Шляхта и мы - Станислав Куняев

– Не знаю, найдут ли меня в Висле, – послышалось мне в спину, – но тебя на твоей книжной ярмарке мы найдем!

Вечером я позвонил Янкелю и напросился к нему в гости. Свидание наше было гораздо менее вдохновенным, чем три года назад. Мы перекидывались какими-то малозначащими мыслями, посидели час-другой, выпили механически бутылку «Жидовской», никакие магнитофоны не включали, и коты с кошками нами даже не интересовались. Когда я рассказал ему перед уходом о русском рэкетире, похожем на Цибульского, Янкель проводил меня до парадного, потом вывел на улицу и сказал:

– Раньше, когда мы жили в социалистическом лагере и Польша была в нем самым веселым бараком, к нам все-таки приезжали якобы из-за железного занавеса Булат, Андрей Вознесенский, Распутин, ты… А теперь, когда мы стали свободными, к нам приезжают украинские и русские бандиты… Братва… Так что иди прямо до площади, в переулки не сворачивай, перейдешь площадь – там и гостиница. В переулки не сворачивай! Всяко может случиться. В переулках у нас кипит ночная жизнь, как в Варшаве времен Тараса Бульбы…

Мы горестно улыбнулись, обнялись, и на прощанье в темном варшавском дворике я прочитал ему стихотворение Юрия Кузнецова «Русское ничто» из книги «До свиданья! Встретимся в тюрьме»:

Он возвращался с собственных поминокВ туман и снег, без шапки и пальто,И бормотал: – Повсюду глум и рынок.Я проиграл со смертью поединок.

Да, я ничто, но русское ничто.Глухие услыхали человека,Слепые увидали человека,Бредущего без шапки и пальто;

Немые закричали: – Эй, калека!А что такое русское ничто?– Все продано, – он бормотал с презреньем, —Не только моя шапка и пальто.

Я ухожу. С моим исчезновеньемМир рухнет в ад и станет привиденьем —Вот что такое русское ничто.Глухие человека не слыхали,

Слепые человека не видали,Немые человека замолчали,Зато все остальные закричали:– Так что ж ты медлишь, русское ничто?!

Мой Янкель взвизгнул от восторга, бросился мне на шею, и мы с трудом навсегда расстались с ним. Я пошел по темным переулкам к гостинице, а он, утирая слезы пухлым кулачком, вернулся к своим книгам и кошкам.

Едвабне тогда еще не было…

Помнится, летом 2001 года я смотрел телевизор, выступала знаменитая польская актриса Беата Тышкевич. По каналу «Культура». Когда ведущий программы задал ей обычный и пошлый вопрос о главной мечте ее жизни, то актриса не отшутилась, но ответила с неожиданной для женщины ее профессии выстраданной серьезностью:

– Чтобы Польша лежала бы как можно западнее от тех пространств, где она располагается сейчас. – …То есть подальше от России.

А вот польский еврей Станислав Лем, не менее всемирно знаменитый поляк, нежели Беата Тышкевич, недавно пожаловался: «Я все-таки удивлен тем, что поляки внезапно утратили все контакты с Россией. Как будто мы все переселились куда-то в район Антарктиды».

Последние слова об Антарктиде, думаю, таят в глубинах еврейского подсознания заветную мечту человека, узнавшего о Едвабне: «Куда-нибудь переселиться подальше от Польши, хоть в антарктическую землю обетованную…»

Честно говоря, и нам бы хотелось, чтобы Россия лежала подальше на восток от Германии, подальше на запад от Японии и Китая. Подальше на север от Турции и Чечни. Подальше от евреев и поляков. Но ничего не получается. И так уже уперлись в ледяные торосы Арктики. Так что будем жить там, где нам судил Господь. С той историей, по словам Пушкина, «какой нам Бог ее дал». С «оловянным терпением», по словам Чеслава Милоша.

Сентябрь 2001 – март 2002 гг.

Приложения

«Домашний старый спор»

Александр Пушкин

КЛЕВЕТНИКАМ РОССИИ

О чем шумите вы, народные витии?Зачем анафемой грозите вы России?Что возмутило вас? волнения Литвы?Оставьте: это спор славян между собою.Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,Вопрос, которого не разрешите вы.

Уже давно между собоюВраждуют эти племена;Не раз клонилась под грозоюТо их, то наша сторона.Кто устоит в неравном споре:Кичливый лях иль верный росс?Славянские ль ручьи сольются в русском море?Оно ль иссякнет? вот вопрос.

Оставьте нас: вы не читалиСии кровавые скрижали;Вам непонятна, вам чуждаСия семейная вражда;Для вас безмолвны Кремль и Прага;Бессмысленно прельщает васБорьбы отчаянной отвага —И ненавидите вы нас…

За что ж? ответствуйте: за то ли,Что на развалинах пылающей МосквыМы не признали наглой волиТого, под кем дрожали вы?За то ль, что в бездну повалилиМы тяготеющий над царствами кумирИ нашей кровью искупилиЕвропы вольность, честь и мир?

