Клан – моё государство 2. - Китлинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я, Александр, вот почему про них вспомнил. Дело в том, что как наверх не иди, с ними всё равно встретишься.
– Вам их не перепрыгнуть, а мне можно.
– Почему?
– Потому, что всех, кто в этой стране нам в делах попадается и в той или иной степени связан с "Де Бирс", мы отстреливаем без уведомления.
– Жуткий вы человек.
– Продавать свою страну за гроши не рекомендуется никому, особенного в том ничего нет. Тем более, эти людишки не только алмазы для "Де Бирс" тащат, новейшие технологии им подворовывают.
– Такие сведения есть и у нас.
– Ну вот вы видели где-нибудь в мире, чтобы кто-то продавал на корню, впрок, весь объём предполагаемой добычи алмазов? Такого нет нигде. Более того, деньги за партии алмазов, им отправленные, наши получают спустя полтора-два года.
– Нонсенс.
– Хуже. Ворюг, что нажились на нас, достаточно. Вот главный вор – Хаммер – сошёл в могилу. Кто он такой есть? Да никто. Ему цена на Западе – грош. Он потому Хаммер, что от наших козлов тупых деньги сделал. Если бы вы знали, сколько он отсюда ценностей вывез, этот хитрый еврейчик, за наши же деньги купленных.
– Он при Брежневе имел доступ кругом, а Леонид Ильич разрешал ему брать всё, что тот хотел.
– Вот-вот, даром.
– Хоть Центр международной торговли нам построил, и то ничего.
– Вы поднимите документы. Центр этот на наши кровные и построен, там нет от него и одного цента.
– Чёрт с ним, с козлом этим, раз подох уже.
– С ним чёрт, наши деньги и ценности,- произнёс Сашка,- а у нас с вами, народ имею в виду,- кукиш.
– И то верно,- Гунько присел.- Вон бригада идёт, поклажу тащат, как в каменном веке.
– Поститься не придётся. Далеко?
– Далековато,- ответил Гунько.- Точки.
– Не меньше часа,- определил Сашка, присев и всмотревшись.- Левко, однако, оторвался, раньше придёт. Быстро управились,- и опять лёг.
– Значит, вы считаете, что нам предстоит жить в хаосе?
– Ещё каком! Такая карусель будет – в глазах зарябит.
– Тогда надо поспешить забирать из ЗГВ боеприпасы. Чем чёрт не шутит, могут сложности возникнуть.
– Там осталось всего пятьсот тысяч тонн. Мелочь. Утащим за три месяца.
– Это для вас – ерунда. Они там грузят, и есть сведения, что кое-что проводят как отстрелянное на полигонах.
– Пусть. Немцы – народ педантичный, они сейчас объединились, выставили свои посты, посчитают каждый выстрел, а если при отгрузке армий не досчитаются – поднимут шумиху. Предупредите наших военных, что с этими делами не шутят.
– Какие тут шутки, там и так на три четверти эшелоны загружают для отправки в Союз, чтобы в глаза не бросалось. В пустые ящики песок кладут. Там до нас многие поживились втихаря. Ясир Арафат там получал, Саддам брал, Менгисту тайно, опять же. О, Господи, кто не брал – легче посчитать,- вздохнул Гунько.
– Значит, надо посадить всё высшее руководство ЗГВ в клетку. Евстефеев вот, хороший рыбак, пусть займётся этими воришками, после вывода войск в 1994 году пустим их в расход.
– Так тоже нельзя, Александр, они ведь сейчас на наш контракт работают в поте лица. И потом, вы ведь своих не бросаете, а нам предлагаете это делать.
– Юрий Ефимович, у вас превратное представление об отношениях. Ну какие они ваши? Не смешите меня. Это ведь суки продажные и настолько, что им всё равно кому продавать, лишь бы свои карманы набить. Я у них и до вас покупал через подставное лицо. Они, кстати, янкам все новейшие образцы толкнули ещё задолго до объединения Германий. Тоже мне, своих нашли. Они бы и ядерное продали, будь то под рукой.
– В этом вы не правы, особенно с ядерным.
– Там, да будет вам известно, никто ни за что не отвечает. Пропади там пара боеголовок, они бы руками развели и сказали: "Чёрт его знает, было ли оно вообще". Не спорьте со мной. Я обстановку там знаю, лично был на складах,- Сашка хлопнул по ногам руками.- Вот этими ножками все склады облазил. Со мной чин один, из высших, покойный ныне. Я ему пальцем ткну – это мол и столько, а он мне, как маршалу: "Есть!" и сопровождающему полковнику: "Срочно грузить". Вот так, Юрий Ефимович.
– Ну это ведь обычное.
– Купить можно всё, вопрос в цене. Все, кому я платил, переписаны в чёрных списках, их после вывода войск будем трясти основательно на предмет возврата средств, ими полученных.
– Методом расхода?
– Именно.
– Разве так поступают честные деловые люди?
