«Коламбия пикчерз» представляет - Татьяна Полякова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но человек в маске шел в монастырь, это очевидно. Вернуться с ней он не рискнул. Значит, все-таки…
– Что толку гадать, – вздохнула я. – Главное, теперь сомнения отпали: мы на верном пути, а там разберемся.
– Разберемся, – фыркнула Женька. – Что, интересно, они еще придумают, чтобы нас отсюда спровадить?
Я поднялась и бросила маску в воду, она стала медленно опускаться на дно, я наблюдала за этим некоторое время, потом начала одеваться.
– Может, стоило ее взять с собой? – с сомнением спросила Женька. – Пришли бы с ней в монастырь, глядишь, шутник, увидев ее, призадумался бы.
– Уверена, он и так не в восторге от своей ночной вылазки, если бы не эта калитка, мы запросто могли его поймать.
– Почему ты говоришь «он»? – нахмурилась Женька. – Я склонна думать, что это она. Выходка какая-то бабья.
– Почему бабья? – проявила я интерес.
– Отдает мелодрамой и нездоровым романтизмом. Мужик шваркнул бы нас в темноте чем-нибудь тяжелым, и дело с концом.
– Слава богу, что мы имеем дело с романтичной особой, – ответила я.
По дороге в монастырь мы все больше молчали, хотелось поразмыслить, да и разговаривать в таком месте опасались, боясь чужих ушей.
– Возле источника мы о Кошкиной говорили, – буркнула Женька. – Точно. А потом ветка треснула. Кто же нас подслушивал?
Я пожала плечами, мы как раз миновали ворота, и первой, кого увидели, была матушка. Она что-то внушала рабочим, которые с унылым видом стояли рядом.
Заметив нас, матушка смутилась. Мы поздоровались и спросили, смогла ли она поговорить с архитектором. Матушка ответила, что дозвониться до него не сумела, чему мы дружно не поверили. Скорее всего, и не собиралась звонить или попросту забыла.
– Попробую сегодня позвонить еще раз, – заверила она, наверное, чтобы от нас избавиться, и продолжила разговор с рабочими, а мы отправились к раскопкам.
Подошли, заглянули в яму и вместо вчерашних студентов во главе с Волковым обнаружили Козлова. Он сидел на корточках и что-то разглядывал у себя под ногами. Женька оступилась, земля из-под ее ног посыпалась вниз. Козлов от неожиданности вздрогнул и резко выпрямился. На лице его была тревога, но, увидев нас, он тут же улыбнулся и полез из ямы.
– Доброе утро, – сказал он приветливо, отряхивая брючину комбинезона, на котором была земля. – Как отдыхается? – Мы с Женькой переглянулись: это что, намек на наше ночное приключение? Неужто в монастыре о нем уже наслышаны? Впрочем, почему бы и нет. Или человек просто так спросил, без задней мысли? Не дождавшись от нас ответа, Козлов вздохнул и добавил: – Археологов сегодня не будет. Звонили матушке, какие-то у них проблемы возникли. Тормозят работу, – развел он руками.
– А что это вы там внизу разглядывали? – спросила Женька с подозрением.
– Да так, интересно, чем они заняты.
– Можно нам посмотреть? – спросила я.
– Посмотреть? – Он вроде бы удивился. – Смотрите. Только чего смотреть-то. Яма как яма.
Однако мы все-таки спустились вниз под его пристальным взглядом. На довольно утоптанной площадке на дне ямы были вырыты несколько углублений, примерно метр на метр. Мы аккуратно обошли их и оказались на том месте, где недавно застали Козлова. Он сам стоял наверху, уперев руки в боки, и наблюдал за нами.
Я огляделась, но ничего заслуживающего внимания не обнаружила. Женька присела на корточки и вдруг сказала:
– Здесь какая-то плита.
Я наклонилась и попыталась понять, что она имеет в виду. Плит в этом месте было несколько, и искореженных взрывом, и хорошо сохранившихся, похоже, это часть пола, что был в храме. Я присела на корточки рядом с подругой, потратив на лицезрение плиты некоторое время, и я вынуждена была признать, что она отличается от остальных, хотя один ее край терялся под грудой щебня и земли. Судя по всему, раскопали плиту примерно наполовину. Я провела рукой по серому камню, он был неровным. Мне показалось, что на нем есть углубления, след некой надписи, со временем стершейся.
– Что это может быть? – спросила Женька.
– Надгробная плита? – высказала я предположение.
– Откуда в храме надгробная плита?
– Иногда людей хоронили в церкви, под плитами пола.
– Надо же, – сказал Козлов. – Я и не знал. Надо будет Волкова расспросить как следует. Эх, сейчас бы экскаватор подогнать, расчистили бы здесь все в три дня, если б не эти археологи.
– Вдруг они под плитой обнаружат захоронение местного святого?
