«Коламбия пикчерз» представляет - Татьяна Полякова

Оказавшись в холле, мы обнаружили Веру в магазине за кассой, к которой выстроилась очередь из пяти человек, а на веранде еще шесть человек пили чай. Те, что на веранде, были женщины помоложе, и с ними один мужчина. Он, кстати, чай не пил, а посмеивался над женщинами, мол, дома им не пьется, а здесь они с удовольствием.

– За деньги-то всегда попить чайку приятнее, – хихикнул он.

– А дома что, бесплатно? – отмахнулась одна из женщин. – Заварка тоже денег стоит. Что дома, что здесь. Мы вот пачку купили, так нам на неделю хватит, а кипятка, слава богу, Надя бесплатно даст.

– Да мне что, пейте, пейте, – подхихикивал старичок.

Очередь у кассы таяла, я заметила, что покупали в основном хлеб, ну и еще какую-нибудь мелочь, расходиться не спешили, два старичка и три старушки присоединились к тем, что на веранде, правда, чай не пили. Стало ясно: здесь по утрам устраивают что-то вроде посиделок. Все жители, обретавшиеся в тот день на веранде гостиницы, были пенсионного возраста. Кто-то старше, кто-то моложе, но ни одного, кому меньше шестидесяти. Впрочем, для подобных деревень это неудивительно, молодежь отсюда давно сбежала. Тут Вера нас заметила, поздоровалась и крикнула, повернувшись к кухне:

– Надя, девчонок наших накорми.

Народ стал нас разглядывать, мы с Женькой здоровались, вертя головой в разные стороны. Появилась Надя, стала накрывать на стол, на этот раз в ресторане, наверное, сочтя, что нам здесь удобнее. Мы выбрали ближайший столик, то есть ближайший к веранде. Не без умысла, конечно. Хотелось послушать, о чем говорят обитатели деревни.

Яичницу мы съели и уже пили кофе, когда старичок, что приставал к женщинам, вдруг громко спросил:

– Вера Васильевна, болтают, твоих постояльцев Ефросиньюшка наша ночью напугала?

– Да будет тебе, – сердито отмахнулась Вера.

– Слышал, слышал, как ночью куролесили, кричали да с фонарями бегали.

– Слышал, а чего ж не вышел? – рассердилась женщина, сидевшая неподалеку. – Вдруг беда у людей, а тебе хоть бы что. Вот так перебьют всех…

– Ну, всех-то, положим, не перебьют, – хихикнул противный старичок. Женщины зашумели:

– Ты докаркаешься, язык-то без костей. Забыл, как в прошлый раз боялся из дома выйти? Соседа просил хлеба купить?

– Ну, закудахтали… Девки, – возвысил он голос, обращаясь к нам. – Неужто правда привидение видели?

– Это не привидение, – спокойно сказала я. – Кто-то подшутить над нами решил. Жаль, не поймали шутника.

– Кто ж у нас на такие шутки гораздый? – удивился дед, оглядывая публику. В его голосе чувствовалось сомнение, то есть он не допускал и мысли, что кому-то из жителей деревни могла прийти в голову столь несуразная идея.

– Привиделось девчонкам, – сказала Вера, сердито глядя на него. – В темноте мелькнуло что-то, они думали, воры в магазин лезут.

– Вона как, а говорили – привидение, – хихикнул дед.

– Кто тебе, старый черт, говорил?

– Надюха твоя и сказала, девки, говорят, кого-то с белым лицом видели. Вот я и решил, наверное, Ефросинья их навестила.

– Ой, болтун, небылицы рассказываешь. И так над нами в округе смеются.

– Тебе привидению надо спасибо сказать, из Москвы народ попрет, как девки в газете о нем пропечатают. Они в Москве-то своей до небылиц охочи, будет у тебя гостиница под завязку забита, хозяину твоему радость, и тебе навар.

– Ты бы о своем наваре думал, – рассердилась Вера.

Старикан опять захихикал, а Женька вдруг сказала:

– Привидения нас не очень интересуют, а вот все, что связано с монастырем… особенно после войны, сорок шестой – сорок девятый годы…

Я физически ощутила напряжение, которое теперь царило на веранде. Лица стариков и старух вдруг застыли, они смотрели куда-то мимо друг друга и избегали встретить чужой взгляд.

– Ну, что, Петровна, пошли, – сказал старикан соседке, тяжело поднимаясь.

Соседка, подхватив сумку, отправилась за ним. Один за другим старики вставали и шли к выходу, прощаясь с Верой и игнорируя нас. Через минуту на веранде никого не осталось. Вера собрала чашки и ушла на кухню.

– Как тебе это? – спросила Женька.

– Впечатляет, – кивнула я. – Что за черт дернул тебя спросить?

– Зато теперь мы убедились: есть тайна, которая объединяет всех этих людей. И знаешь что? Я очень хочу ее разгадать.

– Тогда пошли в монастырь. Волков, должно быть, уже там.

