает, так и хотелось по ней молотком шарахнуть. Черт с ней, что произведение искусства! Не хочу больше, чтобы она мне глаза мозолила! Ненавижу ее!

Дверь в квартиру открыл и сразу понял: тут она, Стефания. Дома. Хотя в квартире было тихо, словно в могиле. Жена оказалась в спальне. Лежала, затаившись как мышка в норке, и смотрела на меня так, будто пришел ее палач. Из-под одеяла.

— Где ты взяла пистолет? — спросил я.

— У тебя в сейфе.

Мне бы следовало выяснить: зачем? Но я спросил:

— А куда ты его дела после того, как… — слово «убила» я не смог выговорить.

— Бросила в воду.

Значит, все правда. Муркин не блефовал. А у меня еще оставалась надежда, что он меня на понт берет. Нет, все правильно. Моя жена убила человека, и она мне в этом только что призналась. Пригрел на груди змею!

Прошелся по квартире, которую всегда считал своим домом. А теперь мне страсть как захотелось отсюда сбежать. Сейф я на всякий случай запер, но прежде пересчитал: все ли на месте? Так и есть: одного «макарова» недостает! Хорошо, ружье не стащила! Жена, между прочим, называет его «винтовкой»! Охотничье ружье! Еще ляпнет кому-нибудь, что у меня автомат Калашникова в сейфе лежит, спутав его с «береттой»! Стефания ведь в оружии ни бум-бум! Как она мне сказала потом:

— Я взяла самый маленький.

Как будто из маленького человека нельзя убить!

Я смотрел на нее сегодня так, словно впервые увидел. И это моя девочка?! Моя любимая?! Женщина, которую я всю жизнь оберегал и защищал?! Я не мог ее больше видеть и слышать. Ушел на кухню. По пути мне на глаза попалась эта дурацкая картина. Жена говорит, она называется «Любовь». По мне, так даже я, полная бездарность в плане живописи, в детском садике малевал лучше. Маме в подарок букет мимозы и какие-то буквы. И то было понятно, что это такое: цветы. А этот «художник» явно бредил. И моя супруга откровенную халтуру на стенку повесила! Потому что сама недалеко ушла! У нее такая же «любовь»! Сплошные завихрения! Еще и сверло сломала! Я окончательно разозлился.

Сел за стол и замер, собираясь с мыслями. Руки сжал в кулаки, чтобы, не дай бог, не разбить чего-нибудь. Или опять пощечину жене не влепить. Заслужила! Но нет, бить — значит, проучить и простить. А я Стефанию прощать не хочу. С чего начать-то? Жена тоже молчала и на кухню не совалась. В конце концов мне это надоело. Нет, так не пойдет! И долго мы в молчанку собираемся играть? Мне ее надо допросить с пристрастием, супругу мою.

— Иди сюда, — крикнул, — поговорим.

Примчалась тут же. Босиком. Вот как не терпелось! Нашкодила и хочет, чтобы я помог ей выкрутиться! Я чуть было не сказал: «А ну живо тапки надень!» Но вовремя вспомнил, что она мне изменила. Пусть о ней теперь любовник заботится.

— Садись, — велел я.

И устроил ей допрос с пристрастием. Мне надо было знать, насколько Муркин врет и где в его словах правда. Первое что меня всерьез расстроило: свидетельница. Действительно, Стефанию в поселке видели. Женщина с собакой. Ну как так можно?

— Берешься убивать — хотя бы не светись, — сказал я жене.

А она лыбится. Нашла время! Я ей строго:

— Собака — это не кошка.

— Вот именно.

Как можно в такой момент шутить?! И попрекать меня тем, что я ей кошку не разрешил завести! Ха! Кошку! Я Стефании как-то принес из зоомагазина рыбку. Красивую, сил нет. Золотую. Так моя супруга ее в банку с ацетоном сунула, «поплавать», пока сама аквариум моет!

— Я, — говорит, — думала, что это вода.

Думала она! Я как заору:

— Ты что, запаха не чувствуешь?! Ацетоном ведь пахнет!

— А я только что ногти покрасила! Думала, это мой лак так пахнет!

Она ведь и кошке крысиного яда в миску сыпанет.

— А я думала, это корм.

Так что никакой ей кошки.

Но больше всего меня взбесило, что она зовет этого Муркина «Вадик». Мало ей одного любовника! Ну с каждым готова лечь в постель! Этого бугая на джипе где-то подцепила!

— Где познакомились? — спрашиваю.

— На работе.

Понятно: в клубе, где же еще! Там они и ходят, полуголые. А она мне:

— Я его сначала в Интернете нашла.

Господи! Моя жена заходит на сайты для знакомств! Просто масса открытий! Похоже, я совсем не знаю женщину, что сидит сейчас передо мной!

— Мне Юля посоветовала.

Вот где зло! Завистливое бабье! Картинка сложилась. То-то мне сегодня Юлька в любовницы предлагалась! Наверняка знает, что у Стефании «служебный роман»! И ведь стыда у моей бабы ни в одном глазу! Сидит, острит. Ей рыдать надо, а она в остроумии упражняется.

А жабу боится. Орала так, что уши заложило! И несется в дом. Зубами стучит, заикается:

— Она на меня как п-п-прыгнет! Я в сад больше не п-п-пойду… Андрей, поймай ее.