Ангелы крови - Максим Макаренков

Так, втирая крем в черную гладкую кожу, Кинби приходил в себя, успокаивался, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

Закончив чистить туфли, аккуратно поставил их на специальную полочку рядом с двумя другими, уже вычищенными, парами, удовлетворенно посмотрел на дело рук своих, и, успокоенный, закурил.

Поднял пепельницу, с удовлетворением отметив, что она не разбилась, на совесть все же делают, стряхнул в нее пепел и отправился в гостиную. Уселся в любимое кресло, поставил пепельницу на журнальный столик поблизости и принялся размышлять.

Как и многие другие, дурацкие и импульсивные, на первый взгляд, решения, это оказалось правильным.

От Кинби ожидали активности — он затаился. Его хотели использовать в качестве болванчика в детском тире — он ушел с линии огня.

А раз за эти дни сюда не нагрянула полиция, значит… Значит свою лапу на тела мистера Джонсона и его охранников наложил Реннингтон.

— Большое тебе спасибо, Артур, чтоб ты сдох, — с чувством сказал в пустоту Кинби.

Спустя еще две сигареты и час времени детектив имел вполне работоспособный, на его взгляд, план действий. Заключался он в том, чтобы ничего не делать, минимум, неделю. За это время и Марта немного успокоится, и Юрине, стараниями Милосердных Сестер, оправится достаточно для того, чтобы выпроводить ее в отпуск и отправить подальше из города. Конечно, она будет упираться, но тут надавит авторитетом Марта.

Правда, для отпуска нужны деньги. Подойдя к столу, Кинби принялся перебирать папки. Ага, вот. Банкир Ворвица! Да, вот и его номер.

Сорочку долой, снять с плечиков свежую, подойдет светло-серый галстук, смахнуть пылинку с лацкана, поправить шляпу.

Заперев дверь, Кинби отправился к астралоту, услугами которого пользовался постоянно. Пора было напомнить мистеру Ворвице об оплате.

Вопрос с деньгами решился до смешного просто, банкир даже не стал требовать копии чеков, лишь попросил прислать краткое резюме дела.

Затем Кинби несколько часов томился в вестибюле Управления, мычал что-то в ответ на реплики дежурного, здоровался с бывшими коллегами и думал, что и как сказать Марте.

В конце концов, со стороны лестницы раздался ее голос, спустившись, она остановилась, заметив тонкую, укрытую в тенях фигуру, вздохнула, дождалась, когда он подойдет, и ткнула в грудь жестким кулачком:

— Порой ты бываешь редкостной сволочью. Веди меня к Папе Бургеру и, может быть, на какое-то время я об этом забуду.

Сейчас Кинби смотрел, как она покачивает головой в такт музыке, полуприкрыв глаза, и ловил себя на том, что улыбается. Пусть ненадолго, но ему было хорошо и спокойно. Ему нужно было вот так посидеть, глядя на любимую женщину, и не думая ни о чем.

На долю секунды появилось ощущение холодка. Дыбом встали волоски на шее. Давно уже Кинби не приходилось испытывать подобного.

На него смотрел охотник. Не просто посетитель, не случайный знакомый или прохожий. Нет — это был равнодушный оценивающий взгляд. Его рассматривали как цель.

Пусть добыча еще гуляет, не подозревая о появлении охотника, тот уже просчитал все. Он решил судьбу цели и теперь наблюдал в прицел, дожидаясь удобного момента.

Ощущение это длилось лишь мгновение, но Кинби привык себе доверять. Последний раз ему в затылок так глядел сумасшедший доббер, собиравшийся принести его в жертву Многоликой Пустоте.

В тот раз Кинби не стал задумываться и, кувырком ушел с линии взгляда, слыша, как звонко щелкали, кроша мрамор гостиничного холла, посеребренные дротики, выпущенные из мощной пневматической винтовки. Спрятавшись за колонной, Кинби достал один из кольтов и проделал в неудачливом охотнике дыру, размером с футбольный мяч.

Прикурив, Кинби повернул голову, выпуская длинную тонкую струйку дыма. В углу, за маленьким столиком сидел невысокий стройный человек. Светильник не столе не горел, лицо терялось в тенях. Человек медленно положил на стол руки. Кинби смотрел, как узкая изящная ладонь с длинными чуткими пальцами рассеянно вертит солонку, отставляет в сторону, разглаживает салфетку.

Наконец человек положил руки на стол, ладонями вниз, откинулся на стуле и застыл. Человек смог бы различить лишь силуэт, но Кинби прекрасно видел скрытое в тенях. За столиком сидел южанин средних лет: бледно-оливковая кожа, темные, чуть раскосые глаза, обязательный черный костюм, белая сорочка, однотонный галстук. Глядя на Кинби, южанин мечтательно улыбался.

