Дети свободы - Марк Леви

– Это было ее обручальное кольцо, - объясняет он, добавив, что она подарила его сыну в тот день, когда он вступил в бригаду.

Тейль обещает выполнить его просьбу, и теперь тюремщики привязывают руки Андре к столбу.

Прильнув к решеткам камер, мы пытаемся представить себе лица двенадцати солдат рас-стрельной команды под касками. Андре стоит, высоко подняв голову. Солдаты целятся, мы сжимаем кулаки, и вот уже двенадцать пуль разрывают тщедушное тело нашего товарища; оно безвольно обвисает на столбе, голова падает на плечо, из горла хлещет кровь.

Казньокончена,жандармыуходят. Старший надзиратель Тейль рвет на клочки записку Андре, а кольцо прячет в карман. Завтра он приведет сюда кого-то из нас.

Сабатье, арестованного в Монтобане, расстреляли у того же столба, на котором еще не успела высохнуть кровь Андре.

По ночам мне иногда снятся клочки той записки, что разлетелись по тюремному двору Сен-Мишель. В этом страшном сне они взлетают над стеной, за столбом, где расстреливали осужденных, и складываются воедино, в слова, которые написал Андре за миг до смерти. Ему только-только исполнилось восемнадцать лет. В конце войны старший надзиратель Тейль получил повышение и стал главным надзирателем тюрьмы в Лансе.

Через несколько дней ожидался процесс по делу Бориса, и мы опасались самого худшего. Но в Лионе у нас были братья по борьбе.

Их группа называлась Карманьола - Свобода. Накануне им удалось свести счеты с прокурором, который, подобно Лепинасу, добился смертного приговора для одного из подпольщиков. Нашего соратника Симона Фрида гильотинировали, но за это прокурору Форе-Пенжелли продырявили шкуру. После такого ни один обвинитель не посмеет больше посягать на жизнь наших товарищей. Бориса приговорили к двадцати годам тюрьмы, но ему на это плевать, его борьба продолжается на воле. И вот доказательство: испанцы рассказывают нам, что вчера вечером дом одного милиционера взлетел на воздух. Мне удалось передать Борису записочку с этим сообщением.

Борис не знает, что в первый день весны 1945 года он умрет в концлагере Гусена [19].

– Не сиди с таким видом, Жанно!

Голос Жака вырывает меня из оцепенения. Я поднимаю голову, беру протянутую мне сигарету и знаком подзываю Клода, чтобы он тоже сделал пару затяжек. Но мой братишка совсем обессилел, он предпочитает лежать, привалившись спиной к стене камеры. Клода изнуряет не скудная пища, не жажда, даже не блохи, терзающие нас по ночам, даже не придирки надзирателей; больше всего его гнетет бессилие, невозможность действовать, и я его хорошо понимаю, мне и самому тяжко это переносить.

– Мы все равно не сдадимся, - говорит Жак. - Там, на воле, они продолжают борьбу, да и союзники рано или поздно высадятся, вот увидишь.

В ту самую минуту, как Жак произносит эти слова, подбадривая меня, он не подозревает, что наши готовят операцию по подрыву кинотеатра "Варьете", в котором крутят только фильмы, пропагандирующие фашизм.

Акцию будут проводить Розина, Марьюс и Энцо, но на сей раз бомбы готовил не Шарль. Взрыв должен прогреметь по окончании сеанса, когда кинотеатр опустеет, чтобы избежать жертв среди мирного населения. Заряд, который Розина подложит под кресло в первых рядах зала, представляет собой бомбу замедленного действия - для такой у нашего садовника из Лубера нет нужных материалов. Взрыв планировали на вчерашний вечер, когда шел фильм "Еврей Зюсс" [20]. Но на тот сеанс нагнали полицейских, они бдительно охраняли все входы и выходы, обыскивали сумки и ранцы зрителей, и ребята не смогли пронести в зал свою "игрушку".

Ян решил перенести акцию на следующий день. На сей раз возле касс никого не обыскивают, Розина входит в зал, садится рядом с Марьюсом, и тот кладет сумку с бомбой под ее кресло. Энцо занимает место позади них, чтобы проследить, не заметил ли кто-нибудь их манипуляций. Знай я об этом плане, я бы ему позавидовал, Марьюсу, - еще бы, целый вечер в кино, рядом с Розиной! До чего же она хорошенькая, эта Розина, с ее легким певучим акцентом и голосом, от которого тебя невольно бросает в дрожь.