Судя по звукам, долетавшим из монастыря, работа вовсю кипела. По тропинке, которая петляла по берегу озера, мы направились туда.

– Надо бы искупаться, – заметила Женька.

– Надо бы. Но я купальник не взяла.

– Ерунда. Посмотри, какое тихое местечко, нас никто не увидит.

– Мы же хотели поговорить с Волковым, – напомнила я, особо, впрочем, не настаивая, с утра уже было жарко, а вода в озере казалась такой чистой, такой прохладной, что пройти мимо было испытанием.

По одной из тропинок мы спустились к воде. Глубина возле берега оказалась приличной. Женька первой плюхнулась в воду, брызги взметнулись к небу, Женька завизжала и принялась бить по воде руками, потом повернулась ко мне и попробовала окатить водой меня. Я была начеку и отпрыгнула. Заходить в воду я не стала, потому что терпеть не могу, когда брызгаются, и прошла чуть дальше. Женька, не выходя из воды, бросилась за мной. Здесь начинались заросли какой-то озерной травы, и я решила, что для спуска место не подходящее, прошла еще дальше, и тут Женька заорала. Стояла по пояс в воде, таращила глаза на траву, которая торчала над поверхностью озера, и орала. В первое мгновение я подумала, что она дурачится, но одного взгляда на ее лицо хватило, чтобы эту мысль отбросить. Прижимая руки к груди, подруга продолжала визжать, я кубарем скатилась к ней, пытаясь одновременно воздействовать на нее словом, не буду говорить, что добрым.

– Что ты орешь? – резонно спросила я.

– Утопленник, – вполне внятно ответила Женька и ткнула в воду пальцем.

Я без всякого желания посмотрела в том направлении. В первое мгновение захотелось заорать громче, чем Женька, но в памяти молниеносно всплыли события этой ночи, и орать я не стала. Вместо этого, все-таки держась за подружку, подошла поближе. Мы склонились над водой и одновременно произнесли:

– Маска.

Я сунула руку в воду и через мгновение достала маску, дешевую, сделанную из картона. Маска успела размокнуть. В ней лежал булыжник, перетянутый резинкой.

– Как тебе это? – спросила я Женьку, не ожидая ответа, и огляделась.

– Попался бы мне в руки этот шутник, – сквозь зубы пробормотала подруга, но меня сейчас занимало вовсе не то, что Женька сделала бы с шутником. Совсем другие мысли одолевали. Тропинка вдоль озера вела в монастырь, почему маска оказалась именно здесь? Ясно, что от нее хотели избавиться, но почему пытались утопить? Проще было бы сжечь, и следа бы от нее не осталось. Проще, но шутник поступил иначе, скорее всего потому, что очень торопился от нее избавиться, а сжечь ее у него не было времени. И он решил ее утопить, не рискнув просто выбросить. У берега глубоко, только не в этом месте, где заросли, а чуть ближе к тропинке. Но в темноте легко ошибиться. И маска, брошенная с берега, не ушла на глубину, а запуталась в траве. На это шутник не рассчитывал, тем более он не рассчитывал, что мы с Женькой именно в этом месте решим искупаться.

– Он шел в монастырь, – произнесла Женька задумчиво, и я кивнула, мысли наши двигались в одном направлении. – Либо это кто-то из рабочих, что живут в вагончике, либо… – Женька вздохнула, идея ей показалась фантастической, так же как и мне. Неужто кто-то из монахинь, нацепив дурацкую маску, пытался напугать нас этой ночью? – Бред, – вздохнула подружка. – Зачем, скажи на милость?

– Кто-то не в восторге от нашего появления здесь, – пожала я плечами. – Расчет был прост: если нас как следует напугать…

– Хорошо, я спрошу иначе, – нахмурилась Женька. – Кому и как мы можем помешать?

– Ты же сама говорила: гибель Кошкиной связана с монастырем, и вдруг появляемся мы, расспрашиваем…

– Хочешь сказать, что убийца здесь?

Я пожала плечами.

– Но как они смогли связать наше появление с убийством?

Я обратила внимание на местоимение «они», но поправлять подружку не стала, потому что не была уверена, что речь идет об одном человеке.

Купаться расхотелось, мы выбрались на берег, я все еще держала маску в руке, и теперь она почему-то меня беспокоила, точно это была не забавная безделушка, а посмертный слепок с обезображенного лица. Набросив на плечи футболку, Женька устроилась рядом со мной на корточках, на маску не смотрела.

– Анфиса, мы когда возле ямы с мужиками разговаривали, Кошкину упоминали?

– Нет. О ней мы сказали только матушке.

– Неужели она?

– Нас могли подслушать. К примеру, та же Наташа.

– Допустим. И отправилась нас пугать?

– Могла кому-то рассказать об этом разговоре.

– Но человек в маске шел в монастырь, это очевидно. Вернуться с ней он не рискнул. Значит, все-таки…