– А как поступать? На моих глазах командир танковой бригады продал в США шесть новых, только что со стапелей завода полученных, танков Т-80, а доллары в свой кейс сунул. Что с ним надо делать? Солдату дали пять лет за старые книги-инструкции по эксплуатации БТР, которые тот пытался продать немцу, они устарели ещё в конце пятидесятых. Ему статью за разглашение военной тайны – бац, и всё шито-крыто, а то, что высшие технику толкают, про стрелковое не говорю, это как?
– Ответить не смогу. Надо у Павловича спросить, он в курсе должен быть.
– Все всё продают. Тащат всё подряд без разбора. Чего там только нет!?
– Бизнес. Я слышал краем уха.
– Я под Шверинской базой семь человек убил мимоходом.
– Убили-то зачем? Они ведь вам не конкуренты?
– Да где уж им с их куриными мозгами? Я по своим делам топал, они же – блатные все, срать рядом не садись, в понтах увязли, как мухи в дерьме,- окликнули чего-то, а у меня автоматическая реакция на провокацию конфликта, слов говорить не привык, достал пистолет и расстрелял в упор.
– Не жалко?
– Ни чуть. Кого жалеть, дерьмо это?
– Люди ведь?
– Это не люди. Этих хозяев новой жизни много уже объявилось. Разве это человеки? Какашки. А потом, я ведь тоже уголовный, стало быть, из их среды. Это только в романах пишут о законах воровской чести. Их нет и быть не могло. До семнадцатого резали друг друга, а теперь сам Бог велел, какие уж тут принципы.
– Ну, положим, вор в законе есть в натуре,- не согласился Гунько.
– Пусть со мной в одну камеру посадят на неделю хоть сто таких авторитетов – все выйдут суками, поголовно.
– С сотней справитесь?
– Хоть с тысячей, при условии замкнутого пространства.
– А на открытом?
– Сложнее, но и в таком варианте всех ссучу, только по-другому.
– Александр, вы много сами убили людей?
– Количество назвать или вам интересно – есть ли они в моей памяти?
– Первое.
– Больше двух тысяч.
– Ого!
– Вот вам и ого.
– Такого количества не упомнить.
– Некоторых я в лицо не видел, убивал ночью на слух. Была игра такая – автоохота. Подъезжаешь на скорости, стреляешь и потом смотришь, как лимузин кувыркается.
– Не имеющих отношения к вашему делу?
– Нет. В маньяки меня не вписывайте. Пригодных для такой игры много. В данном случае торговцы наркотиков подходят, торговцы оружием, опять же, торговцы живым товаром, детьми то есть, а своих людей надо учить в живом тире, реальном.
– Своих теряли?
– До сих пор нет. Один у нас выбыл, по причине технической. "Боинг" пропал в 1984 году между Южной Кореей и Индией. Теракт.
– Припоминаю. Тогда северокорейцев обвиняли.
– Вот тем рейсом он и летел. Мы выяснили, что бомбу подкладывали агенты ЦРУ.
– Вроде женщину арестовали, которая с рейса в промежуточном порту сошла?
– Подставная за деньги.
– Я спросил из-за ран, в вас попадали, могли и убить.
– Могли. Я без средств защиты работал. Теперь проще. Рубахи разные производят, куртки. Мы пользуемся, потому и без потерь.
– Страшно, когда в вас стреляют?
– Можно привыкнуть, если повезёт и не убьют,- рассмеялся Сашка.- Было один раз не по себе. В Бейруте. Там я, дело случая, попал в знаменитый подрыв казарм американской морской пехоты. Смертник грузовичок подогнал, и мы, как вороны, разлетелись.
– Две сотни трупов было. Ещё французский контингент подорвали, но там сорок вроде всего.
– Как не убило – понять не могу. Я в самой казарме был, треск и удар, и темнота. Очнулся в американском полевом госпитале, разыграл оглушённого и потерявшего память, после чего убёг.
– Вы же английским владеете?
– А кем представляться, я ведь у них не служил. Зашёл одного офицера проведать. Лечили, надо им должное отдать, квалифицированно, случись это у нас – покойник стопроцентный был бы. У меня повышенная чувствительность к антибиотикам, а они делают пробу, наши нет.
– Смертельно?
– Да. Любой самой малой дозой можно было убить. Теперь я избавился от этой зависимости.
– Вылечились?
– Избавился. Стал принимать микродозы, добрался до нормальных, и чувствительность исчезла.
– А ранения?
– Это пустяки. В меня ведь ни с того ни с сего не стреляли. Мне инстинкт не даёт подставиться под пулю неожиданно, а когда видишь, кто в тебя целит,- это уже значит, что не убьёт.
– Что там, Левко?- спросил Гунько у подошедшего первым с охоты.
– Нормально. Ваш Панфилов ничего, прилично бьёт. Саданул наповал, добивать и дорезать не пришлось. От радости весь сияет. Тащат на волокушах.