Вы грозны на словах – попробуйте на деле!Иль старый богатырь, покойный на постеле,Не в силах завинтить свой измаильский штык?Иль русского царя уже бессильно слово?Иль нам с Европой спорить ново?Иль русский от побед отвык?Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,От финских хладных скал до пламенной Колхиды,От потрясенного КремляДо стен недвижного Китая,Стальной щетиною сверкая,Не встанет русская земля?Так высылайте ж нам, витии,Своих озлобленных сынов:Есть место им в полях России,Среди нечуждых им гробов.

БОРОДИНСКАЯ ГОДОВЩИНА

Великий день БородинаМы братской тризной поминая,Твердили: «Шли же племена,Бедой России угрожая;Не вся ль Европа тут была?А чья звезда ее вела!..Но стали ж мы пятою твердойИ грудью приняли напорПлемен, послушных воле гордой,И равен был неравный спор.

И что ж? свой бедственный побег,Кичась, они забыли ныне;Забыли русский штык и снег,Погребший славу их в пустыне.Знакомый пир их манит вновь —Хмельна для них славянов кровь:Но тяжко будет им похмелье;Но долог будет сон гостейНа тесном, хладном новоселье,Под злаком северных полей!

Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!Но знайте, прошеные гости!Уж Польша вас не поведет:Через ее шагнете кости!..»Сбылось – и в день БородинаВновь наши вторглись знаменаВ проломы падшей вновь Варшавы;И Польша, как бегущий полк,Во прах бросает стяг кровавый —И бунт раздавленный умолк.

В боренье падший невредим;Врагов мы в прахе не топтали;Мы не напомним ныне имТого, что старые скрижалиХранят в преданиях немых;Мы не сожжем Варшавы их;Они народной НемезидыНе узрят гневного лицаИ не услышат песнь обидыОт лиры русского певца.

Но вы, мутители палат,Легкоязычные витии,Вы, черни бедственный набат,Клеветники, враги России!Что взяли вы?.. Еще ли росс

Больной, расслабленный колосс?..Еще ли северная славаПустая притча, лживый сон?Скажите: скоро ль нам ВаршаваПредпишет гордый свой закон?

Куда отдвинем строй твердынь?За Буг, до Ворсклы, до Лимана?За кем останется Волынь?За кем наследие Богдана?Признав мятежные права,От нас отторгнется ль Литва?Наш Киев дряхлый, златоглавый,Сей пращур русских городов,Сроднит ли с буйною ВаршавойСвятыню всех своих гробов?

Ваш бурный шум и хриплый крикСмутили ль русского владыку?Скажите, кто главой поник?Кому венец: мечу иль крику?Сильна ли Русь? Война, и мор,И бунт, и внешних бурь напорЕе, беснуясь, потрясали —Смотрите ж: все стоит она!А вкруг ее волненья пали —И Польши участь решена…

Победа! сердцу сладкий час!Россия! встань и возвышайся!Греми, восторгов общий глас!..Но тише, тише раздавайсяВокруг одра, где он лежит,Могучий мститель злых обид,Кто покорил вершины Тавра,Пред кем смирилась Эривань,Кому суворовского лавраВенок сплела тройная брань.

Восстав из гроба своего,Суворов видит плен Варшавы:Вострепетала тень егоОт блеска им начатой славы!Благословляет он, герой,Твое страданье, твой покой,Твоих сподвижников отвагу,И весть триумфа твоего,И с ней летящего за ПрагуМладого внука своего.

Федор Тютчев

Как дочь родную на закланьеАгамемнон богам принес,Прося попутных бурь дыханьяУ негодующих небес, —Так мы над горестной ВаршавойУдар свершили роковой,Да купим сей ценой кровавойРоссии целость и покой!

Но прочь от нас венец бесславья,Сплетенный рабскою рукой!Не за коран самодержавьяКровь русская лилась рекой!Нет! нас одушевляло в боеНе чревобесие меча,Не зверство янычар ручноеИ не покорность палача!

Другая мысль, другая вераУ русских билася в груди!Грозой спасительной примераДержавы целость соблюсти,Славян родные поколеньяПод знамя русское собратьИ весть на подвиг просвещеньяЕдиномысленных, как рать.

Сие-то высшее сознаньеВело наш доблестный народ —Путей небесных оправданьеОн смело на себя берет.Он чует над своей главоюЗвезду в незримой высотеИ неуклонно за звездоюСпешит к таинственной мете!

Ты ж, братскою стрелой пронзенный,Судеб свершая приговор,Ты пал, орел одноплеменный,На очистительный костер!Верь слову русского народа:Твой пепл мы свято сбережем,И наша общая свобода,Как феникс, зародится в нем.

1831