Свет гаснет, на экране кинотеатра "Варьете" идут последние новости. Розина поуютнее устраивается в кресле, ее длинные темные волосы мягкой волной ложатся на плечо. Энцо не отрывает глаз от ее грациозно склоненной головки. Трудно сосредоточиться на фильме, когда у тебя под ногами два кило взрывчатки. Марьюс тщетно пытается убедить себя, что все идет нормально, нервы у него слегка на взводе. Ему не нравится работать с "чужими" зарядами. Когда бомбы готовит Шарль, он ему доверяет: изделия его друга никогда их не подводили, но сегодняшнее устройство совсем другое и, на его взгляд, слишком уж хитроумное.

К концу фильма он должен сунуть руку в сумку Розины и раздавить стеклянную капсулу с серной кислотой. За тридцать минут кислота разъест железную оболочку маленького контейнера с бертолетовой солью, которая, смешавшись с кислотой, приведет в действие два взрывателя, вставленные в заряд. Вся эта химия слишком уж сложна для Марьюса. Он любит простые механизмы, которые Шарль лепит из динамита и фитиля. Когда горящий фитиль начинает потрескивать, знай отсчитывай секунды, вот и все; а если что не заладилось, тоже робеть не стоит, всегда можно исхитриться и вырвать фитиль. Вдобавок этот "химик" снабдил свою бомбу дополнительным устройством - четырьмя маленькими батарейками и шариком ртути, соединенными между собой и способными вызвать взрыв немедленно, если какой-нибудь бдительный страж обнаружит бомбу и попытается ее приподнять, когда реакция уже пошла.

Так что Марьюс взмок от волнения и тщетно заставляет себя переключиться на фильм. Ему это не удается, и он украдкой поглядывает на Розину, которая делает вид, будто ничего не замечает; наконец она шлепает его ладонью по коленке, чтобы напомнить, куда надо смотреть: вперед, а не на ее шею.

Даже рядом с Розиной минуты в кинозале "Варьете" тянутся томительно медленно. Конечно, Розина, Энцо и Марьюс могли бы привести бомбу в действие во время антракта и быстренько выскочить наружу. Дело было бы сделано, и они спокойно сидели бы дома вместо того, чтобы потеть от страха и переживать, как сейчас. Но я тебе уже говорил: мы никогда не убивали невиновных и даже тех, кто творил зло по глупости. Поэтому ребята досидят до конца сеанса и приведут в действие адский механизм тогда и только тогда, когда зал опустеет.

Наконец вспыхивает свет. Зрители встают и тянутся к выходу. Марьюс и Розина сидят на своих местах в середине ряда, ожидая, когда люди покинут зал. Энцо у них за спиной тоже не двигается. Пожилая дама в конце ряда медлит, неторопливо надевая пальто. Ее соседу надоедает ждать, он раздраженно пробирается между рядами к другому проходу.

– Эй вы, мотайте отсюда, сеанс окончен! - насмешливо бросает он ребятам.

– Моя невеста устала, - отвечает Марьюс, - мы ждем, пока она придет в себя.

Розина бесится от злости, думая: ну и нахал же этот Марьюс; ладно, дайте только выйти, она уж ему покажет! А пока хорошо бы этому типу оставить их в покое.

Тот оглядывается и видит, что старая дама уже вышла, однако теперь ему нужно снова пробираться назад между рядами. Тем хуже, он прижимается к спинке переднего кресла и кое-как протискивается мимо этого дурачка, который и не подумал встать с места, чтобы пропустить сердитого зрителя; затем он перешагивает через колени его девицы, толкнув ее при этом, - ишь ты, такая молодая, а устала! - и удаляется, даже не подумав извиниться.

Марьюс медленно поворачивает голову к Розине: ее лицо искажено какой-то странной улыбкой, и он понимает, что случилось неладное.

– Вот гад! Он наступил на мою сумку!

Это последние слова, которые Марьюс услышал в своей короткой жизни: механизм срабатывает, сдвинутая с места бомба переворачивается, ртутный шарик вступает в контакт с батарейками и мгновенно приводит в действие взрывное устройство. Марьюс, разорванный пополам, убит на месте. Энцо, отброшенный назад, видит, как тело Розины медленно взмывает в воздух и падает тремя рядами дальше. Он пытается встать, чтобы прийти ей на помощь, но тотчас валится на пол: у него разворочена, почти оторвана нога.

Распростертый на полу, оглохший от взрыва, он уже не слышит криков подбежавших полицейских. Шесть рядов кресел в зале разметало в щепки.

Его поднимают, несут, он истекает кровью, сознание мутится. Он еще успевает заметить Розину с застывшим лицом, лежащую в луже крови, которая растекается все шире и шире.

Это произошло вчера в кинотеатре "Варьете", после сеанса; Энцо помнит, как хороша была в тот вечер Розина - прелестна, как весна. Их обоих доставили в госпиталь Отель-Дьё.

К утру Розина умерла, не приходя в сознание.

Хирурги кое-как заштопали ногу Энцо.

У дверей его палаты поставили троих милиционеров.