– Ну, если так… – вздохнул Козлов и пошел прочь.
– Его плита заинтересовала, – шепнула мне Женька, дождавшись, когда он отойдет.
– Ну и что? Нас она тоже заинтересовала. Слушай, давай договоримся, что не будем подозревать всех подряд.
– Вот как раз всех подряд и надо, пока не поймем, что за фигня здесь происходит. – Женька выпрямилась, огляделась и сказала: – Предлагаю съездить в город, очень мне хочется потолковать с Волковым.
– Только не вздумай рассказывать ему о нашем привидении.
– Ты считаешь, это может быть он?
– Ты сама только что утверждала: подозревать надо всех.
– Если народ начнет болтать, в чем я не сомневаюсь, он все равно узнает. А если мы расскажем, он решит, что мы ему доверяем, потеряет бдительность и… Знаешь, Анфиса, я уже не понимаю, что мы ищем, – пожаловалась Женька. – Хоть бы появилась какая-то определенность.
– Надо проявить терпение, – наставительно изрекла я. – И тогда что-то обязательно прояснится.
До отплытия парома оставалось еще довольно много времени, и мы с Женькой возвращались в гостиницу не спеша. Вера сидела на веранде в компании женщины, которая была здесь утром. Они что-то оживленно обсуждали.
– Купаться ходили? – спросила нас Вера.
– Да. Вода отличная. Мы в город поедем, так что вернемся, скорее всего, к ужину.
– А как же обед? – вроде бы расстроилась Вера.
– В городе пообедаем.
– Зачем же в городе, если у вас деньги заплачены?
– Не беда.
Женька устроилась за соседним столом, а я спросила Веру:
– Что это за Ефросинья такая, о которой сегодня утром ваш односельчанин говорил? Мы в монастыре спрашивали, там сказали, что она была монахиней.
– Была, – кивнула Вера.
– С ней связана какая-то легенда?
– Да сказки все это, – отмахнулась наша хозяйка.
– Расскажите, нам интересно.
– Расскажи, – усмехнулась ее подруга.
– Да чего рассказывать, сказка – она сказка и есть. Жила в наших краях девушка диковинной красоты. Такая, что глаз не отвести. И, как водится, влюбился в нее парень. А она в него. Но недолго их счастье длилось, померли у нее родители, и стала она жить с дядей, а тот человек был скверный, жадный. Надо сказать, родители оставили ей большие деньги, вот он на них глаз и положил. Молодец ее пришел свататься, а ему от ворот поворот, мол, ты ей не ровня. Что молодым делать? Сейчас бы на такое наплевали и женились без всякого благословения, а тогда время другое было, вот они и мучились. Но любовь их была такой сильной, что девушка решила бежать со своим любимым, да нашлись злые люди, выдали ее. Дядя сильно осерчал и отвез ее в монастырь. Вот в этот самый. Очень ему хотелось, чтобы она монахиней стала, тогда бы все ее деньги ему перешли. И постригли ее в монашки против воли, как дядя захотел. Человек он был богатый, а против золота никто не устоит, даже те, кому положено богу служить. Стала она монахиней, а парень ее с горя в разбойники подался. Говорят, он ее из монастыря выкрасть хотел, но она была девушкой верующей и рассудила так: уж если пришлось ей стать Христовой невестой, значит, так богу угодно. Но любовь-то из сердца не выкинешь, и стала она чахнуть в монастыре. Как свечка зажженная истаяла, года не прошло, и ее похоронили. А дяде только этого и надо. Однако недолго он радовался. Пропал в одночасье. И он, и богатство его несметное, и никто не знал, куда он девался. А потом и имение его заполыхало, сгорело все, ничегошеньки не осталось, вот тогда и поняли, что не обошлось без парня, что мстит он за смерть своей возлюбленной. Стали его искать, да не нашли, ушел он отсюда в дальние края вместе со своими друзьями. И пошла легенда, что Ефросинья в лунные ночи из могилы своей выходит да ищет его. Чтоб хоть на том свете рядом быть. Вот и все.
– И что, часто ищет? – насторожилась Женька.
– Да сказки все это, – настаивала Вера. – Бывает, кому-то с перепугу привидится, ну и давай языками молоть.
– А могила ее где? – спросила я.
– Кто ж знает. Говорю, сказки это.
– Сказка ложь, да в ней намек, – процитировала Женька. – Значит, где могила, неизвестно? Жаль.
Я взглянула на часы, если мы хотели успеть на паром, пора было отправляться.
На паром мы въехали одними из последних, впрочем, на этот раз машин было немного, самой первой стояла старенькая «Нива». Еще сидя на веранде, я заметила ее на дороге, ведущей от монастыря, и спросила о ней Веру.
– Монастырская, – кивнула та. – Матушка сама рулит получше любого мужика.