Кинби улыбнулся в ответ и отвернулся.

Все же мысль устроить себе передышку и изобразить растерянное ничегонеделание была совершенно правильной.

Все эти дни Кинби чувствовал за собой ненавязчивое наблюдение. В наглую, из машин, стоящих напротив дома, или из окон соседних домов, никто не следил. Но ощущение поглаживающего взгляда в затылок не оставляло. Но и не беспокоило особо.

Он ничего не делал, как и решил. В его бесцельных шатаниях по городу невозможно было увидеть систему, он не встречался ни с кем, за исключением старых знакомых, не пытался явно отрываться от возможных преследователей. И на четвертый день ощущение взгляда почти исчезло.

Поняв это, Кинби криво ухмыльнулся.

Тем, кто не узнал на собственной шкуре, что такое многовековое существование в ночном мире, сложно понять, сколько воспоминаний о городе, расположении домов и переулков, их истории, темных и светлых сторонах, кровавых легендах, привычках обитателей, звуках в сырых проходных дворах и шорохах заброшенных парадных, скопилось у него в голове.

Много лет они оседали, откладывались на всякий случай или пробирались в голову непрошенными.

Теперь же пришло время их упорядочить, разложить по полочкам и разработать маршрут, по которому он будет водить охотников.

Да, это будет прекрасное сафари.

Выдав последний, выворачивающий душу, пассаж, саксофон умолк. Серебристыми каплями упали в мертвую тишину зала звуки рояля. Ларс откинулся на стуле, взмахом руки указал на Юрия.

Еще пару секунд стояла тишина, а потом зал взорвался. Кинби смотрел на восторженно хлопающую в ладоши Марту и улыбался. Хотя бы на несколько секунд, но она забыла о захлебывающемся кровью Шесински, запахе смерти и горя, нераскрытых делах и всей той проклятой суете, что называется жизнью полицейского.

Спиной Кинби почувствовал легчайшее дуновение ледяного ветра. Продолжая аплодировать, бросил взгляд туда, где сидел южанин. Так и есть — пустой столик, чашка на блюдце, аккуратно положенная рядом ложечка. А человек исчез — будто и не было.

Очень хотелось посидеть еще, глядя на Марту, нежась в неярком, полном белых пластов табачного дыма, свете, но появление южанина означало начало движения.

Стоя около дверей «Фиолетового осьминога» девушка, вздохнув, погладила Кинби по щеке и грустно улыбнулась:

— Спасибо тебе за вечер. Но мне пора. Долг зовет.

Кинби смотрел вслед Марте и чувствовал, как окутывает его Ночь. Звуки и запахи Города становились ярче, звонче, в ушах стучал пульс грязной горячей крови, несущийся по артериям каменного монстра, потеющего страхом, ненавистью, похотью, душными кошмарами и жаждой новых извращенных наслаждений.

Идеальные джунгли для сумасшедшего охотника.

Марта скрылась за углом дома и Кинби, губами вытянув из пачки очередную сигарету, двинулся вниз по улице.

Прежде чем переходить к очередным визитам, следовало повидаться с Рональдом Конвертом. Нужно было сказать ему пару слов, причем так, чтобы это видело как можно больше заинтересованных глаз. Кинби искренне надеялся, что Рональд не сменил свой «вечерний офис» и все также торчит в «Башне Итилора».

Машину, стоявшую с выключенными фарами в темном проулке наискосок от клуба, он заметил еще на выходе. Спрятали ее, конечно, грамотно, но только для человека или доббера — Кинби же видел ее как на ладони.

Всколыхнулось слабое любопытство — чье бы это могло быть авто? То, что он идеально видит в темноте, секретом ни для кого не было. Следовательно, хотели продемонстрировать заботу. Мол, мы о тебе не забыли, помним, беспокоимся, присматриваем. Значит, скорее всего, Реннингтон знак подает. Ну-ну, пусть развлекается, пока может.

Впрочем, любопытство это было совершенно праздным — скоро все это должно было потерять значение.

Сворачивая за угол, Кинби услышал, как сыто рыкнул оживающий двигатель автомобиля.

Замечательно, теперь о его встрече с Конвертом узнает еще больше народа.

Детектив ощущал, как глубоко внутри начинают расти звонкие кристаллы ледяной ярости. Это было старое, давно забытое ощущение, но то, что осталось от души его помнило, кристаллы входили в черную заброшенную пустоту, царившую внутри, словно клинки в ножны. Оно было полезно, но немного не ко времени. Глубоко вдохнув, Кинби постарался загнать иглы обратно, остановился на минуту, заглатывая горячий сигаретный дым, ощущая, как они исчезают — медленно, неохотно.